Аким Арутюнов - Досье Ленина без ретуши. Документы. Факты. Свидетельства.
В общей сложности Ленин был внесен в списки кандидатов (от ЦК РСДРП и других организаций) по пяти округам и на выборах 12 (25) ноября был избран членом Учредительного собрания. Согласно положению о выборах, кандидат, избранный по нескольким округам, должен был подать заявление во Всероссийскую комиссию по выборам в Учредительное собрание, с указанием, по какому округу он принимает избрание. Такое заявление Ленин написал 28 ноября 1917 года. В нем он просил считать его выбранным от Балтийского флота. А вот текст самого заявления Ленина: «Я, нижеподписавшийся, Ульянов Владимир Ильич, сим изъявляю согласие баллотироваться в Учредительное собрание от Балтийского флота и не возражаю против порядка помещения в списке, предложенном флотской организацией РСДРП (большевиков).
Владимир Ильич Ульянов.
Адрес: Петербург, Смольный институт, комната № 18»959 (выделено мной. -А.А.).
Ниже читатель убедится, как Ленин лукавил, подписывая этот документ.
Пытаясь хоть как-то оправдать свои действия, 13 января 1918 года на Чрезвычайном Всероссийском железнодорожном съезде он, в частности, сказал: «Не можем мы считать Учредительное собрание выразителем воли народа потому, что оно выбиралось по старым спискам»960, то есть по спискам, составленным до 24 октября 1917 года. Но почему-то эти мысли не приходили ему в голову тогда, до революции, когда он выставлял свою кандидатуру. Они появились у него лишь после того, как он получил информацию о том, что большинство членов Учредительного собрания народ выбирает от партии эсеров.
Если всерьез принять это заявление Ленина, то выходит, что Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, на котором было образовано Временное рабочее и крестьянское правительство во главе с ним и были приняты декреты, тоже не являлся выразителем воли народов России, поскольку делегаты съезда также были выбраны (если действительно были выбраны) до октября 1917 года.
Анализ документов показывает, что всякие ссылки на старые списки в вопросе роспуска Учредительного собрания несостоятельны и не выдерживают критики. В пользу наших выводов свидетельствует, в частности, и та часть ответов самого Ленина на записки делегатов Чрезвычайного Всероссийского железнодорожного съезда, где он прямо говорит, что «ни референдумом, ни новым Учредительным собранием помочь делу нельзя»961. Из сказанного следует, что выборы по старым спискам – всего лишь повод для разгона Учредительного собрания, поскольку, как мог заметить читатель, Ленин был против созыва Учредительного собрания и по новым спискам, он был категорически против всенародного референдума.
18 января Ленин пишет «Проект декрета об устранении в Советском законодательстве ссылок на Учредительное собрание». Сей документ со всей ясностью говорит о законодательном характере этого народного органа власти962.
Невольно вспоминается обращение Петроградского Военно-революционного комитета к населению с призывом организовать все силы для отпора контрреволюции от 24 октября 1917 года. В нем подчеркивалось, что «поход контрреволюционных заговорщиков направлен против Всероссийского съезда Советов накануне его открытия, против Учредительного собрания, против народа»963 (выделено мной. – А.А.). Выходит, что по отношению к Учредительному собранию Ленин выступил как самый настоящий контрреволюционер. В расстреле же уличной манифестации питерских рабочих 5 января он исполнял роль главного палача, санкционировавшего это кровопролитие.
Несколько позже, в статье «О „левом“ ребячестве и о мелкобуржуазности», Ленин признает спланированный разгон Учредительного собрания: «Соглашательство части большевиков в октябре – ноябре 1917 года либо боялось взятия власти пролетариатом, либо хотело делить власть поровну не только с „ненадежными попутчиками“ вроде левых эсеров, но и с врагами, черновцами, меньшевиками, которые неизбежно мешали бы нам в основном: в разгоне Учредилки…»964 (Выделено мной. – А.А.). А на собрании 20 ноября 1918 года, ему посвященном, «забыв», что именно он целых 15 лет ратовал за Учредительное собрание, прямо заявил: «Учредительное собрание является лозунгом помещиков, монархистов, всей русской буржуазии во главе с Милюковым, который продает Россию направо и налево – кто даст подороже»965. Не трудно заметить, что заявление Ленина пронизано демагогией и обманом. Ибо известно достоверно, что именно Ленин оптом и в розницу продавал Россию кайзеровской Германии, чтобы завладеть российским троном. Действия Ленина были подвергнуты жесточайшей критике и осуждены русскими и западноевропейскими социал-демократами.
Полагаю, в этой связи не лишним будет предоставить читателю возможность ознакомиться с открытым письмом В.И. Ульянову-Ленину видного политического и общественного деятеля России, одного из основателей партии эсеров, председателя Учредительного собрания В.М. Чернова. Копия этого письма хранится в бывшем Центральном государственном архиве Октябрьской революции 127. Оно яркое свидетельство той жестокой борьбы за власть, которую вели большевики, преступавшие через все моральные и нравственные нормы. «Милостивый государь Владимир Ильич.
Для Вас давно не тайна, что громадное большинство Ваших сотрудников и помощников пользуется незавидной репутацией среди населения; их нравственный облик не внушает доверия; их поведение некрасиво; их нравы, их жизненная практика стоят в режущем противоречии с теми красивыми словами, которые они должны говорить, с теми высокими принципами, которые они должны провозглашать, и Вы сами не раз с гадливостью говорили о таких помощниках как о «перекрасившихся» и «примазавшихся», внутренне чуждых тому делу, которому они вызвались служить.
Вы правы. Великого дела нельзя делать грязными руками. Их прикосновение не проходит даром. Оно все искажает, все уродует, все обращает в свою наглядную противоположность. В грязных руках твердая власть становится произволом и деспотизмом, закон – удавной петлей, строгая справедливость – бесчеловечной жестокостью, обязанность труда на общую пользу – каторжной работой, правда – ложью.
Но самое Ваше нескрываемое отвращение к недостойным элементам, самые Ваши угрозы разделываться с ними, хотя бы путем расстрелов, ставили Вас высоко над ними. Те или другие Ваши крылатые изречения, вроде того, что «когда Вас повесят как фанатика, их будут вешать как простых воров», облетели всю Россию. И к Вашей личности сложилось известное уважение. Кругом неподкупного, добродетельного Робеспьера могли кишеть взяточники, плуты, себялюбцы; тем выше по закону контраста поднимался он над ними в представлении толпы.
Вы приобрели такую славу «безупречного Робеспьера». Вы не стяжатель и не чревоугодник. Вы не упиваетесь благами жизни и не набиваете себе тугих кошельков на черный день, не предаетесь сластолюбию и не покупаете себе под шумок за границей домов и вилл, как иные из Ваших доверенных; Вы ведете сравнительно скромный плебейский образ жизни, говорят, что в атмосфере соблазнов, развративших до мозга костей многих близких Вам людей, Вы заковали себя броней суровой честности.
Я, будучи Вашим идейным противником, не раз отдавал должное Вашим личным качествам. Не раз в те тяжкие для Вас времена, когда своим путешествием через гогенцоллернскую Германию навлекли на себя худшие из подозрений, я считал долгом чести защищать Вас перед петроградскими рабочими от обвинения в политической продажности, в отдаче своих сил на службу немецкому правительству. По отношению к Вам, оклеветанному и несправедливо заподозренному, хотя бы и отчасти по Вашей собственной вине, я считал себя обязанным быть сдержанным. Теперь – другое время. Теперь Вы на вершинах власти, почти самодержавной; теперь Вы в апогее Вашей славы, когда Ваши восторженные приверженцы провозгласили Вас вождем всемирной Революции, а Ваши враги входят с Вами в переговоры, как равные с равным, когда с представителями международного капитала и буржуазными правительствами Европы Вы заключаете всевозможные политические и коммерческие сделки. И теперь я морально свободен от этой сдержанности… И я бросаю Вам права на имя честного человека.
О да, Вы не вор в прямом и вульгарном смысле этого слова. Вы не украдете чужого кошелька. Но если понадобится украсть чужое доверие, Вы пойдете на все хитрости, на все обманы, на все повороты, которые только для этого потребуются. Вы не подделаете чужого векселя. Но нет такого политического подлога, перед которым Вы отступили бы, если только окажется нужным для успеха Вашим планов. Говорят, в своей личной частной жизни Вы любите детей, котят, кроликов, все живое. Но Вы одним росчерком пера, одним мановением руки прольете сколько угодно крови и чьей угодно крови с черствостью и деревянностью, которой позавидовал бы любой выродок из уголовного мира. Вы, конечно, глубоко презираете вульгарных предателей и провокаторов. Вы – человек аморальный до последних глубин своего существа. Вы себе «по совести» разрешили преступать через все преграды, которые знает человеческая совесть. О, здесь Вы – чисто русский тип. История русской церковности, официальной и раскольническо-сектантской, знает хорошо людей этого морального склада, властных основателей старых и новых раскольнических «церквей», «кораблей» и «согласий», соединяющих в себе изуверско-апостольский фанатизм пустосвята с хитрецой расторопного, всегда «себе на уме» и всегда посмеивающегося себе в кулак мужичка-ярославца. Какой-нибудь изможденный и страстный архимандрит Фотий, этот «полуфанатик-полуплут», по незабываемому выражению Пушкина, есть истинно родной брат по духу «святого праотца Распутина». История революции тоже знает такое же жизненно-психологическое противоречие, такую же смесь плутоватости и фанатизма в нечаевщине. Нечаев, с его революционным иезуитством учивший, что революционер не должен бояться не только крови, но грязи, и должен уметь обращать на пользу революции ложь и клевету, подлоги и шантаж, убийство и насилие, – двоюродный брат Фотию и Распутину. Вы им духовная родня через Нечаева.
