Сергей Григорьев - Александр Суворов
- Все? Четвертая вина! "Чти и не осуждай старших". Четвертая вина прощается.
Авдотья Федосеевна уже давно не рада была своей затее и поездке к боярину, но не смела прикрикнуть на сына, чтобы не нарушить церемониала и не навлечь на себя боярского гнева: вдруг хозяин и за ней начнет вины считать!
Из Васиных глаз на щеки скатывались слеза за слезой - он боялся за своего нового друга. Только одна хозяйка была весела. Она едва сдерживалась от смеха, и все ярче разгорались в ее глазах веселые синие огни.
Между тем обед продолжался. Повара вносили по очереди третью, четвертую, пятую перемену, и в каждой перемене семь блюд. Официанты убирали всё нетронутым. Из всех сидящих за столом один боярин ковырялся вилкой или пальцами в каждом блюде, вытирая затем руки о пышные галстуки официантов. Никто не хотел есть, никто не дивился искусству поваров, которые успели наготовить такое множество разных кушаний.
Раньше всех надоело кошкам: сначала одной, а затем и другой сделалось тошно, они жалобно замяукали, и лакеи их вынесли по знаку хозяина. Когда внесли и унесли нетронутой седьмую перемену, Александр просто и спокойно спросил боярина, как равный равного:
- А кто же, сударь, все это съест?
- Ага! - вскричал хозяин, стукнув о стол кулаком. - Пятая вина! - И, чтобы показать, что и он в свое время заучивал "Честное зерцало", прибавил: - "Молодые отроки не имеют быть насмешливы и других людей речи не превращать и ниже других людей пороки и похулки..." Ик!..
Отрыжка мучила боярина. Он громко икнул, отрыгнул, не кончив поучения, в смущении достал платок и громко высморкался.
- "Рыгать, кашлять и подобные такие грубые действия в лице другого не чини", - процитировал еще раз Александр правила приличия. И сам прибавил: - И шестая вина прощается.
Боярин посмотрел на дерзкого гостя очень внимательно и промолчал. Официанты убрали со стола, и вслед за тем семь смешных, уродливых карлов внесли на головах блюда с яблоками, грушами и виноградом и поставили их перед каждым пирующим. Самому боярину подали кофе в высоком фарфоровом кофейнике. Дворецкий налил кофе в чашку. Боярин не торопясь отхлебывал напиток маленькими глотками. Все сидели за столом куклами. Никто не притронулся к плодам, ожидая, когда же кончится эта пытка. Александр выбрал с блюда большое красное яблоко и покатил его по столу к Васе. Тот не осмелился подхватить. Яблоко упало на пол.
Хозяин грозно нахмурился, встал из-за стола и вышел из столовой. Прасковья Тимофеевна хлопнула в ладоши, кинулась со смехом к Александру, подхватила его на руки, как малого ребенка, и принялась целовать в губы, глаза, щеки, прижала его к груди. Прижавшись к жесткой парче ее платья щекой, Александр услышал, как горячо стучит сердце боярыни.
- Пойдем все ко мне, - сказала хозяйка, поставив Александра на пол. Вася, где ты?
Вася лазил под столом, разыскивая красное яблоко, кинутое ему Александром.
- Вот оно!
Хозяйка выбежала из столовой, за ней побежали мальчишки и поспешила Авдотья Федосеевна.
За темным переходом распахнулась дверь в большой покой со сводами, подпертыми посередине круглым столбом. Здесь было жарко, шумно, суетливо. У Александра зарябило в глазах. Суетились смешные карлы, пододвигая гостям стулья. Вея лентами, перебегали, хихикая, с места на место девушки в пестрых сарафанах. Качаясь в кольце, сердито кричал, раздувая розовый хохол, большой белый попугай. На полу расхаживал, распустив долгий цветной хвост, павлин. Около него кружился, щелкая клювом, тонконогий журавль. Из угла слышался звон струн. На коленях у молодого статного черкеса лежали гусли.
- Девушки! - крикнула хозяйка, хлопнув в ладоши. - Гостей величать!
Г Л А В А Т Р Е Т Ь Я
КОЛОТУШКА
Девушки стали полукругом. Все стихло. Гусляр ударил по струнам, задавая тон. Но не успели певицы выдохнуть первое величальное слово, как в дверях показался дворецкий с зажженным канделябром в руке и громко сказал:
- Боярин просит Александра Васильевича Суворова-сына к себе.
Все замерли.
- Не бойся! Не бойся! Иди! - шепнула хозяйка Александру.
- А я вовсе и не боюсь! - ответил Александр и смело пошел за дворецким, не взглянув на мать.
- Растревожил ты боярина! Всю ночь спать не будет, - сказал Потапыч, погладив мальчика по голове.
Дворецкий провел Александра через темный, холодный зал, где гулко отдавались шаги, к знакомой уже ему рогожной двери и пропустил Александра вперед, плотно затворив за ним дверь.
Боярин сидел на прежнем месте в своей качалке. Пелагея Петровна возилась около вороха сена, накрытого ковром, в углу покоя - она готовила хозяину постель.
Перед Головиным на раздвижном пюпитре с горящей свечкой лежала большая книга. Боярин молча указал Александру на низенькую скамейку у своих ног. Суворов сел. Сердце его стучало беспокойно.
- Пелагея, ставни закрывать! - приказал боярин.
- Слушаю, государь!
И, подойдя к окну, домоправительница громко прокричала молитву.
- Амень! - хором ответило со двора несколько голосов.
Со страшным шумом и визгом в петлях захлопали железные ставни, загремели болты. Видно было, что люди старались нарочно делать как можно больше стука и грома. То же делалось во всем доме - грохот доносился со всех сторон.
Пелагея заложила чеками просунутые внутрь болты. Стало тихо. Вошел дворецкий и ввел старосту с бирками* в руке; с ним вместе вошли выборный караульщиков с кленовой колотушкой и ключник со множеством ключей на большом кольце.
_______________
* Б и р к и - счетные палочки, на которых нарезками обозначался
счет.
Дворецкий поклонился боярину и, обратясь к выборному, начал говорить:
- Слушайте приказ боярский: смотрите всю ночь не спите, кругом барского дома ходите, колотушками громко стучите, в рожок трубите, в доску звоните, в трещотку трещите, по сторонам не зевайте и помните накрепко: чтобы птицы не летали, странным голосом не кричали, малых детей не пугали, на крыши бы не садились и по чердакам не возились. Слушайте же, ребята, помните накрепко!
- Слышим! - во всю глотку гаркнул выборный.
- Слышим! - глухо отозвалось со двора.
Выборный с низким поклоном подал боярину колотушку и поцеловал ему руку. Староста отдал бирки Пелагее Петровне. Дворецкий повернулся к старосте и прочитал ему наставление:
- Скажи сотским и десятским, чтобы все они, от мала до велика, жителей хранили и строго соблюдали, обывателей от огня неусыпно сберегали, глядели и смотрели: нет ли где в деревнях Целееве, Медведках и Голявине смятения, не увидят ли на небесах какого страшного явления, не услышат ли под собой ужасного землетрясения. Коли что случится или диво какое приключится, о том бы сами не судили и ничего такого бы не говорили, а в ту пору к господину приходили и все бы его боярской милости доносили и помнили бы накрепко!
Ключнику столь же складный и подробный приказ отдала, приняв от него кольцо с ключами, Пелагея Петровна.
Дворецкий махнул рукой. Выборный, староста и ключник вышли, за ними и дворецкий. Пелагея Петровна спрятала под подушку бирки и ключи, взбила попышней сено постели, потушила все свечи, кроме одной, на пюпитре с книгой, и, пожелав боярину сладко почивать, удалилась.
Настала великая тишина... Александр сидел у ног Головина, пока длилась странная церемония, и не смел шевельнуться, помня за собой уже шесть преступлений.
Головин положил Александру на голову тяжелую руку и спросил:
- Кота видел или соврал?
- Нет, не видел. Соврал.
- Зачем? Лги только в крайности, ради жизни спасения...
Головин помолчал и еще спросил:
- Чего за столом рассмеялся?
- У боярыни зайчики в глазах прыгали... Такие веселые!
- Бойся женских глаз, отрок. Почему одной каши спросил?
- А я поросенка не люблю: он на ребенка похож.
- Так. "Будь умерен в пище и питии". Это хорошо. Человек выше сытости...
- Коли нечего есть, так и каши запросишь...
- Ты спросил: "Кто все это съест?" Они! - Головин повел рукой вокруг. - Нынче ради тебя и матери, почитай, две сотни людей сыты.
Рука Головина все тяжелее давила на голову Александра. Он пытался и не мог выпрямиться. Боярин придавил голову Суворова почти к коленям:
- А за то, что невежей был, вот тебе!
Александр больно стукнулся носом о свою коленку. Из носа брызнула кровь. Он вырвался из-под руки Головина и закричал.
- Ох, батюшка, - всполошился старик, - да я тебе, никак, нос разбил? Ай-ай! Враг попутал... Прости ты мне, окаянному!
Головин схватил вдруг колотушку, подбежал к окну и застучал. В то же мгновение на дворе засвистели, закричали дозорные во много голосов, застучали колотушки, затрещали трещотки, затрубили рожки, забунчала чугунная доска.
Головин, повалив пюпитр с книгой, упал в кресло, закатив глаза. Свеча погасла. Светила теперь одна лампада в углу.
Александр испугался, кинулся к одной двери, к другой, но обе они оказались запертыми снаружи. Напрасно мальчик бил в двери ногами и кулаками. Никто не отзывался. Да и нельзя было услышать беспомощный стук средь грохота, гама и звона со двора.
