Вольдемар Балязин - Тайная жизнь Александра I
Барклай де Толли о военных поселениях
Барклай де Толли детально и тщательно проанализировал «Проект…», проявив недюжиную широту взглядов, гражданское мужество и прогрессивность. Кроме того, отвечая царю, он сохранил прежнюю любовь к солдату и за документом, представленным ему на отзыв, видел не безутешные статьи и параграфы, а сотни тысяч живых людей, судьба которых зависела от этого «Проекта».
«По проекту учреждения, – писал Барклай, – принято целью: 1. Дать воинам свою оседлость… и улучшить их быт или состояние. 2. Удовлетворить видам государственного хозяйства в уменьшении издержек на содержание войска…
Но чтобы удостовериться, точно ли можно достигнуть сей благотворительной цели чрез поселение войск, надобно весьма близко и с величайшим углублением анализировать правила, на которых утверждается благосостояние такого поселения».
И здесь Барклай де Толли высказывает сначала общеполагающие принципы, заявляя царю, что «хлебопашество, сельская экономия и сельская промышленность там только могут иметь хороший успех и желаемые последствия, где земледельцам дана совершенная свобода действовать в хозяйстве своем так, как сами они лучшее для себя находят, где поселянин никакому стеснению в распоряжении временем, как для земледельческих работ, так и для других занятий и позволенных промыслов, где повинности, на него возлагаемые, не превышают сил и способов его…»
Развивая эту мысль далее, Барклай де Толли обращает внимание Александра I на параграф 112, трактующий «Правила для военного учения», в котором говорилось, что с начала весенних земледельческих работ до 16 сентября военные поселяне два дня занимаются военным учением, а четыре дня работают в поле на себя. Барклай де Толли заметил: «Всякому известно, что при летних полевых работах, чтоб не упустить удобного или благоприятного времени, не токмо целым днем, но даже несколькими часами, паче при уборке хлеба и сена, зависит все благосостояние поселянина-хлебопашца; но нередко и легко случиться может, что начальник, занимающийся более фронтовою службою, нежели сельским хозяйством, или малосведущий правила сельского домоводства, употребит на ученье то самое, удобное для хозяйства время, которого свободный поселянин даже минутами дорожит.
Ученье кончится, но погода переменится, и хлеб или сено, не собранное, сгниет на полях. Скажут, – добавляет Барклай, – что господские крестьяне работают в такое же время для своего господина (то есть два дня в неделю). Впрочем, кому неизвестно, что и господские крестьяне, под бичом барщины, не в цветущем поло-жении».
Таким образом, Барклай де Толли не принял саму идею военных поселений, что, конечно же, еще более обострило его взаимоотношения с Аракчеевым и не могло оставить равнодушным и самого Александра I.
Эта позиция Барклая заслужила высокую оценку со стороны представителей передовой русской общественности. Известный декабрист Н. И. Тургенев писал: «Военные сумеют оценить заслуги Барклая как генерала, а люди беспристрастные отдадут дань уважения его неподкупности и прямоте его характера. Барклаю де Толли не будет отдано должное, если я ограничу сказанным свою оценку этого замечательного человека.
Все русские, знающие, какой ужасный вред принесли родине военные поселения, должны быть признательны человеку, который один во всей империи осмелился порицать перед государем это бессмысленное и жестокое учреждение».
ПРОБЛЕМА ОТКАЗА ОТ ПРЕСТОЛА
Идея абдикирования
Через всю сознательную жизнь Александра – с юных лет и до самой его кончины в 1825 году – одним из важнейших и постоянных мотивов проходит постоянное желание уйти от власти, отказаться от престола и жить вдали от двора совершенно частным человеком.
Впервые это желание зафиксировано им в письме к Лагарпу от 21 февраля 1796 года. В предыдущей книге серии «Неофициальная история России» уже говорилось о том исключительном влиянии, какое оказывал на Александра швейцарский республиканец и демократ Фредерик Сезар де Лагарп.
В 1814 году, находясь в Париже, Александр сказал: «Никто более Лагарпа не имел влияния на мой образ мыслей. Не было бы Лагарпа, не было бы Александра».
Лагарп служил воспитателем Александра с 1783 года, когда мальчику было шесть лет, и оставался в этой должности до января 1795 года, когда его воспитаннику исполнилось семнадцать.
Таким образом, в самый важный возраст для формирования личности будущий российский император испытывал на себе почти ежедневное влияние своего воспитателя, ставшего для него подлинным образцом человека и гражданина.
От блестяще образованного Лагарпа Александр впервые узнал о римском императоре Диоклетиане, который, процарствовав двадцать один год, добровольно отрекся от престола и восемь лет прожил в уединении в Черногории, отклоняя просьбы вернуться к власти. Он умер в возрасте семидесяти двух лет.
Лагарп рассказал Александру и об императоре Священной Римской империи Карле V, который с 1519 по 1556 год носил этот титул, а перед тем три года (1516-1519) был королем Испании. Как императору ему подчинялись Австрия, Нидерланды, Неаполь и Сицилия, а как королю Испании не только эта страна, но и недавно открытые за океаном необъятные южноамериканские территории. Это позволило говорить о нем как о властелине половины мира, в чьих владениях никогда не заходит солнце. Став императором, он остался и королем Испании и, таким образом, оказался реальным претендентом на мировое господство, на чьем пути встали два врага – Франция и Турция.
Долголетняя борьба за гегемонию в Европе успехом не увенчалась, и его стремление к универсальной монархии потерпело крах. Рухнула и его мечта о всемирном христианском союзе, так как именно в первой половине XVI века возник протестантизм, ставший врагом католицизма, а православие еще более отдалилось от Рима, чем в прежние времена. Измученный всем этим, Карл V в 1556 году отказался от трона и ушел простым монахом в испанский монастырь Святого Юста в городе Эстермадура.
Там скончался он через два года. Ему было 58 лет.
Лагарп привил Александру твердое убеждение, что монархическая власть сродни деспотизму и что только республика (по-латыни «рее публика» – «общественное дело»), когда власть передается не по наследству, но вручается избранным народным представителям, есть единственная справедливая форма государства.
В середине жизни, когда было Александру 35 лет, превратился он в чрезвычайно набожного человека, любимой книгой которого стала Библия. Особенно сильно религиозное чувство овладело им после пожара Москвы в сентябре 1812 года. Александр воспринял это грандиозное бедствие как Господнюю кару за его великие грехи, самым страшным из которых почитал он свое соучастие в отцеубийстве. «Пожар Москвы, – говорил Александр, – осветил мою душу».
В дальнейшем, до самой его смерти, религиозное чувство усиливалось все более, и он, ищущий в своей вере истинное и единственное утешение, старался стать рабом Божьим, таким же, как и миллионы окружавших его простых смертных.
Идея превращения грешного помазанника Божьего, недостойного своего сына, требовала отречения от престола и начала новой, безгрешной жизни.
О том, как сумел он добиться осуществления задуманного и какие этапы прошла идея отречения от престола в XIX веке, называемая «абдикирование», вам, уважаемые читатели, и предстоит узнать на страницах этого раздела нашей книги.
Письмо Александра I Лагарпу от 21 февраля 1796 года
Как уже сообщалось ранее, Лагарп, получив десять тысяч рублей, чин полковника русской службы и пожизненную пенсию в две тысячи рублей в год, 9 мая 1795 года уехал из Петербурга, получив в подарок от своего воспитанника два портрета в рамках, осыпанных бриллиантами, – цесаревича Александра и его жены Елизаветы Алексеевны.
Лагарп уехал, но прежние от-ношения остались неизменными. У Александра не было секрета, какого бы не знал Лагарп. Не было тайной для швейцарца и желание Александра абдикировать. И, как вам уже известно, наиболее определенно Александр высказал это Лагарпу в письме от 21 февраля 1796 года, когда любимого наставника уже не было вместе с ним: «Как часто я вспоминаю о вас и обо всем, что вы мне говорили, когда мы были все вместе! Но это не могло изменить принятого мною решения отказаться со временем от занимаемого мною звания. Оно с каждым днем становится для меня все более невыносимым по всему тому, что делается вокруг меня. Непостижимо, что происходит: все грабят, почти не встречаешь честного человека, это ужасно…» Он заканчивает это письмо словами: «Я же, хотя и военный, жажду мира и спокойствия и охотно уступлю свое звание за ферму подле вашей или по крайней мере в окрестностях. Жена разделяет мои чувства, и я в восхищении, что она держится моих правил».
Письмо Александра I Кочубею от 10 мая 1796 года
