Анна Антоновская - Время освежающего дождя (Великий Моурави - 3)
Тут Дарчо развернул шелковую ткань и положил перед Саакадзе дар эрзурумского паши. Когда смолк восхищенный рокот торгового Совета, Дарчо добавил, что трехбунчужник обещал довести до Большого Сераля о дружеских начинаниях Моурав-бека из Гурджистана. Успех пробного каравана вдохновил тбилисских мдиванбегов, и они решительно настаивали на немедленном снаряжении нового каравана, в двести верблюдов, для отправки картлийских товаров в Стамбул. Но раньше всего необходимо построить на новом торговом пути удобные караван-сараи и сторожевые башни в ущелье Хеоба и в Самцхе-Саатабаго - Ахалцихском пашалыке.
Эрасти улучил минуту и, развязав платок, намеревался всучить Саакадзе кусок чурека с сыром, который в течение целого дня тщетно возил за ним. Но Эрасти постигла неудача - Саакадзе торопился к правителю, еще с утра присылавшему за ним гонцов.
На метехском дворе Моурави бросил поводья подбежавшему конюху и в сопровождении Эрасти направился было в царские покои, но на средней площадке его догнал дежурный князь Мераб Магаладзе, и Моурави свернул в боковой коридор.
Он счел нужным удивиться расстроенному виду доблестного Мухран-батони.
- Ты лучше спроси, Моурави, почему я до сих пор не кусаюсь? Сколько трудов мы с тобой положили! Сумасшедший мальчишка кричит, чтобы сняли с него кличку "правитель". Он трубит, что вся охота за крупными и малыми делами царства обходится без главного загонщика из рода Мухран-батони. Князья при встрече с ним отводят глаза и, вертя лисьими хвостами, льстиво занимают его внимание пустыми разговорами. Разве нельзя оружием заставить хищников уважать решение Картли?
Не прерывая возмущенного князя, Саакадзе думал: "Хорошо, что старик не догадывается, что это он, Моурави, внушил самолюбивому Кайхосро мысль об оставлении престола".
- Сам Кайхосро подает плохой пример, открыто показывая пренебрежение к своему сану.
- А я о чем говорю? Разве можно понять, какая бешеная собака его укусила? У нас в роду не было глупых. Не найдешь ли ты, Моурави, своевременным внушительно побеседовать с неблагодарным?
- Побеседую, Мухран-батони. Надо так сделать, чтобы народ Картли умолял правителя не покидать трон.
- Ты это сделаешь?
- Клянусь мечом - да! Ибо, свидетель бог, не только люблю Кайхосро, но и всем сердцем восхищаюсь его умом и благородством.
Сине-зеленая дымка паласом расстилалась над еще сонной долиной. Стая за стаей с севера низко тянулись лебеди. Саакадзе, придержав Джамбаза, проводил их зорким взглядом.
- Вот, Эрасти, на юг держат поздний путь. Значит, осень будет долгая и теплая.
- Не настал ли час, Моурави, скушать все же чурек с сыром? Надоело держать! - хмуро буркнул Эрасти.
- Можно подумать, что ты жареного фазана предлагаешь, а я отказываюсь.
- Что же, мне до первого снега беречь дар божий?
Саакадзе приподнялся на стременах и сорвал ветку, отягощенную желудями:
- На твое счастье, снега в эту зиму будет много. Посмотри, сколько красавцев на одной ветке.
- Этим можно радовать свиней, а я - только ишак.
- Сейчас в Носте проверим, если откажешься от тунги вина и чахохбили, тогда твоя правда. Ну, давай развеселим аппетит! - И, взяв у встрепенувшегося Эрасти чурек, разломил пополам и предложил Эрасти разделить с ним скудную трапезу.
Георгий принялся за обе щеки уписывать хрустящую горбушку, обильно посыпанную острым сыром. Они выехали на опушку и по откосу спустились в лощинку к роднику. Джамбаз радостно заржал, решительно остановился и потянулся к воде.
Всадники спешились. Саакадзе, прильнув к каменному желобку, стал глотать прозрачную воду, словно собирался осушить весь родник.
В Носте Хорешани встретила Саакадзе упреком: совсем забыл семью, а сейчас нужны его советы, - ведь предстоят две свадьбы!
- Очень хорошо, - рассмеялся Георгий, - почти все владетели из замков переехали в Тбилиси, - ждут обещанных празднеств, а обещанное надо выполнять. Вот и включим свадьбы в число празднеств.
- Кстати о свадьбах, - с напускной важностью проговорил Дато. - Ко мне уже дважды приезжал Беридзе из Лихи.
- А что ему, речному червяку, надо? Не пошлину ли решили убавить и тем мозгов прибавить? - хмурился Элизбар, вспоминая неудачный исход своей миссии.
- Про пошлину совсем не говорил, а про невесту слишком много. Дочь высокого Иванэ, Нателу, высмотрел его старший сын; оказывается, умирает от любви... умоляет помочь.
- От одной любви? А может, и от страха за участь лиховской рогатки? Полтора мешка речного песка им в рот! И еще добавь...
- Не кипи, Димитрий, - поспешно прервал Дато, - что может выйти из ничего? Каждое воскресенье приезжают лиховцы высматривать невест. Но ни атласные куладжи, ни дорогие украшения не прельщают ностевок. Самая невзрачная, Софико с Нижней улицы, не пожелала выйти замуж за водяного черта...
- А этот, собачий сын, самую красивую выбрал.
- Это, Даутбек, и я заметил.
- Еще бы Дато не заметил, - прыснул Гиви, - сам перед ней крутил усы в церкви.
- А Натела как? Не соблазнилась богатством?
- Ты угадал, Георгий, соблазнилась, только стыдится подруг, молчит. Полагаю, Иванэ тоже жаждет за самого богатого лиховца выдать дочь, но стесняется дедов, засмеют.
- Вот что, передай Беридзе, что ты меня упросил. Быть свадьбе.
- А это зачем, Георгий?
- Так, мыслю, следует. Нельзя влюбленного томить в путах Великого Моурави.
Долго потешались над лиховцами, изощряясь в "ласковых" эпитетах и "красочных" пожеланиях.
Шутила и Русудан, но вдруг круто изменила разговор, уверяя, что княгинь-покровительниц восхищают лишь те шаири, которые воспевают их добродетели, а сказания - исключительно восхваляющие их род. Фрески, свитки, наука о звездах на одних навевают приятный сон, а в других пробуждают желание вцепиться друг другу в горло за первенство. Она, Русудан, это предсказывала! Напрасная трата времени и денег.
Но Саакадзе оспаривал: все же мужья, под сильным давлением жен, на многое согласились, и не пришлось применять оружия. Пусть веселятся, на зависть Андукапару и Гульшари. Но женихам Хварамзе и Маро придется подождать до возвращения Папуна из Гулаби.
Все согласились с Георгием. Нельзя предаться семейной радости без дорогого друга. Только княгиня Нато недовольна: сколько времени еще девушек томить?
Почти совсем перебралась княгиня в Носте. Даже приготовленное приданое сюда перевезла. Угрюмо стало в Ананури: по-прежнему на горе Шеуповари грозно высится крепость, по-прежнему славится орлами и сапфировой Арагви, но душа замка ушла вместе с доблестным Нугзаром. Уже не поют красивые девушки под зубчатыми стенами. Нет веселых базаров. И за еду едва десять человек садятся, а при Нугзаре три скатерти растягивали - все было мало. Зураба словно змея ужалила.
Уедет на охоту - пропадает неделями. Ни с кем не дружит, нехотя к Эристави Ксанским на день заглядывает. Может, по Нестан тоскует?
- Не похоже, - укоризненно проговорила Хорешани, - даже письмо ей отказался послать: "Ни к чему, она ведь магометанка".
- Как не стыдно такое на языке держать?! - вскрикнула Дареджан. - Разве она по своей воле несчастна?
Недоволен Зурабом и отец Трифилий: тот изменник церкви, кто ради личной выгоды кощунствует. А если магометанство можно скинуть, как мантилью, то не по-божески усугублять страдания княгини!
Русудан вознаградила витязя в рясе легким пожатием прохладной руки. Тревога омрачила ее мысли: "Что ищет брат?.. Чем возмущен?.. Какой смысл враждовать с Моурави?.."
Георгий знал причину перемены строптивца, но не бывать ему царем гор! Неумолимые грозовые тучи накатываются на Картли, а Зураб честолюбив, и нельзя ему вручить даже знамя царской конницы.
На Дигомском поле собираются "обязанные" - чередовые: царские, княжеские, азнаурские и церковные. Выстраивают их тысяцкие, сотские, десятники. С жадностью заучивают царские азнауры новые правила сражений. Усиленно вникают в искусство битвы княжеские азнауры. Некоторые шепчутся: "Лишнее! И так не раз побеждали, лишь бы сабля была поострее отточена да конь подкован". Но большинство усердствует, особенно кахетинцы, они твердо знают: спасение Кахети в воинской силе!
С головой погрузились "барсы" в любимое дело. Элизбар заставил по праздникам стекаться народ в Мцхета любоваться ловкостью дружинников в конной езде. Пануш придумал военную игру "на спор". И тбилисцы спешили на ристалище, бились об заклад, угощали победителей. Но и Матарс не отставал: попаданием стрелы в чашу, поставленную на верхушку шеста, прославилось немало стрелков семи воеводств. Зоркости учил Автандил. На лету пронзал он птицу, и всем хотелось добиться того же самого. Даутбек учил дружинников воинскому строю. Сложному делу воинской разведки посвятил немало дней Ростом. С изумлением смотрели "обязанные" на Гиви, который на всем скаку разматывал аркан и накидывал на шею несущегося галопом всадника. Нашлись сотни людей, желающих стать арканщиками.
