Унгвари Кристиан - Осада Будапешта. Сто дней Второй мировой войны
В поселке Пилишсенткерест, который при попытке деблокировать столицу дважды переходил из рук в руки, местный священник писал в своем дневнике:
«До 6 января 1945 г. все было относительно спокойно, несмотря на то что солдаты и даже офицеры много грабили и мародерничали. Группа солдат во главе с офицером грабила меня трижды… С 6 по 11 января представители ГПУ постоянно допрашивали меня; при этом они дважды (в качестве угрозы) стреляли мне вслед из автомата… Как говорят, от противотанковых мин уже погибло 13 человек и еще 87 получили ранения разной степени тяжести (и это при населении всего примерно 951 человек)… Нам приказали разминировать обнаруженные мины. До настоящего момента мы обезвредили много сотен. Четырех человек застрелили русские… Русские в течение двух недель останавливались в церкви на постой. Они взломали раку и рассыпали содержимое на пол. Повсюду, в том числе и перед алтарем, они набросали матрасы, которые забрали в моем доме. Теперь на них солдаты насилуют девушек и женщин. Боковыми алтарями они пользуются как столами, а в раке хранят варенье, лярд, бекон и другие продукты. Играя на органе танцевальную музыку во время своих вечеринок, они в конце концов сломали его. Одеяния они изрезали на тонкие ленты… из которых сделали знаки различия, украшения на головные уборы и подтяжки для брюк. Они вскрыли потиры и теперь постоянно пьют оттуда…
Они собирались убить меня, потому что считают, что, как «буржуа», у которого есть телефон и радио и который говорит по-немецки, я просто обязан быть немецким шпионом…
Мой дом был совершенно опустошен русскими… О 80 процентах мебели остались только воспоминания. Она пошла на дрова. Мне ничего не оставили».
В разных местах специально нанятые проститутки занимались тем, что развлекали советских представителей, в то же время нередко горничные жертвовали собой ради хозяек, а матери — ради дочерей. Повсюду женщины старались выглядеть старше, чем были на самом деле. Многие носили бесформенные одежды и пачкали лица, притворялись страдающими тяжелыми заболеваниями.
Не существует официальных подсчетов числа изнасилованных венгерских женщин. Замерцев называл Шандору Тоту цифру 1800, но это, конечно, только фрагмент в общей картине. Целостность картины искажается еще и тем, что существующие цифры не показывают, сколько женщин погибли после насилия или были изнасилованы несколько раз. В любом случае положение было настолько серьезным, что даже генеральный секретарь коммунистической партии Матьяш Ракоши обращался по этому поводу к советским властям.
По данным статистики, в Германии было изнасиловано 2 миллиона женщин, в результате чего на свет родились примерно 60 тысяч детей. Из 1,4 миллиона женского населения Берлина было изнасиловано не менее 110 тысяч женщин, 1156 из которых впоследствии родили детей. В Венгрии такие данные могли быть предоставлены только по городам, которые временно отвоевывали немецкие или венгерские войска. В поселке Лайошкомаром за медицинской помощью обратились 140 из 1000 женщин, в Секешфехерваре заявляли о 1500 изнасилованных женщинах. Среднее же число достигало примерно 5–7 тысяч случаев, то есть 10–15 процентов всего населения. И это за 30 дней советской оккупации. Согласно доступной на сегодняшний день информации, в Будапеште подверглось насилию около 10 процентов женского населения. Кроме того, было захвачено около 1000 женщин, служивших в вермахте, которые, вероятно, оказавшись в советском плену, пострадали больше всех.
Примечательно, что на территориях, оккупированных Красной армией, например в Германии, число людей, страдающих от венерических заболеваний, выросло примерно в двадцать раз. В Венгрии в каждом городе пришлось создать дополнительно еще по одному лечебному заведению соответствующего профиля в каждом городе с населением более 10 тысяч человек, а также там, где это было вызвано необходимостью. В Будапеште после войны, по данным полиции, было примерно 35–40 тысяч подпольных проституток, и это только тех, о ком упоминалось в официальных отчетах. Это число тоже примерно в двадцать раз превышает цифры до 1945 г. И рост этот вовсе не был обусловлен упадком морали: когда бои закончились, чувство беспомощности, голода, отчаяния, необходимость выжить часто заставляли женщину заняться проституцией.
Изнасилования лишь частично можно объяснить тем фактом, что солдаты желали удовлетворить сексуальные потребности. Изнасилования обычно совершались в крайне негигиеничных условиях (когда жертвы неделями не могли даже помыться); зачастую при этом в нескольких метрах находились те, кто спокойно взирал на это, дожидаясь своей очереди. Вряд ли солдаты могли получить много удовольствия от такого секса. Напротив, они подвергали себя риску заражения болезнями, которые в то время для них были неизлечимыми, так как в Советском Союзе не было пенициллина. (До появления антибиотиков венерические заболевания тоже лечили, хотя и гораздо труднее. — Ред.)
Массовые изнасилования, как старый армейский обычай, были более характерны для советской армии, чем для любой другой армии Европы. Надругательство над женщинами в качестве общей компенсации и награды являлось одним из психологических феноменов войн еще античных времен. Чем более дисциплинированной является армия, тем менее вероятно, что ее солдаты станут придерживаться таких архаичных обычаев. Это вовсе не значит, что даже самый цивилизованный солдат иногда не совершает актов насилия, но в этом случае он скорее ищет удовлетворения, как отдельная личность, а не как завоеватель. Именно поэтому случаи, когда в подобных инцидентах обвиняются немецкие или венгерские солдаты, совершенно отличны от тех, что пишут о советских воинах.
Ужасающая картина была описана во множестве воспоминаний и отчетов. Самым молодым жертвам изнасилования было меньше 10 лет, а самым старшим — больше девяноста. Некоторых женщин насиловали по двадцать два раза. Известно также четыре случая, когда женщины-военнослужащие насиловали мужчин. Все это подтверждает предположение, что мотивом всех этих преступлений не была просто сексуальная потребность солдат; здесь речь идет скорее о некоем психологическом комплексе. В одном из нескольких писем, написанных советскими солдатами и попавших в руки немцев, говорилось о том, что они чувствовали по отношению к тем женщинам:
«Здесь достаточно женщин, и они не говорят по-русски. Тем лучше: нам не нужно пытаться уговорить их, мы просто направляем на них пистолет и командуем «ложись». Это решает все проблемы, и можно начинать действовать».
Помимо чисто человеческого аспекта, случаи изнасилования, вероятно, принесли социализму больше вреда как политической системе СССР (и, что трагично, русской культуре), чем самая разнузданная национал-социалистическая пропаганда. Даже те, кто симпатизировал Советскому Союзу и сам был членом коммунистической партии, не могли понять этих преступлений. Все, что они могли сделать, было сохранять спокойствие или прибегать к эвфемизмам, как это сделал Лайош Фехер, когда писал о своих попытках обеспечить безопасность племянницы:
«Из-за возникшей ситуации я решил, что, чтобы спасти дочь тети Диеры Эву, мне придется срочно забирать ее из района Филатори».
Иван Больдизар для того, чтобы охарактеризовать ту же «ситуацию», прибегает к циничной шутке:
«Гриша достал свой бумажник и вынул оттуда фото жены. Она была типичной кавказской женщиной, крупной, темноглазой и скорее красивой, чем просто симпатичной. Он собирался положить бумажник обратно, когда остальные стали хором требовать, чтобы он показал и остальные фотографии. Какое-то время Гриша упирался, но наконец вынул и другие снимки.
«Это Илонка, это Марианна, это Сари, это Амалия, это снова Илонка, это Магда, это Марта, это опять Илонка…» Мы все смеялись. На фото были девушки различных возрастов из разных слоев общества.
Жестом я спросил его, добился ли он их с помощью пистолета.
Новый взрыв смеха. Прежде чем Гриша успел ответить, Василий пояснил: «Немного хлеба, немного муки, немного сала и совсем чуть-чуть сахара».
Советское командование так и не сумело понять всех масштабов проблемы, даже несмотря на то, что оно вводило наказания, порой более жесткие, чем предусматривалось в любой армии Западной Европы. Здесь можно привести пример с Югославией. Руководство Коммунистической партии Югославии направило протест против актов насилия лично Сталину. Данные преступления считались особенно тяжкими, так как страна была союзником Советского Союза. Как вспоминал Милован Джилас, Сталин отклонил протест: «Неужели Джилас… не понимает, что солдат, прошедший тысячи километров через моря крови, огонь и воду, не захочет для себя немного развлечений с девицей или не стащит какую-нибудь безделушку?»
