Прокопий Короленко - Черноморские казаки (сборник)
Смелыми действиями за Кубанью генерал Власов распространил всеобщий страх в горах, воскресив в памяти черкесов бурсаковские погромы, и горцы думали только об обороне. Действуя неутомимо, Власов едва успел дать краткий отдых войскам, как получил от лазутчиков сведения, что черкесы собираются для нападения на отряд генерала Вельяминова, действовавший по Лабе со стороны кавказской линии, и тотчас же распорядился произвести за Кубанью рубку леса тремя небольшими отрядами, собранными наскоро с пограничной линии и из льготных частей. Движением этим Власов отвлек внимание горцев от вельяминовского отряда; вырубленные же леса очищали левый берег Кубани и доставили строительный материал жителям Черномории, в особенности не устроившимся еще переселенцам.
Черкесы отказались от мыли хозяйничать с оружием в руках в наших пределах; грозная рука Власова карала злодеев в самых неприступных трущобах. В продолжение всего почти 1825 года отряды наши бороздили по закубанскому краю, истребляя аулы враждебных горцев и запасы их. В пылавших селениях черкесы гибли целыми сотнями или от огня, или от оружия ожесточенных казаков; нередко женщины и дети, спасаясь от грозившей смерти, толпами попадались к нам в плен, или же, предпочитая смерть плену, бросались в бурные горные реки. Кроме множества взятых в плен черкесов, большею частью в землях шапсугского и абадзехского племен, войска наши захватывали ценное имущество горцев, а стада их целыми тысячами угонялись в Черноморию.
Это была едва ли не самая отрадная пора на Черноморской кордонной линии. Упавшее было духом Черноморское войско ободрилось: оно увидело, что под управлением Власова дела приняли другой оборот. Менее отрадно было внутри Черномории. Постоянное отсутствие строевых и даже нестроевых казаков разоряло семейства их, остававшиеся без рабочих рук. Многие роптали на Власова, содержавшего, почти без перерыва, в сборе военные силы Черномории; но таких крайних усилий от казаков потребовали обстоятельства дурных для нас дел в последнее пред тем время, когда горцы хозяйничали в наших пределах и едва не разобрали по рукам всей Черномории. Генерал Власов видел все невыгоды домашнего быта черноморцев от постоянных военных действий на Кубани и старался облегчить участь пограничной жизни казаков. Самую главную заботу он обратил на боевых товарищей своих. Вникнув в жизнь казаков на кордонах, он нашел артели их бедными, имевшие в своем распоряжении самые скудные средства для продовольствия казаков, которые и сами терпели крайнюю нужду. Чтобы поправить артельное хозяйство, Власов раздавал по полкам отбитый у горцев скот и овец на порционы казакам, лошадей и рабочих быков на подъем артельных тяжестей, на полковые работы, а годных горских скакунов для верховой езды казаков, взамен утраченных ими на службе лошадей. Кроме того, казаки пользовались добычей при разорении черкесских аулов, а там было много кое-чего хорошего: попадались вещи из красной меди, шелковые одежды из турецкой материи, дорогое оружие, богатая конская сбруя, щегольские костюмы горца, луки, панцири и т. п. Заботы Власова простирались далее. Он раздавал много черкесского скота жителям Черномории, пострадавшим от закубанских хищников. Пособия простирались и на тех, кто лишался членов из семьи своей, взятых в плен или убитых горцами.
Живший в Черномории попечитель горских народов, не успевший усмирить кнутом отеческих наставлений диких горцев, обратил в последнее время все свое внимание на натухайское племя, менее хищное и более склонное к мирным сношениям с русскими; но, прибавим, так же, как и прочие народы за Кубанью, злобное и нам враждебное. Натухайцы, убаюкивая легковерного Скасси в ложной своей покорности, в то же время соединялись с неприязненными нам черкесскими племенами и врывались в наши пределы для грабежей. Под фирмою «мирных» они укрывались от наказаний и продолжали бесчинствовать на границе, но де Скасси, занятый мыслию выполнить хотя что-нибудь из программы своих предположений, ничего не видел или не хотел видеть. Он тянул, на Бугазе, бесконечные и бесполезные переговоры с черкесами о дружественных сношениях с русскими, а на кордонной линии то и дело что отбивались от хищников закубанских [236]. Не так думал о «мирных» натухайцах Власов: он имел положительные данные об участии их в набегах на пределы наши, знал об укрывательстве ими шаек грабителей и решился наказать натухайцев. Предварительно он, собравши отряд, двинулся на р. Иль, но экспедиция эта, едва ли не в первый раз для него, оказалась неудачною. Едва Власов отошел от Кубани верст за пятнадцать, как черкесские секреты открыли движение нашего отряда и разнесли тревогу по всей ильской местности; везде раздавались выстрелы неприятелей, и где-то в горах, к удивлению отряда, загрохотала даже пушка. Власов остановил отряд, послал в сторону команду из 459 человек, при войсковом полковнике Перекресте, зажечь черкесское сено. Но не прошло и часа времени, как команда эта, атакованная со всех сторон превосходным числом горцев и боясь быть совершенно отрезанной, марш-маршем принеслась обратно к отряду. Черкесы, нагоняя отставших казаков, рубили их шашками. Казаки потеряли 28 человек убитыми и 20 ранеными.
Возвратясь на Кубань, Власов занялся формированием отряда для движения в землю злейших врагов России — шапсугов и коварно-хитрых натухайцев. 24 февраля он двинулся за Кубань тремя колоннами; две действующие состояли под командою войсковых полковников Стороженки и Табанца, а третья, резервная, под командою есаула Ольхового, при которой находился и сам Власов. Соблюдая строжайшую тишину, войска целую ночь шли в совокупности и безостановочно до речки Псебепс, где отряд остановился отдохнуть. Когда затем действовавшие колонны двинулись вперед Табанец пошел вправо, Стороженко влево, а Ольховой, с резервом, и Власов остались на месте. На рассвете 25-го числа, Табанец атаковал два шапсугских аула. Устрашенные внезапным появлением русских, жители разбежались в леса, но казакам удалось захватить 35 человек, а из сопротивлявшихся черкесов 27 убиты на месте и освобожден один русский пленный. Забрав в аулах все ценное имущество и оружие горцев и загнав весь скот их и баранту, Табанец сжег все аульные постройки с запасами хлеба и сена, и с своею колонною возвратился прямо в Черноморию, имея только двух человек раненых. Войсковой полковник Стороженко, отделившись от отряда, по данному приказу пошел в землю натухайцев и лишь на другой день, по трудной дороге, добрался до двух аулов этого племени. Натухайцы встретили нашу колонну выстрелами. Тогда Стороженко атаковал оба аула и, при слабом сопротивлении неприятелей, разорил их жилища. Все имущество и скот были забраны; в плен взято 44 натухайца и несколько из них убиты. Колонна, без всякой потери, возвратилась в Черноморию. Туда же обратился с резервом и генерал Власов.
Разоренные Стороженкою аулы оказались принадлежащими «мирному» натухайскому князю Сагат Гирею Калабат-Оглы. Прикрываясь оболочкою «мирного», он протестовал пред нашим правительством против враждебных действий генерала Власова. Случай этот наделал много тревоги и подал де Скасси повод заявить попечительство свое над горцами, не в пользу Власова.
Для производства следствия по жалобе Калабат-Оглы был прислан в Черноморию генерал-адъютант Стрекалов. Несмотря на доказательство Власова, что натухайцы разоренных аулов не раз участвовали во враждебных действиях, что они, как «мирные», укрывали у себя явных врагов России, Власова обвинили в нарушении мирных отношений с натухайцами, пополнили на счет его убытки, понесенные разоренными натухайцами (какие оказались за возвратом натурою части скота и вещей, захваченных в аулах) и удалили от командования Черноморскою кордонною линиею.
Последними действиями генерала Власова на Кубани Император остался весьма недовольным. В рескрипте на имя Алексея Петровича Ермолова от 29 июля 1826 года было, между прочим, сказано: «Ясно видно, что не только одно лишь презрительное желание приобрести для себя и подчиненных знаки военных отличий легкими трудами при разорении жилищ несчастных жертв, но непростительное тщеславие и постыднейшие виды корысти служили им основанием» [237].
Натухайцы были, однако, такие же коварные соседи черноморцам, как и прочие горские племена, только более хитры и осторожны. Живя на границе, на виду кордонной стражи, они были нам, как говорится, поневоле друг.
На место Власова прибыл в Черноморию генерал-майор Сысоев, и самое Черноморское войско, для ближайшего надзора действий оного, по представлению Ермолова, подчинено начальствовавшему войсками на кавказской линии генерал-лейтенанту Емануелю.
Действия Власова побудили горцев просить помощи у анапского коменданта. Не имея позволения от своего правительства враждовать против России открыто, анапский паша тайно выдал черкесам более 10 пудов пороха, пудов 15 свинца и 60 ядер. Снаряды эти были доставлены в распоряжение абадзехского дворянина Гаджетляш, в ведении которого находились и присланные турками пушки. Кроме того, Абдул-паша обещал вытребовать из России всех пленных горцев и вознаградить за убытки.
