Moвcec Xоpeнaци - История Армении
а первый из наших, увенчанный маром Варбаком,
Паруйр, сын Скайорди
Храчеа
Этот назван Храчеа[149] из-за особенно светлого лика и огненных очей. Говорят, что в его время жил Навуходоносор[150], царь Вавилона, уведший в плен иудеев. И он, говорят, выпросил у Навуходоносора одного из пленных иудейских вождей, по имени Шамбат, привел его и поселил в нашей стране, с большими почестями. Летописец утверждает, что именно от него происходит род Багратуни, и это правда. Мы потом обстоятельно расскажем, каких усилий стоило нашим царям склонить их к идолопоклонству, или сколькие из них и кто именно поплатились жизнью за богопочитание. Ибо некоторые не заслуживающие доверия люди произвольно, не считаясь с истиной, утверждают, что твой венцевозлагающий род Багратуни происходит от Хайка[151]. По этому поводу скажу: не верь подобным глупостям, ибо в этих словах нет ни следа или признака правды, ни отдаленного намека на нее; они только и бубнят пустые речи и разные нелепицы про Хайка и про подобных ему. Но узнай, что твое имя Смбат, которым Багратуни часто нарекают своих сыновей, это, по-настоящему, на их прежнем, то есть иудейском, языке — Шамбат.
Парнаваз Парос
Пачуйч Другой Хайкак
Корнак Ерванд Кратковечный
Тигран
Я полагаю, что позднейшие Ерванд и Тигран[152] названы по этим (мужам), в надежде (на сходство с ними); время не очень отдаленное, и кто-то вспомнил эти имена.
23
О сыновьях Сенекерима и о том, что роды Арцруни и Гнуни и бдеашх, именуемый Алдзнийским, происходят от них; в той же главе о том, что дом Ангел происходит от Паскама
Прежде чем взяться за повествование о великом Тигране, девятом «з наших коренных венценосцев, могучем, прославленном, победителе, подобном другим державным властителям, скажем о том, что очень важно для полноты нашего повествования. Мы забыли было про Сенекерима[153], ибо приблизительно восемьюдесятью годами раньше царствования Навуходоносора царем Ассирии был Сенекерим, который осадил Иерусалим в дни иудейского вождя Иезекии[154]. Он был убит своими сыновьями Адрамелеком и Санасаром, которые спаслись бегством у нас[155].
Одного из них наш храбрый предок Скайорди поселил на юго-западе нашей страны, близ границ той же Ассирии; это был Санасар. Его потомство разрослось и умножилось и заполнило гору, называемую Симом. Впоследствии выдающиеся и главные из них, выказав верность на службе наших царей, удостоились получения сана бдеашхства[156] этих краев. Ардамозан[157] же поселился к юго-востоку от той стороны; летописец рассказывает, что от него произошли роды Арцруни и Гнуни. Такова причина упоминания нами Сенекерима.
Касаясь дома Ангел[158], тот же летописец считает его происходящим от некоего Паскама, внука Хайка.
24
О Тигране; каким он был во всех отношениях
Теперь обратимся к Тиграну и его деяниям, ибо это самый могущественный и разумный из наших царей, превзошедший в храбрости не только их, но и всех остальных. Он при помощи Кира[159] сокрушил владычество мэров и, покорив греков, долгое время держал их в повиновении. Он раздвинул пределы страны нашего обитания, доведя их до крайних древних ее рубежей. Он вызывал зависть всех своих современников, а для нас, ныне живущих, его время и он сам — заветная мечта.
Кто из настоящих мужчин, следующих путями доблести и разума, не стал бы тешить себя памятью о нем и не хотел бы походить на него? Отважно возглавив мужей, он возвысил наш народ и нас угнетенных, сделал угнетателями, налагающими дань на многих. Он обильно снабдил всех мужчин и женщин золотом, серебром и драгоценными камнями, а также нарядами я разноцветными тканями, так что невзрачные стали выглядеть изумительно красивыми, а красивые и вовсе обратились, по понятиям времени, в богородных героев. Пехотинцы оказались на конях, пращники стали меткими лучниками, дубинщики вооружились мечами и копьями, незащищенные (броней) прикрылись щитами и панцырями. Достаточно было одного только вида их скопления, блеска и сверкания их доспехов и оружия, чтобы обратить неприятеля в бегство. Миротворец и созидатель, он вскармливал все поколения маслом и медом.
Немало еще подобного, кроме всего этого, доставил нашей стране сей Ервандов Тигран, отличавшийся светлыми, вьющимися на концах, кудрями, прекрасным цветом лица, приветливым взором, величавый и плечистый, с крепкими икрами красивых ног, умеренный в пище и питье, воздержанный на пирах; наши древние, игравшие на пандирне, сказывали, что он был умерен в желаниях плоти, высокомудр и красноречив и наделен всеми человеческими достоинствами. Что же может быть приятнее для меня в этой книге, как не распространяться о доставшихся ему похвалах и связанных с ним историях? Справедливый и нелицеприятный в суждениях обо всех вещах, он взвешивал образ жизни каждого на весах своего разума. Не завидовал лучшим, не презирал низших, но стремился простереть покрывало своей заботливости в равной мере над всеми.
Будучи первоначально союзником Аждахака[160], родом мара, Тигран, по настойчивой просьбе Аждахака, отдает ему в жены свою сестру Тигранухи. Тот полагал, что либо такой союз приведет к устойчивой дружбе с Тиграном, либо так будет проще устранить его посредством измены. Ибо в душе его было подозрение из-за некоего невольного пророчества по поводу предстоящих ему событий.
25
О страхе и подозрениях Аждахака по поводу
дружественного союза Кира и Тиграна
Предметом же такой озабоченности был дружеский союз между Киром и Тиграном. При мысли об этом сон часто покидал Аждахака, и он непрестанно задавал своим советникам следующий вопрос: «Какими способами, говорил он, расторгнуть нам узы дружбы перса и армянина с его десятками тысяч (войск)?» И в таком смятении мыслей будущее открывается ему в некоем пророческом сне, следующим образом, говорит повествователь.
26
О том, как томившийся в подозрениях Аждахак увидел в дивном сне предстоящие ему события
В те дни, говорит он, для мара Аждахака немалую угрозу представлял союз Кира и Тиграна. От тревожного состояния мыслей ему ночью во оне явилось видение, какого ему наяву никогда не приходилось ни видеть глазами, ни слышать ушами. Поэтому, вскочив со сна, он, не дожидаясь обычного установленного часа совещаний, созывает своих советников, хотя еще оставалось немало часов до окончания ночи. С унылым видом и потупив взор, он издает рычания и вздохи из глубины сердца. На вопрос советников о том, что же произошло, он долго медлит с ответом. Наконец, он начинает со стенаниями рассказывать обо всех скопившихся на сердце тяжелых заботах и подозрениях, а также о подробностях страшного видения.
«Любезные мои, говорит он, сегодня я оказался в незнакомой стране, близ горы, высоко поднимавшейся над землей, вершина которой, казалось была покрыта льдами. Говорили, будто это земля Хайкидов. Пока я неотрывно смотрел на гору, на самой ее вершине показалась сидящая женщина, в пурпурном одеянии, с небесно-голубым покрывалом, большеглазая, рослая и румяная; она мучилась родами. Пораженный, я неотрывно смотрел на это зрелище, и женщина внезапно родила трех совершенных по своему виду и по природе богородных героев. Первый из них вскочил на льва и помчался на запад; второй — на барсе — направился на север; третий, же, взнуздав чудовищного дракона, стремительно напал на наше государство.
В такого рода путаных сновидениях мне показалось, что я на кровле моего дворца и вижу эту поверхность здания убранной красивыми пестрыми шатрами, венчавших нас богов, представляющих дивное зрелище, и себя самого вместе со всеми, чествующего их жертвами и воскурениями. И вдруг, взглянув вверх, я увидел, что муж, оседлавший дракона, стремительно надвигается воистину как бы на орлиных крыльях. Приблизившись, он вознамерился сокрушить богов. Но я, Аждахак, бросился между ними, принял на себя столь мощное нападение и вступил в бой с чудесным богородным героем. Сначала мы остриями копий кромсали тела друг друга и, проливая кровь ручьями, обратили сверкающую на солнце кровлю дворца в море пролитой крови. Так (мы бились) и дальше немало часов, меняя оружие.
Но что пользы мне продолжать этот рассказ? Ведь дело кончилось моим поражением. От этой тревоги я покрылся обильным и сон бежал от меня, с тех пор мне кажется, что я перестал жить. Ибо что другое может означать содержание этого видения, как не то, что грозит свирепое нападение со стороны Тиграна Хайкида? И кто же, помимо помощи богов, выручив нас словом и делом, не сможет рассчитывать быть нашим соправителем?»
