Андрей Евдокимов - Площадь диктатуры
- Заманчиво выглядит Советская власть, - сказал Горлов. - Очень хочется самому попробовать.
- И что ты будешь тогда делать, с чего начнешь?
- Когда пробьюсь в демократические вожди, займусь не двумя, а сразу четырьмя самыми насущными проблемами. И не в той последовательности, как сказал Рубашкину, - с серьезным лицом сказал Горлов и, выждав паузу, перечислил:
- В-третьих, я издам указ о запрете производства, выпуска и общественного потребления низкосортных коньяков, а фальсификацию хороших прикажу считать тягчайшим государственным преступлением. Советский народ заслужил пить не меньше пяти звездочек!
- Одобряю! Только не забудь, что я люблю хорошее вино.
- Раз народ одобряет такую политику, то самыми натуральными грузинскими и молдавскими винами будут круглосуточно торговать во всех сельпо и станционных буфетах. Далее, в-четвертых, я прикажу объявить всенародную войну...
- Ты уже говорил: повсеместное изведение тараканов! А что будет первым и вторым?
- Во всех гостиницах Советского Союза установят двуспальные кровати, а женщинам строжайше запретят разговаривать, пока они там не окажутся!
- Я не права! Ты будешь очень мудрым правителем, и благодарный Советский народ еще при жизни воздвигнет твои монументы по всей стране: от Москвы до самых, самых окраин, - сказала Лариса и легко поцеловала его в уголок губ.
- Не надо по всей стране! Достаточно одного: на Васильевском острове, между шестой и седьмой линиями. У Среднего проспекта, где начинается бульвар, - обнимая ее, ответил Горлов.
- Ты создан для Советской власти, не понимаю, как она до сих без тебя держится!
- По инерции держится! Сохнет без меня старушка Софья Васильевна*, на последнем издыхании страдалица!
- А без шуток, чтобы ты стал делать, если б получил власть? - свет падал на нее сбоку, и Горлов подумал, что никогда не видел ее такой красивой, как в эту минуту.
- Я бы сразу обменял ее, в первый же день, - сказал Горлов. - Обменял бы не раздумывая - годы власти на миг любви!
Стенки и перекрытия в гостинице беспрепятственно пропускали грохот ресторанного оркестра, звон посуды, ругань и другие звуки мужского застолья сверху, снизу и откуда-то с боков, но Горлов различил их только глубокой ночью. Между сдвинутыми кроватями оставалась широкая расселина, из нее несло сырым холодом, и продольные доски больно впивались в бока. Было тесно, но он не хотел передвигаться на свою половину и ворочался, стараясь не потревожить Ларису.
Под утро Горлову показалось, что наступила тишина, но вскоре он расслышал треск и шорох в трубах, томительное журчание воды в соседнем номере, и где-то под потолком в углу застрекотал сверчок.
Этого не могло быть - откуда взялся здесь сверчок? - но стрекот не стихал, он будто усиливался, глуша другие звуки.
"Это не сверчок, это швейная машинка. Надо сказать, чтобы выключили", - медленно думал Горлов, не заметив, как подступил сон.
4.8 НЕ ОБМАНЕШЬ - НЕ ПОЛУЧИШЬ!
Он проснулся от бьющего в глаза яркого света. Небо за окном было неправдоподобно синим, и в столбах солнечного света, как мошкара, роились пылинки.
- Тебе уже звонили, спрашивали когда прислать машину, - Лариса куталась в махровый халат, который всегда возила с собой, и выглядела невеселой. - Все-таки зря я поехала, боюсь, что придется переклеивать обои, девчонки-маляры совсем молоденькие, только год работают. Приехали по лимиту из Пскова, ветер в голове.
- Без тебя наклеят и переклеят, а Володя проследит - он парень надежный, твои девчонки в него сразу втрескаются. Ему, кстати, жениться пора, - вставая, ответил Горлов.
- А мне? Мне тоже пора, - отвернувшись к окну, сказала Лариса.
- Сперва разведись, а мужа потом найдешь, - попробовал пошутить Горлов, но тут же замолчал, заметив у нее на лице слезы.
- Мне муж не нужен. Мне нужен ты. И что с Мишей делать? Ты не представляешь, как я по нему скучаю. И он по мне. Позавчера встретила его у школы, а когда прощались у него были такие глаза. Еле стерпела, пока он ушел, и разревелась в три ручья прямо на улице. Раньше, когда надолго улетала, я всегда знала, что он меня ждет, и у него все хорошо. Пока Мишка был маленький, он всегда высматривал меня в окно и бежал встречать. Когда я входила в прихожую, он уже стоял там с тапочками в руках. Я снимала сапоги, садилась на табуретку, и он одевал мне тапочки. Попыхтит, натянет на одну ногу, шагнет назад и оглядит. Так смешно при этом сопел.
- Не огорчайся, все будет хорошо, - сказал Горлов, и ему вдруг захотелось погладить ее по голове, как он всегда гладил Машу, когда ту кто-нибудь обижал. Он посмотрел вокруг и ему стало неуютно.
"Надо срочно куда-то переезжать. Наверняка, на заводе есть что-нибудь поприличней", - решил он.
Неожиданно в дверь постучали. Это был тот шофер, что вчера вез их из Архангельска.
- Уж обед скоро, Николай Афанасьич с утра ждет, - добродушно проворчал он, сделав вид, что не заметил Ларису.
- Надо позавтракать, - сказал Горлов.
- Понятное дело, - ухмыльнулся шофер, и Горлов подумал, что ему не меньше пятидесяти. - Кому завтрак, а кому отобедать некогда. Гоняют, вишь ты, туды-сюды со с самого, со спозаранку.
- Пойдемте с нами, заодно и пообедаете, - предложил Горлов, заметив, что Ларисе это не понравилось, но менять было поздно.
В ресторане уже было людно, разговаривать при постороннем не хотелось, а официант долго не подходил. Лариса молчала, и Горлов чувствовал, что она раздражена и едва сдерживается.
Наконец официантка принесла отпечатанное на машинке меню в потрескавшейся дерматиновой папочке. Выбор был скуден, Горлов всем заказал одинаково: консервированную салаку, омлет из яичного порошка, бутерброды с плавленым сыром и кофе с молоком. Другого не было, и сливочного масла тоже не оказалось.
- Мне бы еще это... соточку! - неожиданно попросил шофер.
- А как же ГАИ? - кивнув официанту, спросил Горлов.
- У нас не ГАИ, у нас, вишь ты, только ВАИ*, и заместо милиции патрули. Покажешь матросикам пропуск со спецзначком, что с завода, и завсегда не придерутся. Если уж совсем никакой, так до дома доведут, чтоб с рук на руки сдать. А ГАИ с милицией только у них, в Архангельске, и то редко, - пренебрежительно махнув рукой, ответил шофер. - Потому соточку можно, соточка - что спичка для печки, только для согрева, чтоб карбюратор не застудить, да и со знакомством. Николай Афанасьич сказал, что я вас долго возить буду. В Архангельск на экскурсию съездим, в Холмогоры, откеда Ломоносов родом. Туда всех гостей возим, и зачем - не пойму! Деревня-деревней, на санях ездят, избы бревенчатые, да пиво в чайной раз в год. Другое дело у нас! Наш Северодвинск на особом, вишь ты, положении, и снабжение здесь лучше, чем где, по высшей категории, все свободно есть.
- Лучше, чем в Москве? - в первый раз за все утро улыбнулась Лариса.
- По Москве не скажу, а чем в Питере - навзгляд лучше!
- Чем же лучше? - заинтересовалась Лариса.
- А вы проглянитеся по магазинам: крупы всякие, апельсины недавно разобрали, а макароны - всегда! Сгущенка, тушенка, сайра в масле и прочее бери, сколько хошь! Хошь по десять банок, никто слова не скажет. Не то, что в каких других местах, где убейся, а больше банки в одни руки не дадут. К соседу теща приезжает, так она подсолнечное масло к себе в Архангельск ведрами возит. На той неделе я ехал и ее захватил, а она крышку плохо привязала, и полведра выплеснулось. Я еле отскреб, до сих кабина запахивает маслицем-то. Также возьми промтовары: аккурат перед Новым Годом югославские сапоги завезли. У вас в Питере за такими в очередях до смертоубийства давятся, спекулянты по полтыщи дерут, а у нас - пожалуйста, сто сорок, госцена - и целый месяц лежали себе спокойно, пока командированные не раскупили. А если взять по осени - только КПП* проедешь - грибы-ягоды вдоль дороги прям-таки под ноги лезут. Чужих-то к нам не пускают, а нашим все не собрать, никаких рук не хватит.
- Я КПП не заметил, когда ехали, никто нас не останавливал, - заметил Горлов.
- Кто ж мою машину остановит? - удивился шофер. - Знают, что я из ОРС'а**, ненужных людей не повезу.
После завтрака у Ларисы снова испортилось настроение, но она старалась не показывать.
- Езжай, я пока в магазины загляну, где спокойно лежит по госцене югославская обувь, масло можно брать ведрами, и вообще все есть. Когда еще доведется увидеть такое чудо? - провожая Горлова к машине, сказала она.
Николай Афанасьич оказался толст, плешив и неуемно энергичен. Увидев Горлова, он всплеснул руками и без предисловий закричал, что со станции звонили еще вчера, и машина с грузчиками ждет с утра, но без Горлова экспедитор к вагону близко не подпускает.
- Мы уж ночью наладились, только на пути выехали, так он тут, как тут, да еще берданкой грозится. Так и не пустил к вагону, даже патруля подлец не испугался: "Не дам и не подходи!".
