Вадим Эрлихман - Английские короли
В 1929 году разразился Великий кризис, который отразился и на жизни королевской семьи. Королю пришлось вдвое сократить сумму, которую он получал по цивильному листу. Наследнику и принцу Йоркскому тоже уменьшили содержание, из-за чего им пришлось распродать лошадей и отказаться от охоты. Но маленькая Елизавета была довольна — теперь отец не уезжал на все лето охотиться, а оставался с семьей. В 1931 году Георг V подарил сыну королевский особняк в Виндзорском парке, когда-то шикарный, но пришедший в упадок. Теперь у семьи был свой загородный дом, где они могли заняться излюбленным английским занятием — садоводством. У каждой из девочек была в саду своя грядка, которую они усердно обрабатывали. Постепенно сложился строгий распорядок: выходные семейство проводило за городом, лето — у родителей Элизабет в Шотландии, Пасху — с королем и королевой в Виндзорском замке, Рождество — в Сандрингеме. Для всей страны Йорки стали идеалом семейной жизни — чем-то средним между чопорной парадностью Георга V и развязностью принца Уэльского, который проводил время в ночных клубах.
В 1932 году в доме появилась гувернантка Марион Кроуфорд, или Кроуфи, — высокая худая шотландка, специалист по детской психологии. Она провела с Елизаветой и Маргарет шестнадцать лет, а потом рассорилась с ними и ушла, опубликовав книжку «Маленькие принцессы». Никаких тайн Кроуфи не раскрыла, но при дворе ее все равно сочли предательницей и перестали даже упоминать ее имя — викторианская традиция «неупоминания» была еще жива. Гувернантка ко многому отнеслась критически, но и она не могла отрицать, что Йорки были очень счастливой семьей — «они были так молоды, так любили друг друга, просто не могли наглядеться друг на друга и на детей». Когда Кроуфи впервые увидела Елизавету, та сидела в кровати и управляла воображаемой упряжкой лошадей. Она серьезно объяснила: «Знаете, я перед сном всегда делаю пару кругов по парку. Во-первых, от этого лучше спится, а во-вторых, лошадкам нужен моцион». У сестер было не меньше тридцати игрушечных лошадок, и каждую перед сном полагалось расседлать. В Виндзоре Елизавету научили ездить на настоящем пони; страсть к лошадям сохранилась в ней на всю жизнь. Так же сильно принцесса любила собак, особенно валлийских корги — коротконогих и чрезвычайно сварливых. Благодаря ей во дворце расплодилась целая популяция этих собак, потомки которой живы до сих пор.
Герцог и герцогиня были так довольны своими дочерьми, что почти не заботились об их образовании. Им казалось, что учиться должны бедные девушки, которым приходится самим зарабатывать на жизнь, а единственная задача аристократок — удачно выйти замуж. Разделял это мнение и король Георг, который говорил Кроуфи: «Ради Бога, научите Маргарет и Лилибет писать, больше мне ничего от вас не нужно. Никто из моих детей не умеет как следует пользоваться пером, почерк у всех ужасный. Мне нравится, когда в почерке чувствуется характер». Однако королева Мария относилась к образованию иначе. Она настояла, чтобы гувернантка расширила программу для принцесс, в которую входили пение, танцы, музыка и хорошие манеры. Мария считала, что внучкам совершенно необходимо знать историю Англии, генеалогию королевской семьи, географию и многое другое. Она все время дарила им книги, а по понедельникам водила по музеям. Заветы строгой бабушки навсегда сохранились в памяти Елизаветы; она четко усвоила, что королева должна быть величавой, не слишком много улыбаться, не грубить подданным, но и не вести себя с ними панибратски. Кроуфи казалось, что дети слишком оторваны от жизни, и она устраивала для них экскурсии в «реальный мир», которые всегда кончались одинаково — принцесс узнавали, собиралась толпа, приходилось вызывать автомобиль и ехать домой.
Елизавета просыпалась в семь часов и после завтрака отправлялась в спальню родителей пожелать им доброго утра. Далее шли уроки с перерывом на ланч в одиннадцать. После часа следовали прогулка в парке, чтение и обед; потом девочки танцевали, играли на пианино или рисовали до чая, на который часто являлся дядя Дэвид, принц Уэльский. За чаем следовали игры, потом купание, а после переодетые в пижамы девочки устраивали отчаянные бои подушками, в которых иногда принимали участие мать с отцом. В одиннадцать детей укладывали спать, и они хором кричали: «Спокойной ночи, папа! Спокойной ночи, мама!» Играли они в основном друг с другом, хотя иногда в гости привозили детей из аристократических семейств (не ниже барона). Приходилось много общаться с родней, особенно с братьями отца. Принца Уэльского дети любили за веселый, открытый нрав, зато взрослые не жаловали — все знали о его скандальных романах и беспробудном пьянстве. Дядя Генри, герцог Глостер, был гвардейским офицером, у которого любовь к казарменным шуткам странно сочеталась с увлечением антиквариатом и редкими книгами. Другой дядя, Георг Кентский, отличался тонкостью натуры и печально прославился как наркоман и гомосексуалист. В конце концов родителям удалось женить его на греческой принцессе Марине, а в 1942 году его самолет врезался в вулкан в Исландии.
В мае 1935 года Елизавета и Маргарет в одинаковых розовых платьицах отправились в собор Святого Павла на свой первый публичный выезд по случаю 25-летнего юбилея царствования Георга V. Старый король был порядком удивлен тем обожанием, с которым его встретили англичане, и сказал своему другу, архиепископу Кентерберийскому Космо Лэнгу: «Ничего не понимаю. Я же самый обычный, заурядный человек». Архиепископ с улыбкой отозвался: «Да, сэр, в этом-то и дело». Король не отличался ни умом, ни особым обаянием, но сумел предстать перед англичанами в образе «отца нации». Незадолго до смерти он очень беспокоился о своем преемнике и говорил Лэнгу: «Молю Бога, чтобы трон перешел к Берти и Лилибет, а то этот парень не продержится и шести месяцев». Пророчество короля подтвердилось: он умер в январе 1936 года, а уже в декабре новый король Эдуард VIII отрекся от нежеланного трона и уехал во Францию. Альберт до последних дней уговаривал брата остаться, а когда тот отказался, горько заплакал, уткнувшись в плечо матери. Теперь он был королем Георгом VI, а Елизавета — наследницей престола.
Это сразу же сказалось на положении семьи. В феврале 1937 года принцессы и их свита переехали с площади Пикадилли в Букингемский дворец и попали в настоящий заповедник викторианской эпохи. Дворец порядком обветшал и своей унылой обстановкой вначале пугал и Элизабет — теперь королеву Елизавету, — и ее дочерей. Однако они скоро привыкли разъезжать по длинному коридору на велосипедах или играть в привидений в полутемных комнатах. Привыкли они и к обилию слуг — во дворце работало свыше 400 слуг, не считая фрейлин, статс-дам и королевских секретарей. Обучением принцесс занимались теперь не только Кроуфи, но и целый полк учителей; требования к наследнице престола были строже, чем к простой дочери принца. Елизавету все чаще приглашали на официальные обеды с участием дипломатов, и она стала интересоваться политикой. Она узнала, что заместитель премьера лорд Галифакс ездил в Берлин и встречался там с каким-то Гитлером, который угрожает Европе войной. Со временем о Гитлере стали говорить все чаще; попытка английского премьера Чемберлена «умиротворить» его ни к чему не привела, и война стояла на пороге. Король и королева отправились за океан, чтобы просить поддержки у Соединенных Штатов. В июне 1939 года Елизавета и Маргарет встретили родителей на рейде в Саутгемптоне и вместе с ними вернулись в Лондон. Перед Букингемским дворцом собралась пятидесятитысячная толпа, кричавшая: «Мы хотим видеть короля!» Георгу со всей семьей пришлось выйти на балкон и показаться народу.
Через месяц Елизавета встретилась со своей судьбой в лице Филиппа, сына принца Андрея Греческого и Алисы фон Баттенберг. Их познакомил дядя Филиппа и дальний родственник принцессы Льюис Маунтбэттен, умный и честолюбивый карьерист, он мечтал вернуть себе положение при английском дворе — в 1914 году его отца уволили с должности главы Адмиралтейства из-за немецкого происхождения. В 1939-м восемнадцатилетний Филипп учился в Дартмутском военно-морском колледже; его отец жил в изгнании, а мать после нервного срыва находилась в лечебнице. В июле того же года королевская семья прибыла с визитом в колледж, и Филиппу предоставили развлекать принцесс — он запускал с ними игрушечную железную дорогу, а потом прыгал через теннисную сетку. Кроуфи вспоминала: «Мне показалось, что он слишком важничает, но на девочек принц произвел впечатление. Лилибет сказала: „Какой он милый, Кроуфи! Как он высоко прыгает!“ Она просто не спускала с него глаз». По официальной версии Елизавета влюбилась в своего будущего мужа с первого взгляда; однако до следующей встречи им вместе со всей Англией предстояло пережить нелегкие испытания.
3 сентября 1939 года Англия объявила Германии войну, а через месяц немецкая подводная лодка пробралась на военно-морскую базу в Скапа-Флоу и потопила линкор «Ройял Оук» с восемью сотнями моряков. Узнав об этом, Елизавета в гневе вскочила со стула и воскликнула: «Кроуфи, этого не может быть! Сколько славных матросов погибло!» Но в целом принцессы продолжали жить обычной жизнью — сначала в Балморале, потом в Виндзоре. В Лондон начали прибывать коронованные родственники, бежавшие от победоносной немецкой армии: король Норвегии Хокон, король Бельгии Леопольд, королева Нидерландов Вильгельмина… 11 мая немцы начали наступление против французских войск и разгромили их за две недели; остатки английского экспедиционного корпуса с трудом смогли эвакуироваться из Дюнкерка. Подал в отставку премьер Чемберлен, и его сменил Уинстон Черчилль, сторонник решительных действий. Стало ясно, что нацисты готовы вторгнуться в Англию. Лорд-канцлер Хейлшем предлагал вывезти принцесс в Соединенные Штаты, но они остались — даже после того, как в сентябре начались массированные налеты немецкой авиации на Лондон. 9 сентября бомба упала на Букингемский дворец, совсем рядом с кабинетом короля. Принцессы всю войну оставались в Виндзоре, где патриотично сматывали бинты и вязали носки для солдат, хотя Елизавета так и не научилась как следует орудовать спицами.
