Ганс Хасс - Мы выходим из моря
Если все белые акулы ведут себя так, как встреченная мной, то нужно в самом деле быть начеку.
Кроме того, наше приключение показало, что палка не должна быть слишком длинной. Метр двадцать - идеальная длина.
Опасны акулы или нет? Приведенный здесь случай - исключение среди более чем тысячи встреч с большими акулами. Но он показал нам, что никогда нельзя чувствовать себя в полной безопасности, что очень неосмотрительно нырять, ~ если в воде распространен запах крови, и что всегда и везде нужно быть готовым к любой неожиданности.
ЯЗЫК РЫБ
Многие явления природы мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся, однако при ближайшем рассмотрении они могут вырасти в целую проблему, например вопрос об ориентации рыб. У них есть глаза, и они, следовательно, видят окружающее. Но здесь возникает много вопросов.
Достаточно надеть маску и спуститься под воду в мутное течение большой реки, хотя бы Дуная или Миссисипи. В десяти сантиметрах ничего не видно. Тем не менее здесь обитают рыбы. Они плавают, ищут пищу, находят ее, охотятся за другими рыбами, спасаются от преследования, плавают стаями, ищут себе пару; имеют норы и, несмотря на течение, находят туда дорогу. И при этом они никогда не натыкаются на препятствие. Как же им это удается?5
Или ночью. Известно, что многие хищные рыбы предпочитают охотиться ночью. Акулы в полной темноте уверенно скользят между рифами, выискивают добычу, охотятся за ней... нигде ни обо что не задевая.
Мне казалось возможным решить загадку уже при первых опытах по нырянию на французской Ривьере. Я плыл с гарпуном в прозрачной воде, освещенной солнечными лучами, но рыбы не столько видели меня глазами, сколько чувствовали мои движения как-то иначе. Если, я неуклюже нырял, барахтался у поверхности, то все рыбы в окрестности были настороже. Стоило мне подкрасться к одной из них и сделать слишком быстрое движение - рыба немедленно исчезала. Напротив, если я плыл бесшумно и размеренно, то мог приблизиться к некоторым рыбам на расстояние выстрела, хотя они и смотрели в мою сторону.
Я плыл вдоль крутой скалистой стены, о которую разбивался прибой, и впереди, на глубине примерно двенадцати метров, увидел высовывающийся из-за камня хвост большого полосатого рифового окуня. Самое животное не было видно, лишь медленно покачивался из стороны в сторону его хвостовой плавник. Глядя вниз и уклоняясь от облака пены, я забарахтался у поверхности. Рыба внизу зашевелилась. Появилась ее голова, и полосатый рифовый окунь заинтересованно посмотрел наверх. Без сомнения, он заметил меня. Несмотря на бурлящий прибой, он услышал слабый шум, вызванный моими неуклюжими движениями.
Так бывает во время концерта. Вокруг нас бушует море звуков, но если в это время заскрипит дверь, мы услышим. Это, по-видимому, способность не уха, а прежде всего каких-то участков мозга реагировать на звук. Нечто подобное могло быть и у морского окуня. На фоне знакомой музыки прибоя мои движения были для него скрипящей дверью.
Правда, у рыб нет сообщающегося с внешней средой уха, но в воде это и не нужно, потому что самые ткани прекрасно проводят звук. Кроме того, вероятно; какую-то роль при восприятии звука играет плавательный пузырь. У рыб пробовали вырабатывать рефлексы на определенные звуки: при одном тоне давали пищу, при другом - ударяли стеклянной палочкой. Вскоре они научились их различать. Потом тона постепенно сближали. Так удалось установить, что, например, карпы обладают почти такой же остротой слуха, как и человек, то есть способны уловить разницу в четверть тона.
Возникает вопрос: можно ли сравнивать звуковые колебания с колебаниями воды, вызванными пловцом? Действительно ли рыбы "слышат" такие колебания воды?
Во многих местах тела у рыб расположены органы боковой линии маленькие чувствительные холмики. Они прослеживаются вдоль всей их боковой поверхности. Каждый такой орган помещается на дне заполненного слизью канала, который сообщается через многочисленные отверстия с окружающей рыбу водой. В этом канале находятся крошечные антенны-нервы - чувствительные щетинки. У акул, кроме того, на голове есть особые выемки, так называемые ампулы Лоренцини. Все эти органы давно известны, однако их функции не были ясны. Обычно их неопределенно называли органами для восприятия водных течений. Нервы чувствительных холмиков соединены с наиболее развитыми частями мозга рыбы, а потому можно предположить, что эти органы все же играют более важную роль в жизни животного.
В некоторых книгах высказывается предположение, что эта "боковая линия" дает рыбам возможность ощущать на расстоянии, подобно летучим мышам, которые тоже свободно передвигаются в темноте, ни на что не натыкаясь. Долгое время это казалось загадкой. И вот двое исследователей установили, что летучие мыши во время полета испускают короткие крики - ультразвуковые импульсы. Эти звуковые волны отражаются обратно окружающими предметами, подобно лучам карманного фонаря, которым мы освещаем путь в темноте. Летучие мыши улавливают чрезвычайно чувствительными ушами возвращающееся эхо. Так они "ощупывают" окружающую среду при помощи своего рода радара и узнают о препятствиях, не будучи в состоянии увидеть их глазами. Но наше ухо не воспринимает ультразвуков, и мы не слышим их криков.
Подобное, говорил я себе, может быть и у рыб. Двигаясь в воде, они возбуждают колебания, которые отражаются камнями и другими предметами и, возможно, улавливаются чувствительными органами их "боковой линии". Животные могли бы "видеть", таким образом, то, что их окружает, даже в совершенно мутной или темной воде - не при помощи световых лучей, а благодаря механическим колебаниям, которые достигают в разное время отдельных воспринимающих точек, расположенных вдоль их тела. Это дает возможность животному создать пространственную, трехмерную картину окружающего мира.
Нам это трудно представить, как и все то, что лежит вне пределов наших чувственных восприятий. Человек похож на темный мешок с несколькими отверстиями. Через эти "дырки" - органы чувств - мы видим и ощущаем мир. Но ведь есть много животных, у которых иные органы чувств, чем у нас; иные "дырки"; они иначе видят и оценивают окружающее - в то время как у нас главный орган чувств - глаза, собака, например, "видит" в основном носом; вероятно, мы не можем представить себе ее восприятие мира. Это еще больше это относится ко многим насекомым, обладающим совершенно непонятными для нас функциями органов чувств. Нечто подобное может быть и у рыб, глаза которых вряд ли выполняют свою функцию в темной и мутной воде. Возможно, они создают себе картину окружающего в первую очередь благодаря ощущениям, вызываемым колебаниями воды. Если так, то понятно, почему рыбы становятся боком, когда рассматривают нас. Возможно, это связано не столько с боковым расположением их глаз, сколько с размещением на боковой поверхности тела чувствительных точек, воспринимающих колебания. Чем дальше расположены они друг от друга, тем сильнее объемное впечатление, получаемое животным,- точно так же, как мы, увеличивая расстояние между глазами при помощи стереотрубы, получаем лучшее объемное восприятие. Следовательно, чем крупнее рыбы, тем большей дальнозоркостью и объемным представлением должны они обладать из-за соответственно большей площади, на которой размещены пункты приема сигналов...
Вот к каким выводам я пришел, когда мы столкнулись в 1939 году у берегов острова Кюрасао в Вест-Индии с очень интересным и странным фактом.
У северного побережья, где господствуют бури и где много акул, появление их наблюдалось всегда после того, как мы гарпунировали крупную рыбу. При этом до их прибытия проходило всего десять-двенадцать секунд, хотя раньше, куда ни глянь, акул нигде не было видно. Привлек ли их запах крови? Едва ли. Так как прямая видимость достигала сорок метров, они должны были прибыть с расстояния пятидесяти до трехсот метров. Запах никак не мог распространиться так быстро и так далеко.
Что же привлекло их? Мы предположили, что они восприняли, как бы "увидели", испуганное трепыхание гарпунированной рыбы.
Однажды, когда один из нас промахнулся, но рыба испугалась и сильно забилась, акула все равно прибыла. На этот раз наверняка не кровь привлекла ее.
В другой раз я нырнул там же на дно и начал сильно бить ластами. Мы подождали, но ни одна акула не появилась. Несколько позже мы пристрелили рыбу, и вскоре показалось несколько акул.
Либо моя теория была несостоятельной и внимание акул привлекалось совсем не трепыханием рыбы - может быть, это был ее неслышный для нас крик! или же акула могла отличать трепыхание попавшего . в беду рифового окуня от ничего не говорящих колебаний, вызванных моими ластами.
Второй вариант заставил меня призадуматься. Можно допустить, что разные виды рыб с различными очертаниями тела, главным образом плавников, посылают в воду разные, характерные для каждого вида "позывные". Кроме того, рыбы одного и того же вида ведут себя по-разному: здоровая иначе, чем больная, голодная иначе, чем рыба в период спаривания. Нельзя ли предположить, что акулы, так же как и остальные рыбы, способны это различать? Может быть, они именно так узнают друг друга в мутной воде или в темноте? Я вспомнил о рыбах, за которыми мы однажды наблюдали; они проплывали перед самой пастью акулы, равнодушно глядевшей на них. Может быть, по движениям акулы они чувствовали, что та сыта и не собирается охотиться!
