Эльвира Ватала - Любовные утехи русских цариц
Возвратимся, однако, к царице Екатерине Великой.
Вставала она рано, хотя несколько позже «ранней пташки» Анны Иоанновны, которая обыкновенно в шесть часов утра уже была на ногах. Екатерина вставала в семь — семь тридцать утра. До девяти часов работала за письменным столом.
В девять утра возвращалась в спальню и принимала с докладами. Когда являются фавориты, все чиновники с поклоном выходят. Для фаворитов двери ее высочества всегда открыты. Затем царица уходит в маленькую уборную, где ее причесывает дворцовый парикмахер Козлов. Волосы у нее густые и длинные и совсем не отвечают русской пословице: «волос длинен, ум короток». Когда она садится перед туалетом, они у нее падают до земли. Личные апартаменты царицы великолепны и оборудованы с большим вкусом: «Невозможно себе представить ничего изысканнее и великолепнее уборной, спальни и будуара ее величества. Уборная вся обставлена зеркалами, украшенными золотыми рамами. Спальня окружена небольшими колоннами, сверху донизу покрытыми массивным серебром, наполовину серебряного, наполовину лилового цвета. Фон колонок образуют зеркала и расписной потолок. Все три покоя роскошно убраны бронзой и позолоченными гирляндами вокруг всех колонок».
В этой маленькой уборной ее кончают одевать. Костюм ее прост: молдаванское простое платье с широкими рукавами. На платье нет драгоценностей. Драгоценности и ленту с орденом Екатерины она надевает только на торжественные приемы. В парадные дни простой костюм сменится на красное бархатное платье, которое Екатерина называла «русским платьем». Она вообще любила демонстрировать все русское, даже с некоторым преувеличением. Все ее служанки, в отличие от других цариц, только русские. Во время совершения ею туалета ее окружают четыре камер-юнгферы. Вспомним, что в это время Елизавету Петровну окружало до сорока фрейлин. Все камер-юнгферы — старые девы и, конечно, уродливы.
Пребывание в маленькой уборной — это время большого приема. Да и сама комната напоминает приемную. Она битком набита людьми: здесь и внуки, пришедшие поздороваться с бабушкой, несколько близких друзей, придворный шут Нарышкин, Матрена Даниловна, забавляющая государыню своими шутками, через которую царица узнает о петербургских сплетнях, которых отнюдь не чуждалась.
Дворцы Екатерины великолепны. Тут и Зимний, в котором потом особенно любил жить ее сын Павел, и Екатерингоф, построенный еще Петром I в честь своей жены Екатерины, достроенный Елизаветой Петровной, которая из одноэтажного превратила его в двухэтажный с двадцатью комнатами на каждом этаже. Сохранив первый этаж в скромности и аскетизме, как то любил Петр, она верхний превратила в роскошные салоны со стенами, обитыми белым бархатом с цветами и атласным штофом. Повсюду, как в музее, великолепные картины в тяжелых золоченых рамах. Этот дворец был особо близок Елизавете Петровне. Здесь она и умерла.
Екатерина Вторая больше любила пребывать в Эрмитаже — Большом и Малом. Эрмитаж поражал огромностью зал и галерей, богатством обстановки, множеством зеркал и картин великих мастеров и великолепным зимним садом, где зелень, цветы и пение птичек — в любое время года. Здесь в конце дворца находилась красивая театральная зала. Она полукруглая, без лож, со скамейками, расположенными амфитеатром. Два раза в месяц здесь происходят торжественные спектакли, на которых обязательно присутствие всего дипломатического корпуса. В другие дни число зрителей не превышало 20 человек, и актеры жаловались, что играют почти без публики.
Кроме русских, из Франции была выписана труппа французских актеров, которые постоянно были в недоумении: как можно играть в пустом зале? Имелся здесь интимный Малый Эрмитаж, в апартаменты которого допускался лишь самый близкий кружок людей и интимность которого хранили хорошо вышколенный лакей да дама Перекусихина, но о нем шла нездоровая молва: мол, там совершаются разнузданные оргии. Ну и что же? Царям и королям тоже необходима частная жизнь. Не все же жить напоказ! Эдак и под нервное расстройство подпасть можно. У Людовика XV, охладевшего к своей Помпадур до чисто физического отвращения, когда великая женщина плакала от холодности короля, убегавшего ночью из ее постели на неудобную кушетку якобы от жары, тоже был свой «Олений парк» — маленькое, но великолепно обставленное сооружение, в котором росли для него юные проститутки. Людовик XIV «Оленьего парка», правда, не имел, но его апартаменты были всегда соединены какими-то секретными коридорами и потайными лестницами с покоями его любовниц. Генрих II вырыл подземный коридор из своего дворца во дворец Дианы Пуатье для беспрепятственного с ней общения.
Словом, ничего нового в этих тайных апартаментах нет. И нечего тут удивляться одному иностранному послу, который уже после смерти Екатерины открыл в Зимнем дворце две маленькие комнатки, расположенные за спальней императрицы: стены одной из них сверху донизу были увешаны очень ценными миниатюрами в золотых рамах с изображением сладострастных сцен. Вторая комнатка являлась точной копией первой, но только все миниатюры были портретами мужчин, которых любила и знала императрица.
В 1785 году Екатерина оставляет Эрмитаж и перебирается жить в Зимний дворец. Ее личные покои находятся на первом этаже и очень невелики. Поднявшись по маленькой лестнице, надо войти в комнату, где почти все место занимает стол для секретарей. Рядом находится уборная с окнами, выходящими на Дворцовую площадь. Здесь Екатерина совершает туалет. Это место малого выхода. В уборной имеются две двери: одна ведет в Бриллиантовую залу, другая — в спальню Екатерины. Спальня сообщается в глубине с маленькой уборной, куда вход всем воспрещен, а налево — с рабочим кабинетом царицы. За ним идет Зеркальная зала и другие приемные покои дворца.
Отсюда царица направляется в церковь на богослужение. В определенные дни все иностранные послы должны были принимать в этом участие. Кстати, о послах. В России издавна существовали иностранные послы. Но вначале они были единичны и дела их были случайны. Но уже при Иване Грозном в России был постоянный посол королевы английской, а при Петре I институт послов увеличился. Они представляли сильные державы, стремящиеся к дружбе с Россией. В Петербурге находились посольства Дании, Голландии, Австрии, Саксонии, Бранденбурга, Швеции, Англии и Франции.
Английский посол Кокс вот так описывает посещение царицей Екатериной Великой церкви в 1778 году: «После обедни потянулся длинный ряд придворных обоего пола, императрица шла одна, подвигаясь вперед тихим и торжественным шагом, с гордо приподнятой головой и беспрестанно кланяясь на обе стороны. При входе она остановилась на несколько секунд и приветливо разговаривала с иностранными послами, которые приложились к ее руке. Государыня была одета в русский наряд: светло-зеленое шелковое платье с коротким шлейфом и корсаж из золотой парчи с длинными рукавами. Она казалась сильно нарумяненной. Волосы ее были низко причесаны и слегка посыпаны пудрой. Головной убор весь унизан бриллиантами. Особа ее очень величественна, хотя рост ниже среднего, лицо полное достоинства и особенно привлекательно, когда она говорит»[184].
Отдыхать себе императрица позволяла только вечером и после обеда. После обеда занималась вышиваньем, в то время как ее секретарь Бецкий читал ей вслух. Вечером — театр, балы и маскарады, а также карточная игра, до которой была большая охотница и которую впоследствии запретил ее сын Павел, и веселый двор царицы стал так же скучен, как и Версаль во времена царствования тайной жены Людовика XIV госпожи Монтенон.
Эта ханжа, дочь фальшивомонетчика, рожденная в тюрьме, воспитывающая внебрачных детей короля, которую он вначале ненавидел, так вкралась к нему в доверие, что претендовала на открытое провозглашение себя французской королевой. Но как же веяло скукой от этой «холодной змеи»! Есть такие люди, к ним и сын Екатерины Павел относится, которые обладают способностью гасить искорку божию во всем. Екатерина же, наполненная жизнью и весельем, наоборот, ее раздувала. Ее балы и маскарады очень интересны и лишены чопорного придворного этикета. Подданным даже разрешалось не вставать в ее присутствии. Благодаря такой непосредственности атмосфера на ее балах становилась непринужденной, веселье было натуральным. Маскарадам уделялось большое внимание. Если уж что переняла Екатерина Великая от своей тетушки Елизаветы Петровны, так это страсть к маскарадам. У той они происходили регулярно, два раза в неделю, с большой помпой и огромным количеством гостей. Приглашенных было до 1000–1500 человек. Получить пригласительный билет на маскарады Елизаветы Петровны, которые совершались во дворце, находившемся на углу Мойки и Невского проспекта, считалось большим почетом. Там раскрывались все парадные покои, ведущие в большую залу. Все деревянные украшения и резьба были выкрашены зеленым цветом, а панели на обоях позолоченные. С одной стороны находилось 12 больших окон и столько же зеркал, самых огромных, какие только можно иметь. Зала по своей громадности производила колоссальное впечатление. По ней двигалось бесчисленное количество масок в богатейших костюмах. Все покои были богато освещены, в десять тысяч свечей. Имелось несколько комнат для танцев, для игры в карты. В одной из комнат императрица играла в «фараона» или в «пикет», а в десять часов вечера удалялась и появлялась в маскарадном костюме, оставалась в нем до 5–6 часов утра. Екатерина Великая ограничила количество маскарадов, они совершались раз в неделю, и их продолжительность — только до двух часов ночи. Что же касается костюмов, то Елизавета, имеющая необыкновенно стройные ножки, неизменно появлялась в мужском наряде, каждый раз в ином: раз она была пажом, другой раз — французским мушкетером, а то украинским гетманом. Екатерина, у которой не было изящных ног Елизаветы Петровны, мужской наряд надевала не на маскарады, а по необходимости, на рыбалку или конную езду, а на маскарадах появлялась в женских платьях, но таких замызганных и бедных, что желаемое инкогнито всегда ей удавалось, а придворных доводила до курьезных случаев.
