Лоуренс Бергрин - Марко Поло. От Венеции до Ксанаду
Научный труд Потье был дополнен и усовершенствован двумя последующими комментаторами, Генри Юлом и Анри Кордье, которые восстановили репутацию Марко Поло в англоязычном мире. Для этих двух исследователей главное «очарование» повести Марко крылось не в содержании, не в удивительной истории создания, а в «сложных вопросах». Юл и Кордье горячо заявляли: «Это великая книга загадок, но наша уверенность в правдивости автора такова, что мы не сомневаемся: каждая загадка имеет решение». С пылом и уверенностью, свойственной их времени, они взялись за поиск ответов. Прибегая к помощи всемирной сети корреспондентов, они неутомимо устанавливали, какие азиатские народы и местности имел в виду Марко, и доказывали, что он описывал только то, чему сам был свидетелем. Юл и Кордье считали, что отдают заслуженную дань своему странствующему герою, однако их усердная сверка фактов отчасти затемнила игру воображения Марко. Маловероятно, что его труд пользовался бы такой популярностью и влиянием, если бы он просто написал энциклопедию Азии.
Перегруженное комментариями издание Юла и Кордье в четыре раза превосходит объемом оригинал Марко Поло и изображает его предвестником Эпохи Открытий — еще более успешным, чем Магеллан и Христофор Колумб, которые в известной степени вдохновлялись трудами Марко. В отличие от них. Марко не носил меча, не вел войн, не захватывал рабов, не убивал врагов. Его путешествие, единственное из путешествий европейских первооткрывателей, остается литературным трудом, влияние которого ощущается и по сей день.
«Он был первым путешественником, преодолевшим дороги по всей протяженности Азии, — напыщенно заявляют Юл и Кордье, — называя и описывая царство за царством, представавшие его глазам: пустыни Персии, цветущие плато и дикие ущелья Бадахшана, изобилующие нефритом долины рек Хотана, монгольские степи, колыбель силы, недавно угрожавшей поглотить христианский мир, новый блестящий двор, возникший в Камбулаке. Первый путешественник, изобразивший Китай во всем его богатстве и величии, с могучими реками, огромными городами, богатой промышленностью, обильным населением, неимоверно огромным флотом, бороздившим его моря и внутренние воды; рассказавший нам о народах у его границ, со всеми их причудливыми обычаями и верованиями; о Тибете с его отвратительными культами; о Бирме с ее золотыми пагодами, увенчанными бубенцами…»
При всей пышности красноречия, это точная оценка достижений Марко. Марко Поло, подобно Алексису де Токвилю, был из тех редких странников, которые видят чужие страны отчетливее, чем их жители.
Однако, как признают даже самые пылкие почитатели, полет фантазии Рустичелло дал повод к множеству недоразумений и вопросов о том, имеет ли ценность труд Марко Поло. Марко порой был невнимателен к датам и проявлял досадную склонность смешивать исторические события. Кроме того, в отдельных случаях он выдвигает свою семью в центр событий, как в случае с осадой Саньяьфу. Усердные ученые XIX века подчеркивали эти промахи, вместо того чтобы исправить их.
В Италии научное исследование «Путешествий» достигло зенита после выхода в свет роскошного издания, составленного Луиджи Фосколо Бенедетто. Изданная во Флоренции в 1928 году, эта работа сводила воедино все рукописные версии. Казалось, Бенедетто сказал последнее слово в изучении труда Марко Поло, однако в 1932 году обнаружилась замечательная рукопись, содержавшая более подробные эпизоды и новый материал. Сэр Персиваль Дэвид, обнаруживший эту рукопись, был лондонским коллекционером и ученым, специалистом по китайской керамике. Ненасытное любопытство и интерес к китайским путешествиям Марко Поло привели его в Толедо, в библиотеку кардинала Франциско Хавьера де Целада (1717–1801), где хранился латинский перевод рукописи Марко Поло, который был в полтора раза больше других версий. Ученые пришли к выводу, что он был написан или переведен в Италии в XV веке, в то время, когда другие версии отчета Марко Поло превращали из рукописей в печатные книги, рукопись стала известна как текст Целада, или Толедская рукопись.
Чтобы донести до широкой аудитории самую полную версию книги Марко Поло, двое ученых, профессор из Кембриджа А. С. Моул и француз Поль Пельо, дерзнули составить «Сводный перевод», в котором «попытались свести воедино все или почти все сохранившиеся слова Марко Поло и указать источник, из которого исходит каждое слово». Результат их труда, включавший в себя текст Целада, был издан в Англии и во Франции в 1938 году, и за ним последовали два тома примечаний. Книга получилась не только самой полной, но и самой живой, поскольку Моул и Пельо сумели отчасти передать воодушевленный и непринужденный стиль Марко Поло. Это смешение разговорной и ученой речи лучше передает непостоянный дух Марко, чем прежние, более сдержанные и торжественные переводы.
Марко Поло был не просто путешественником: он принимал участие в истории своего времени. Из наивного семнадцатилетнего юнца, терявшегося в тени отца и дяди, вырос искусный и уверенный в себе посланник самого могущественного в мире правителя. Его книга, помимо всего прочего, — описание событий, которым он был свидетелем и на ход которых в известной степени влиял. Возможно, исполнить все литературные и исторические задачи, которые он себе поставил, ему одному было не по силам; такой объем знаний, такие расстояния оказывались попросту неохватными для человека конца XIII — начала XIV века. Но благодаря своей целеустремленности он превзошел пределы человеческих познаний, опыта и воображения.
Полное значение «Путешествий» продолжает ускользать от внимательного читателя, дразня его и доводя до изнеможения. Что это: путеводитель по реальному миру, как в описаниях, относящихся к Хубилай-хану, с которым Марко встречался после исполнения его поручений, или нечто более субъективное и глубокомысленное? Или это страна грез, плоды воспаленного опиумом воображения?
Необычайная восприимчивость Марко развилась в годы, проведенные им среди монголов. Взрослея среди них, он стал и себя относить к их числу, видел мир их глазами. В результате возникло изображение Азии, отчасти западное, описательное и реалистическое, отчасти монгольское, с широким видением анимистического мира, с ощущением, что человеческими делами управляют сверхъестественные силы. Как ни старается Марко выглядеть добрым христианином, это впечатление создано усилиями Рустичелло и подкреплено столь же благочестивыми переводчиками, подобными Пипино и Рамузио, стремившимися вернуть его в лоно церкви. Между тем в действительности его подход к вопросам религии был столь же эклектичным, как у его наставника Хубилай-хана, ион также легко впитывал и воспринимал чужие веры, как монголы.
Марко, воспринявший монгольский образ мыслей до такой степени, что он стал для него второй натурой, на взгляд западных скептиков безоглядно смешивал фантазии и реальность. Столь странная смесь, далеко выходившая за рамки истории, интриговала европейцев, но и внушала им подозрение. Для того, кто готов принять его взгляд на мир, повествование Марко Поло представляет калейдоскоп восточных и западных культур и открывает читателю, снисходительному к его слабостям, скрытые грани.
Все же Марко не был исследователем в современном, научном смысле слова. Он двигался по течению, повинуясь капризам фортуны. Он с готовностью воспринимал самые разнообразные впечатления, постоянно приспосабливался к тем или иным народам, местам и событиям. Отсутствие цели сделало его самым дружелюбным и мирным из путешественников. Он, в начале и под конец жизни причислявший себя к христианам, сосуществовал с мусульманами. иудеями, буддистами и прочими религиозными группами. На их примере он узнал, что возможности самоопределения безграничны. В его сознании вымысел свободно смешивался с действительностью: то в гармонии, то в противопоставлении.
Гибкость убеждений и отсутствие четкой цели резко отличали его от других путешественников. Он жил в волшебном мире, где деревья и камни были одушевленными, где земли населяли амазонки и драконы, духи и демоны. Власть христианства в этом мире была весьма ограниченна, а чтобы выжить, приходилось вести постоянную войну с вездесущей тьмой, в которой пребывали народы, ведомые чуждыми богами. В этом мире магия и логика сосуществовали, хотя редко совпадали.
Мир, который исследовал Марко Поло, давно ушел в прошлое, но некоторые его черты поразительно современны. Будучи купцом. Поло сознавал, что коммерция — суть международных отношений, что она затмевает политические и религиозные различия, каковые, по мнению Марко, вполне преодолимы. В мире Марко Поло люди подчинялись политическим и духовным догмам, но он понял, что в мятущейся, переменчивой жизни абсолютна лишь сила веры.
Книга Марко нашла еще одно неожиданное применение: в картографии. По всей видимости, он не задумывал «Путешествия» как практический путеводитель по Азии; это был сборник сведений и анекдотов, историй и мифов. Карты, если и существовали когда-нибудь, не сохранились. Если даже он их чертил или прилагал к своей книге карты, составленные другими, его видение мира было слишком условным — Иерусалим наверху, три континента, никакого представления о том, что позднее стало называться Новым Светом, — чтобы следующие по его маршруту могли бы ими руководствоваться. Основная единица расстояния, которую он использовал, была слишком растяжимой: «дневной переход», а его представление о направлении было скорее субъективным, нежели научным. Тем не менее каталонские евреи, трудившиеся на Майорке над составлением карт и атласов для навигаторов, в конце XIV века серьезно изучали книгу Марко Поло в поисках деталей, не упомянутых другими авторами и историками, и вводили их в свои карты. Их примеру следовали и другие европейские картографы, считавшие его сведения вполне надежными, — такими они и были в сравнении с фантастическими описаниями мира у греческих и римских авторов. Возможно, высочайшую оценку географических достижений Марко дал фра Мауро, чья прославленная карта мира, датированная 1459 годом, до сих пор хранится в национальной библиотеке Марчиана в Венеции и включает пункты, упомянутые в «Путешествиях» Марко.
