Александр Тюрин - Правда о Николае I. Оболганный император
Отрадным фактором русской истории надо признать, что «свинство» вольного шляхетства не получило соответствия в рабской униженности крепостного крестьянина.
Даже в самый разгар крепостничества наблюдатели замечали, что у владельческих крестьян нет никаких признаков раба. «Многие удивляются, почему великорусский крестьянин… нисколько не походил на раба. Особенно это поражало иностранцев».[26]«Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлёности и говорить нечего… В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища», – писал Пушкин.
Баронесса де Сталь, скрывавшаяся от Наполеона в России, и не страдавшая шовинизмом, в своих записках указала: «Огромное пространство русского государства тоже содействует тому, что деспотизм господ не ложится слишком тяжелым бременем на народ».[27]
Современники говорили о деревнях в Нечерноземье, которые по сто лет не видели своего владельца и жили согласно давно устоявшимся обычаям, на сходах выбирали себе старост, обсуждали вопросы землепользования, сами собирали оброк и отсылали его далекому хозяину в город. В то же время, поскольку земля считалась частновладельческой, не появлялись здесь и чиновники.
Многие крепостные Нечерноземья на большую часть года уходили из поместья. Нанимаясь или создавая артели, они заготовляли лес, обрабатывали древесину, выделывали кожи, выплавляли железо из болотных руд (Карелия, Тула, Муром), производили металлоизделия, пряжу, ткани (Владимирская губерния), ловили и солили рыбу на Волге, работали в сфере услуг Петербурга и Москва.[28] Такие крепостные, по сути, вели вольную жизнь.
Развивался и земледельческий отход. Из селений Нечерноземья, также из тульской, рязанской, тамбовской губерний мужики уходили на летние работы в южные черноземные районы, нанимаясь в поместья, на хутора однодворцев и немецких колонистов.
Манифестом 1779 г. была принята интересная мера – крестьян, сбежавших от помещиков, не возвращать под их власть, а приглашать селиться на казенных землях в осваиваемом Диком поле и на других окраинах. Это приглашение подтверждалось в 1782 и 1789 гг…
Следующим после Пугачева борцом против дворянских вольностей стал государь Павел Петрович, отец героя этой книги.
Император Павел пытался совладать с самовластьем благородного шляхетства, противопоставляя ему принцип легитимизма, равенства перед законом. Этому соответствовала и внешняя политика, более отражающая национальные интересам России.
Павел начал с установления единообразного порядка в обретении самой верховной власти, которая до этого фактически избиралась гвардией. Был обнародован Акт о престолонаследии, основанный на ясных монархических принципах.
В царствование Павла, впервые за все послепетровское время, на крепостного крестьянина было обращено внимание как на гражданина. Крепостные присягали императору Павлу также, как и помещики.
Указ от 5 апреля 1797 о крестьянской барщине ограничивал использование неоплаченного крестьянского труда в помещичьем хозяйстве тремя днями в неделю.[29]
Очевидно это дало возможность Пушкину двадцатью годами позже написать. «Подушная платится миром; барщина определена законом; оброк не разорителен (кроме как в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленности усиливает и раздражает корыстолюбие владельцев).»
Павел поставил под запрет продажу дворовых людей и крестьян без земли, отменил крестьянскую работу по праздникам.
Губернаторам было предписано следить за тем, как помещики обращаются с крепостными крестьянами.
Чтобы «открыть все пути и способы, чтобы глас слабого, угнетенного был услышан», император приказал выставить в одном из окон Зимнего Дворца железный ящик, в который каждый мог бросить свою жалобу.
Государственным крестьянам дано было право выбирать органы самоуправления. Для их улучшения их хозяйственного состоянии им были прощены недоимки, а натуральная хлебная повинность заменена необременительной денежной. Увеличивался минимальный размер их наделов. За счет казенных угодий были избавлены от малоземелья однодворцы – многочисленные потомки московских служилых людей.
Для снижения цен на рынке хлеба правительство производило хлебные интервенции за счет казенных запасов. Чтобы в стране было достаточно продовольствия, император ограничил вывоз хлеба на внешний рынок (Ни британцы, ни российские аристократы ему этого не забыли.)
Монастырям возвращались их имущества, были прекращены преследования староверов, они могли снова открыто проводить богослужения и строить церкви. Император даже выдавал им пособия из личных средств на строительные нужды.
Узаконения о сословиях (во изменение жалованных грамот) отменяли губернские дворянские собрания и стесняли дворяновластие на всем российском пространстве.
Были запрещены коллективные прошения дворянства, являвшиеся сильными инструментами давления на верховную власть в обход закона.
Вместе с ограничением власти «аристократической республики» усилилась роль государственных учреждений. Начала приводиться в порядок законодательная система, находящаяся после 80 лет дворяновластия в полном хаосе. Было приказано собрать все действующие до тех пор законы в три особых книги: уголовную, гражданскую и «казенных дел». Были приняты морской устав и и новый воинский устав.
Неслужащие, но формально числящиеся в полках офицеры были уволены – из армии вышвырнули даже генералов, находящихся на службе лишь по бумаге. Неслужившие дворяне лишались права избираться на должности в дворянских правлениях. Благородных особ, отлынивающих от всех видов службы, армейской и гражданской, должно было предавать суду. В 1798 г. было запрещено дворянам уходить в отставку до получения первого офицерского чина.
Как писал военный историк Керсновский: «Щеголям и сибаритам, манкировавшим своими обязанностями, смотревшими на службу, как на приятную синекуру и считавшими, что «дело не медведь – в лес не убежит» – дано понять (и почувствовать) что служба есть прежде всего – служба… Порядок, отчетливость в «единообразии всюду были наведены образцовые»[30].
В армию, как и во все остальные государственные инстанции, стали возвращаться ответственность и отчетность. Каждые две недели император принимал донесения командующих о состоянии войск.
Правительство увеличило жалование офицеров и довольствие солдат, для последних были отменены работы, не относящиеся к службе. Полностью пресечена порочная практика использования труда рекрутов для домашних нужд офицеров. Впервые введены ордена для солдат.
И впервые, с петровских времен, техническая оснащенность русской армии становится вровень с европейской. Граф Аракчеев превращает слабую русскую артиллерию в первоклассный род войск, что сыграет огромную роль в войне 1812–1814 гг.
Павел сжег огромное количество ассигнаций и пустил дворцовое серебро на монету – стоимость денег выросла и финансовая система, разрушенная бездумными екатерининскими тратами, стала выправляться.
Улучшилось хозяйственное положение не только низших слоев, но и самих дворян, для которых был открыт дешевый государственный кредит.
Рядом мер Павел принудил высшие слои к переходу на употребление русского языка.
Ключевский писал: «Павел был первый противодворянский царь этой эпохи…, а господство дворянства и господство, основанное на несправедливости, было больным местом русского общежития во вторую половину века. Чувство порядка, дисциплины, равенства было руководящим побуждением деятельности Императора, борьба с сословными привилегиями – его главной целью». (Заметим, что знаменитый историк не рискнул огласить это мнение в своем «Курсе лекций по русской истории» и оно осталось в записях, опубликованные лишь после его смерти.)
Между Францией, где первым консулом стал Наполеон, и Российской империей начали быстро налаживаться отношения. Павел видел, что реальную угрозу российским интересам составляет Британия, находится ли она в статусе открытого неприятеля, или же в виде ложного друга. Русский флот под командованием блистательного Ушакова, оперирующий в Средиземном море, показал, что Россия выходит из континентальной замкнутости. При прямой поддержке императора Российско-американская компания фактически превратила северную часть Тихого океана в русское море.
На многих деяния императора Николая I мы увидим отсвет замыслов и поступков его отца. Именно Павел I, а не Александр I, был идейным предшественником Николая I. (И даже правление Николая начнется с того, на чем закончилось правление Павла – с аристократического заговора.)
Конечно же, правитель, наступивший на ногу «образованному классу» был умело ошельмован, ославлен сумасшедшим и деспотом.
