Александр Бушков - Дом с привидениями
Вот только ворованное не пошло впрок. Когда Меншикова отправили в ссылку, где он вскоре и умер, его детей ненавязчиво, но решительно убедили перевести все заграничные вклады обратно в Россию, прямиком в казну…
Еще лет сорок после смерти Петра наши доморощенные олигархи процветали с помощью той же системы: пользуясь близостью к императрице Анне или императрице Елизавете, выпрашивали те или иные монополии, что обеспечивало приличные доходы (опять-таки находившиеся в решительном противоречии с честной конкуренцией и законами рынка). Только Екатерина II, умнейшая женщина, немало сделавшая для развития промышленности и торговли, с вышеупомянутыми «монополиями» решительно покончила — отчего экономике вышла только польза.
Правда, на протяжении всего восемнадцатого столетия (и доброй половины девятнадцатого) процветала еще одна разновидность отечественных олигархов — промышленники и горнозаводчики, в первую очередь уральские. Тот же классический набор: захват заводов и разорение конкурентов самыми грязными методами, подкуп государственных чиновников и разветвленная коррупция, «покупка» земель у пастухов-башкир по копеечной цене и прочие художества, которые еще ждут своего исследователя. Сюжетов для приключенческих романов здесь множество: случалось, что бесследно пропадали в уральской тайге ревизоры из столиц в немалых офицерских чинах, с полным набором полномочий, а знаменитого Демидова всерьез подозревали в тайной чеканке денег (из полновесного серебра, но деяние, тем не менее…)
Самое печальное — это то, что интересы доморощенных олигархов сплошь и рядом шли вразрез с государственными. Убийство императора Павла I несло стопроцентную экономическую подоплеку, о чем вспоминают редко. Дело в том, что тогдашнее российское дворянство превратило страну в форменный «сырьевой придаток» Англии. О чем с большим знанием дела писал будущий декабрист Фонвизин: «Англия снабжала нас произведениями, и мануфактурными, и колониальными за сырые произведения нашей почвы. Эта торговля открывала единственные пути, которыми в Россию притекало все для нее необходимое. Дворянство было обеспечено в верном получении доходов со своих поместий, отпуская за море хлеб, корабельные леса, мачты, сало, пеньку, лен и прочее».
Немаловажное уточнение: «все необходимое» поступало в распоряжение исключительно кучки дворян-экспортеров. Обогащало только их, а не реальную экономику страны. Император Павел, немало сделавший для защиты крестьян и солдат от дворянского произвола, повел политику на сближение с Наполеоном и присоединился к торговой блокаде Англии. Для геостратегических интересов страны это было только выгодно. Девяносто девять процентов населения, если не больше, ничего от этого не теряли. Но вот кучка сырьевых экспортеров…
Они-то и составили заговор, закончившийся убийством Павла. Это уже был не «феодальный бунт», а нечто новое. Не зря один из главарей заговора, Валерьян Зубов, когда убийцы перед выступлением собрались на ужин с шампанским, произнес речь, где прямо указал на «безрассудность разрыва с Англией, благодаря которому нарушаются жизненные интересы страны и ее экономическое благосостояние».
Прогресс налицо: уже научились без запинки произносить слово «экономика». И, как впоследствии наши олигархи, нахально отождествляют свои жизненные интересы и свое экономическое благосостояние со страной, государством…
Что до финансовых пирамид, то их в нашем Отечестве на протяжении восемнадцатого столетия не отмечено. Эту европейскую придумку в России как-то не использовали. Не в последнюю очередь, думается мне, благодаря строгости самодержавной власти, которая, есть подозрение, поступила бы с организаторами «мыльных пузырей» гораздо круче, чем англичане и французы. Что ни говори, а в самодержавии есть и положительные стороны…
Равным образом и в царствование Николая I, человека умного и деятельного, совершенно напрасно ославленного тираном и душителем прогресса, крупные финансовые аферы опять-таки не случались (казнокрадство не в счет, это чуточку другое).
Но вот скончался просвещенный консерватор Николай, в России началась этакая оттепель во всех областях жизни, завелся явный либерализм, всевозможные прогрессивные новшества…
И «пирамиды» в том числе!
Жил-был в провинциальном городке Скопине, неподалеку от Рязани, купеческий племянник Иван Гаврилович Рыков. Оставшееся от дяди состояние (двести тысяч рублей) наш молодец быстро промотал — и задумался, как жить дальше. Тут, как нельзя более кстати, в тихом Скопине власти учредили банк — и его директором назначили нашего героя, посчитав, что он перенял от дяди умение вести финансовые дела.
Умение Иван Гаврилович и вправду перенял — какое-то время банк работал с нешуточной и совершенно честной прибылью. Но чуть погодя Рыков решил поработать на себя…
Он, ручаться можно, не знал такого слова «финансовая пирамида», но именно ее, родимую, взялся строить. Для начала опубликовал в местных и столичных газетах массу статей, на все лады расхваливших скопинский банк — разумеется, не своим именем подписанных. Усердие редакторов объяснялось просто: каждый из них получил в банке беспроцентный кредит (ага, насчет этого уже тогда соображали!).
Примерно в 1865 г. Рыков на волне рекламы начинает шлепать облигации — как в других рассмотренных нами случаях, в несметном количестве, превышающем денежное обеспечение. Облигации идут нарасхват, те, кто успел первыми, получают высокий процент — за счет тех, кто принес денежки позже. Классическая картина, которую потом повторит Мавроди.
Далее начинается коррупция. Рыков берет на второе, негласное жалованье всех мало-мальски заметных чиновников — от судей до телеграфистов. И печатает облигации вволю, и текут денежки…
Нашелся один здравомыслящий человек — купец Дьяконов, писал «в инстанции» письмо обо всех делишках банкира. Но письмо, а за ним и второе, попадают в руки Рыкова (вот они, предусмотрительно взятые на содержание телеграфисты и почтмейстер!) Вслед за тем по неблагоприятному стечению обстоятельств темной ночью сгорает дотла винокуренный завод, принадлежащий, правильно, Дьяконову. Купец разорен, не в силах вернуть долг тому же Рыкову — и попадает в долговую тюрьму.
С обличителем покончено. И Рыков задумывает новую аферу. Заявляет, что поблизости от города-де имеются богатейшие залежи угля и создает «Акционерное общество Скопинских угольных копей Московского бассейна». Главой оного назначает самого себя, выпускает акций на два миллиона рублей, едет в столицу и буквально через пару дней получает официальное разрешение от министра финансов Рейтерна на торговлю означенными акциями. Как он ухитрился этого добиться, истории осталось неизвестным — хотя циники на этот счет имеют свое мнение…
Снова на страницах московских и санкт-петербургских газет разворачивается обширнейшая кампания. По заверениями свободной прессы, акции новой кампании имеют самую высокую в России котировку, а потому их просто обязан купить всякий здравомыслящий человек.
И кинулись покупать… Тем более что на московской Политехнической выставке объявился сам Рыков и продемонстрировал неизвестно где раздобытые куски угля, якобы со «своих» месторождений, а также манекен шахтера, браво рубающего уголек. Под давлением столь веских аргументов публика еще охотнее принялась раскупать акции, а Иван свет Гаврилович, идя навстречу желаниям населения, их печатал, печатал и печатал…
Финал, как и следовало ожидать, был печален — через несколько лет пирамида все же рухнула, как с ними со всеми обычно и случается. В 1882 г. скопинский банк объявили банкротом, а Рыкова притянули к суду. Два года ему удавалось как-то уворачиваться, но в конце концов его все же усадили на жесткую скамейку с двумя солдатами по бокам — и приговорили к ссылке в Сибирь. Дальнейшая судьба «угольного короля» мне неизвестна. Во всяком случае в деловом мире он более не всплывал.
Вообще вторая половина девятнадцатого столетия в нашем Отечестве отмечена расцветом так называемого грюндерства. Термин этот происходит от немецкого слова «granden» — «основывать». Первой с этим явлением столкнулась объединенная Германия: массовое учреждение несметного числа акционерных обществ, банков, всевозможных компаний (в том числе и по превращению ртути в ковкий металл), сопровождающееся разгулом биржевых спекуляций и финансовых афер. А там и до России дошло. Правда, в Германии это самое грюндерство все же сопровождалось и бурным промышленным ростом, но в России ограничилось главным образом аферами и махинациями… Национальная специфика, надо полагать.
Афер и махинаций в то время на Руси было несчитано, но подробное их рассмотрение — не тема данной книги. Еще и оттого, что при всей своей многочисленности они были мелкими, ни одна не дотянула до категории «общенациональной».
