Роман Почекаев - Мамай. История «антигероя» в истории
Как мы помним, Тенгиз-Буга, сын и преемник Джир-Кутлуга, решил поквитаться с мятежными царевичами за гибель своего отца и стал сильно притеснять их. Некоторое время с помощью суровых мер ему удавалось удерживать власть в своих руках. Однако, желая стать совершенно независимым от Сарая, Тенгиз-Буга решил возвести в Синей Орде собственного хана и перебить остальных влиятельных царевичей, которые могли представлять угрозу его власти. Выбор наместника пал на Кара-Ногая, потомка Туга-Тимура б. Джучи, но этот царевич предал доверие Тенгиз-Буги, уведомив своих родичей о планах наместника. Джучиды левого крыла составили заговор, в результате которого Тенгиз-Буга был убит, и власть киятов в Синей Орде пала. Кара-Ногай все же стал ханом, но без поддержки влиятельного временщика он являлся всего лишь старшим среди равных и умер (или, скорее, был убит) уже три года спустя. Всего же за семь лет — с 1361 (когда погиб Тенгиз-Буга и воцарился Кара-Ногай) по 1368 г. (когда к власти в левом крыле пришел могущественный Урус-хан) — в Синей Орде сменилось пять правителей.[128]
Для Мамая, не имевшего прямого отношения к делам Синей Орды, гибель Тенгиз-Буги могла повлечь весьма неприятные последствия. С падением власти киятов на востоке он лишался очень важного козыря — поддержки влиятельных родичей, благодаря которой оставался в живых и не подвергался преследованиям со стороны ханов, беспрерывно сменявших друг друга в течение трех лет. Теперь, без этой поддержки, жизнь Мамая постоянно находилась под угрозой: любой новый хан, усомнившись в лояльности темника, мог расправиться с ним. Не желая такой развязки, Мамай решил действовать.
Под 6869 (1361) г. русские летописцы сообщают, что после воцарения Тимур-ходжи «на семый день царства его темникъ его Мамай замяте всемъ царством его, и бысть мятеж великъ въ Орде».[129] Стоит отметить, впрочем, что этот «мятеж» Мамая вовсе не был мятежом в традиционном смысле этого слова: ни один источник не соообщает, что он восстал против хана, предпринял попытку убить или свергнуть его и выдвинуть нового претендента на трон.[130] Просто темник с представительницами рода Бату, их сторонниками и собственными приверженцами откочевал из столицы. Куда? По всей видимости, в Крым, где могли находиться владения его рода. Местные даруги-князья, Кутлуг-Буга из Солхата и Хаджи-бек из Кырк-Ера, надо полагать, не осмелились выступить против влиятельного киятского эмира, имеющего обширные семейные владения и связи на полуострове.[131]
Как видим, Мамай вовсе не выступил против хана Тимур-Ходжи — он просто покинул столицу, спасая свою жизнь и жизни ханских жен и детей из дома Бату, находившихся под его опекой. Однако для хана уход Мамая имел роковые последствия. Ведь вместе с киятским эмиром ушли его подчиненные и, надо полагать, многочисленные приверженцы потомков Бату. Даже не поддерживая напрямую Тимур-Ходжу, они могли бы оказать ему помощь в обороне Сарая от других претендентов — просто чтобы не испытать ужасы очередного захвата и разграбления города. Силы сына Хызра, и без того уменьшившиеся в результате противостояния с дядей Мюридом, теперь оказались еще более ослаблены. Поэтому неудивительно, что Тимур-Ходже вскоре после ухода Мамая также пришлось спешно покинуть Сарай и бежать на восточный берег Волги — согласно русским летописцам, на седьмой день своего правления.[132] Опустевший Сарай тут же захватил Орду-Мелик — тот самый, в бою с которым предположительно погиб хан Хызр.
Наместники золотоордынских областей, видевшие, что творится в столице, один за другим стали выходить из-под власти Сарая. Практически одновременно провозгласили себя самостоятельными правителями Пулад-Тимур, бывший ханский наместник в Волжской Булгарии, эмир Тагай в Мохше, Хаджи-Черкес в Хаджи-Тархане и Сегиз-бей в Запьянье, причем некоторые из них даже стали чеканить собственную монету.
Не исключено, что и Мамай в какой-то момент едва не поддался соблазну последовать их примеру: X. М. Френ, один из первых историков Золотой Орды, упоминает монету с надписью «Мамай хан правосудный».[133] Однако современные исследователи сомневаются в правильности такого чтения надписи на монете.[134] Как бы то ни было, позднее Мамай никаких монет со своим именем не чеканил, благоразумно решив не становиться на скользкий путь сепаратизма и узурпации власти и предпочитая оказать поддержку одному из царевичей-Джучидов — законных претендентов на трон. И вскоре ему представилась такая возможность.
О том, как Мамай выступил сначала на стороне лже-Кильдибека, а затем — против него
Итак, Мамай укрепился в Крыму, и при нем находились потенциальные претенденты на трон — юные потомки Бату. Однако далеко не всех сторонников законной ханской династии устраивало то, что именно Мамай получил возможность выбрать нового хана: они не могли забыть, что он был бекляри-беком при хане-братоубийце Бердибеке. Да и его попытка стать независимым правителем, проявившаяся в чеканке собственной монеты, могла вызывать обеспокоенность других аристократических кланов.
Поэтому сторонники дома Бату, которые не ушли в Крым с Мамаем, решили приблизительно через месяц после его «мятежа» выдвинуть собственного претендента на трон. Инициатором выдвижения стал Яглыбай б. Тоглубай из рода канглы.[135] В результате золотоордынская смута достигла своего апогея: ханом был провозглашен первый и, кажется, единственный самозванец на троне Золотой Орды, выдававший себя за Кильдибека, сына Иринбека б. Узбек-хана. Самые различные источники с поразительным единодушием сообщают, что это был именно самозванец. Русские летописцы пишут, что он «творяшеся сынъ Чанибека царя, внукъ Азбяка царя». Муин ад-Дин Натанзи вообще называет его «неизвестным человеком», которого «возвели на трон… под предлогом, что он Кельдибек, сын Джанибек-хана». Утемиш-хаджи, правда, сообщает, что этого претендента возвели на трон еще Тайдула, но также сомневается в подлинности его происхождения: «Все говорили: "Кельдибека убил Бердибек. Как же он воскрес?!"»[136] Тем не менее самозванца поддержали некоторые влиятельные ордынские эмиры, а Яглыбай стал при нем бекляри-беком.
Мамай, не желавший отныне оставаться в стороне от борьбы за власть, решил оставить опекаемых им потомков Узбека и собственное семейство в Солхате, чтобы присоединиться к самозванцу. Никаких иллюзий по поводу происхождения этого претендента на трон он, конечно, не испытывал, но, вероятно, надеялся, что если самозванец сумеет занять трон и устранить конкурентов, то через некоторое время его можно будет разоблачить, устранить и возвести на трон законного наследника рода Бату — из числа подросших к тому времени потомков Узбека.[137] Кроме того, Мамаю было необходимо привлечь на свою сторону других приверженцев дома Бату, которым он стремился доказать, что вовсе не претендует на высшую власть и готов бороться за общее дело, признавая главенство других влиятельных эмиров.
Как бы то ни было, под знаменем Кильдибека собрались довольно значительные силы сторонников дома Бату — наиболее легитимной ветви Джучидов. Воспользовавшись тем, что Тимур-ходжа и Мюрид в это время продолжали борьбу за власть, лже-Кильдибек сумел отбить Сарай у Орду-Мелик-хана, который, вероятно, погиб — по крайней мере, позднее в источниках он не упоминается. Затем наступила очередь Тимур-ходжи: в русских летописях сообщается, что «Темирь Хожа побеже за Волгу и тамо убьенъ бысть, а князь Мамай прииде за Волгу на горнюю сторону…»[138] Это сообщение позволяет предположить, что Мамай мог быть отправлен лже-Кильдибеком во главе войск для уничтожения Тимур-ходжи и успешно справился с поручением.
Однако пока Мамай отсутствовал в столице, легенда о Кильдибеке, созданная сторонниками самозванца, едва не была разрушена. Поначалу она казалась настолько убедительной, что в нее уверовали и другие представители столичной аристократии, изначально не примкнувшие к самозванцу. Поверив, что власть в стране вновь вернулась к дому Бату, они поспешили в Сарай, чтобы присягнуть на верность новому монарху. Среди них были такие влиятельные представители «старой знати», как бывший бекляри-бек Могул-Буга, хорезмский правитель (улус-бек) Нангудай, бывший везир Сарай-Тимур и др. В результате самозванец и его единомышленники оказались на грани провала: непосвященные в их замыслы аристократы могли без труда разоблачить самозваного внука Узбека. Оставалось единственное средство избежать этого: хан принял решение устранить всю новоприбывшую знать. Заходившие в ханский шатер сановники немедленно арестовывались, а затем с ними расправлялись ханские палачи.[139]
