Абрам Рейтблат - От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы
Известны и другие московские театральные библиотеки: «Заря» (в Газетном пер.), Петра Ананьевича Соколова-Жамсона789.
В Петербурге действовали театральные библиотеки Владимира Алексеевича Михайловского (по театру – Базарова; создана в 1888 г., находилась на Троицкой ул.; впоследствии перешла к Э.А. фон Вах и располагалась на Невском; в конце 1890-х – начале 1900-х принадлежала Николаю Николаевичу Мореву и называлась «Театральной библиотекой»), Северная театральная библиотека Константина Павловича Ларина790 (1912—1917 гг.; на Литейном), Николая Николаевича Волкова-Семенова (с конца 1890-х гг. по 1918 г.; на Троицкой ул.), Юрия Камского (на Подольской ул.), Ф.В. Силичева, театральная библиотека в составе книжного магазина «Новости»791.
Владельцы театральных библиотек были, как правило, тесно связаны с театром и поэтому хорошо представляли его потребности. Так, Ларин был актером, суфлером и драматургом, Базаров – режиссером и драматургом, Н.Н. Волков-Семенов – актером-любителем, Рассохин и Напойкин – драматургами и т.д.
Театральные библиотеки – это не просто библиотеки, а многофункциональные учреждения, выполнявшие функции издательств, книжных магазинов, библиотек, комиссионерских контор и т.д. Они собирали пьесы, главным образом литографированные, выдавали (за плату) и продавали их и записи текстов ролей в своем городе и в провинции. Например, известный актер П.Н. Орленев вспоминал, как в 1890 г., играя в Минске, «достал роман Альфонса Додэ “Джек, современные нравы”. Узнал, что из него переделана пьеса, выписал ее из московской театральной библиотеки Рассохина и засел за работу над ролью Джека»792. Кроме того, библиотеки брали пьесы на комиссионную продажу, предоставляли их в цензуру, переписывали и расписывали по ролям, выполняли различные поручения, касающиеся театра (давали адреса актеров, режиссеров, суфлеров и гримеров, высылали театральные принадлежности и т.д.)793.
Важное место в деятельности большинства из них занимало издание пьес литографским способом; это касается в первую очередь Волковской театральной библиотеки, библиотек Напойкина, Соколовой, Вейхеля, Ларина.
Помимо театральных библиотек литографированные издания пьес выпускали сами авторы, главным образом в провинции (в Киеве, Одессе, Саратове, Нахичевани и т.д., вплоть до литографии 5-го лейб-драгунского Курляндского полка), книжные магазины (например, в Петербурге: книжный склад А.А. Соколова в первой половине 1880-х гг.; книжный магазин М.В. Попова в середине 1890-х; театральный отдел книжного магазина газеты «Новости» во второй половине 1890-х гг.), театральные объединения (комиссионный отдел при Союзе драматических и музыкальных писателей в 1910—1917 гг.), театральные издательства («Театральные новинки», 1912—1918) и театральные периодические издания («Театральная газета», 1914—1916 гг.; журнал «Театр и искусство» в 1907—1917 гг. выпустил более 1200 пьес794).
Всего по нашим примерным подсчетам в 1870—1917 гг. было выпущено 5—6 тыс. литографированных пьес.
Тираж литографированного издания составлял 100—150 экз. Пьеса покупалась не для чтения, а для использования при постановке (на ней отмечали исполнителей ролей, сокращения и дополнения текста и т.д.). Поэтому брошюра с текстом пьесы быстро ветшала, а поскольку после постановки необходимости в ней не было, то ее нередко выбрасывали. В домашних библиотеках литографированные издания пьес оставляли редко, публичные обычно их не приобретали, и единственными местами их хранения были упомянутые выше театральные библиотеки, где экземпляры пьес от использования тоже нередко приходили в негодность. Если учесть, что библиотеки эти были частными и в ходе национализации книжных собраний в 1918 г. фонды их испытали немало превратностей, то станет понятным, что сейчас немногочисленные экземпляры каждой из выпущенных в указанные годы литографированных пьес сохранились либо в специализированных театральных книжных собраниях (Санкт-Петербургская театральная библиотека, Российская государственная библиотека по искусству, библиотеки Союза театральных деятелей и Бахрушинского музея и т.п.), либо в национальных библиотеках (РНБ и РГБ). Просуществовал этот вид издательской продукции всего полвека, но он сыграл важную роль в оперативном обеспечении потребности театральных деятелей в современной пьесе.
ЛУБОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА И ФОЛЬКЛОР
(к постановке проблемы)
Взаимоотношения фольклора (как устной словесности) и литературы (как словесности письменной) неоднократно становились предметом рассмотрения в отечественной науке795.
Исследователи не раз фиксировали близость их поэтики и социальных функций, отмечая также, что «на основе богатейшей поэтической сокровищницы фольклора в значительной степени и возникла первоначально русская письменная литература»796. И в дальнейшем литература постоянно «подпитывалась» от фольклора, фольклорные сюжеты, образы, словесные формулы заимствовались писателями, подвергаясь при этом творческой переработке, направленной на решение авторских художественных задач.
С другой стороны, и в фольклор время от времени проникали литературные сюжеты, адаптируемые и приспосабливаемые для устного распространения. В одних жанрах (например, песня, сказка) такой взаимообмен шел довольно интенсивно, в других (например, загадка в фольклоре и бытовой роман в литературе) – он практически отсутствовал. В то же время, как резюмирует автор одной из последних монографий по данной теме, «дифференцирующими факторами, отграничивающими фольклор от литературы, обычно признаются: устность происхождения и бытования, изменяемость текста, устойчивая традиционность и нормативность поэтических понятий, стереотипия образности художественного языка (тропов и фигур), постоянство сюжетно-поэтических ситуаций и общих мест <…>. Одной из главных “примет” народного творчества является его коллективность <…>. Коллективность выражается <…> в деиндивидуализации творчества <…>»797. Основой для подобных выводов стал сопоставительный анализ поэтики и механизмов функционирования фольклора и литературы – на основе сравнения как конкретных произведений, так и сконструированных идеально-типических конструкций, моделей, репрезентирующих каждый из этих видов искусства.
Однако при этом под литературой понимается, как правило (по крайней мере, применительно к XIX—ХХ вв.), литература «высокая», «настоящая», элитарная. Однако в русской литературе XIX – начала ХХ в. были и иные слои: «средний» (В.Г. Белинский называл его «беллетристикой», англоязычные исследователи используют термин «lowbrow literature»), а также низовой (так называемая лубочная литература). В библиографическом указателе публикаций по русскому фольклору за 1981—1985 гг. зарегистрировано 462 работы о связях литературы XIX—ХХ вв. с фольклором798. Подавляющее большинство – о классике или писателях признанных, известных, «ведущих» и т.д.799, а литературе «массовой», лубочной посвящено лишь около двух десятков работ, что составляет лишь 3—4% общего массива800. Нам же представляется, что подобная литература гораздо теснее связана с фольклором, значительно ближе к нему, чем литература высокая. Причина в том, что читатели низовой литературы из-за своего происхождения и образа жизни либо в полной мере были погружены в фольклорную культуру, либо лишь недавно стали отдаляться от нее. Сошлюсь на исследование Е.В. Душечкиной, которая показала, что «литературный жанр святочного рассказа живет по законам фольклорной и ритуальной “эстетики тождества”, ориентируясь на канон и штамп – устойчивый комплекс стилистических, сюжетных и тематических элементов, переход которых из текста в текст не только не вызывает раздражения у читательской массы, но, наоборот, доставляет удовольствие»801. Святочный рассказ носит календарный характер, он имитирует устную речь и стремится создать обстановку «святочной беседы», что также сближает его с фольклором802.
И тот факт, что литературоведы и фольклористы, занимающиеся изучением взаимоотношений литературы и фольклора, исключительно редко обращаются к «массовой» и лубочной книге, мы можем объяснить только двумя обусловливающими друг друга причинами: 1) малой изученностью лубочной словесности, 2) снобистски-пренебрежительным отношением к ней как к глупой, пошлой, малохудожественной, недостойной включения в понятие «литература».
В данной работе, отнюдь не претендующей на сколько-нибудь полный и глубокий охват проблемы, нам хотелось бы лишь продемонстрировать важность и актуальность изучения взаимосвязей лубочной литературы и фольклора, носящих настолько своеобразный характер, что заставляют во многом скорректировать сложившиеся представления о соотношении фольклора и литературы. Вторая наша цель – наметить основные аспекты связей фольклора с лубочной словесностью.
