Александр Боханов - Правда о Григории Распутине
Глава XIV
«Герой» столичного бомонда
В ночь с 16 на 17 декабря 1916 года Распутин был убит во дворце князей Юсуповых на Мойке. Фамильное палаццо одной из самых родовитых семей в России стало местом гнусного злодеяния. Главные действующие лица: князь Феликс Феликсович Юсупов граф Сумароков-Эльстон, известный общественный деятель правого толка, член Государственной думы Владимир Митрофанович Пуришкевич, Великий князь (кузен Николая II) Дмитрий Павлович. «Душой» же этого подлого начинания явился Феликс Юсупов.
Он относился к «золотому поколению» аристократии, получил прекрасное образование — вначале классическая гимназия, затем «прослушал курс наук» в Оксфордском университете. Там он сделался заядлым англоманом. Увлечение теннисом (некоторые даже называли его первой ракеткой России) и необычное в то время преклонение перед Оскаром Уайльдом («Портрет Дориана Грея» считал шедевром) должны были подчеркивать его исключительность.
Князь с детства рос в атмосфере роскоши и изысканности, ни в чем себе не отказывая. Он был любимчиком матери — Зинаиды Юсуповой, души не чаявшей в нем. После гибели на дуэли в 1908 году ее сына Николая (он был на три года старше Феликса) «Фелюша» для матушки стал вообще единственным сокровищем.
Отец Феликса — князь Феликс Юсупов (старший) не имел на сына никакого влияния, да и сам был «подкаблучником» у своей жены Зинаиды. В результате «крошка Феликс» вырос капризным, пустым и эгоцентричным человеком, занятым лишь угождением своему тщеславию и погоней за впечатлениями и удовольствиями.
Именно этому представителю русской аристократии после убийства Распутина, суждено было стать последним «героем» столичного бомонда. Трудно было вообразить в роли «спасителя Отечества» более несуразную и гротесковую фигуру, а факт славословий по его адресу лишь подчеркивает глубину исторической деградации, которой достигла русская аристократия накануне падения Монархии…
Красавица Зинаида Юсупова, портрет которой кисти В. А. Серова считается одним из шедевров отечественной портретной живописи, была долгое время в числе доверительных друзей Царя и Царицы. Но за два года до начала мировой войны эта дружба сошла на нет. Причина охлаждения связана с «Царевым другом». Императрица Александра Фёдоровна категорически не желала обсуждать с Зинаидой характер отношений с Григорием Распутиным.
Распаленная же светскими сплетнями Юсупова перешла все границы этикета, вознамерившись «просветить Царицу» насчет «истинного облика» друга Ее Семьи. «Выяснение отношений» состоялось 9 марта 1912 года. Юсупова уверяла Императрицу, что всё «общество смущено и возмущено» тем, что Распутин бывает во дворце, что это «порочный», «аморальный субъект», подлинный облик которого теперь хорошо известен: М. В. Родзянко «выяснил».
Государыня Александра Фёдоровна держалась из последних сил. Всё это слушать было нестерпимо. Ведь только недавно Государь передал председателю Думы расследование консистории, а оказывается, что тот не только всем его показывал, хотя обещал сохранить тайну, но и увидел в нём то, чего там и в помине не было.
Таким людям, как княгиня Зинаида Юсупова, что-то доказывать — бесполезное занятие. Они не верили правдивой простоте, не хотели ничего иного слушать, они не умели чувствовать и понимать того, что находилось за пределами их гостиных. Императрица прервала обличения ясным и окончательным словом о Распутине. «Это честный и верный человек». Тема была закрыта, а княгиня Юсупова потеряла дружеское расположение в Царском дворце.
После «отставки» Зинаида Юсупова превратилась в деятельного недоброжелателя Венценосцев, инсинуируя по Их адресу при каждой возможности. Она без всякого стеснения давала самые оскорбительные характеристики тем, кто олицетворял власть, не желая понимать, что только благодаря коронной власти Юсуповы могли существовать в мире немыслимого богатства, удовлетворяя свои самые утонченные потребности. Княгиня дала Императрице прозвище «Валидэ» и в кругу родственников и знакомых только так Ее и называла.
Между тем Царь и Царица, как и прежде, продолжали проявлять по отношению к княгине Юсуповой учтивость. Ее приглашали во дворец, и к Царскому столу, что уже само по себе было знаком особой милости. Но княгиня в такие моменты просто «изнемогала». Вот выдержки из ее письма к сыну от 8 ноября 1913 года.
«6-го был обед и бал в Ливадии… меня посадили за Царским столом, а во время танцев позвали сидеть рядом с Хозяйкой, Которая меня поздравила и много говорила о вас обоих.[56] Несмотря на показную любезность (выделено З. Н. Юсуповой. — А. Б.), разговор был сухой, и видно было, насколько я Ей не мила!». Княгиня же хотела, чтобы к ней относились как к «милой»! А раз этого нет, то можно было говорить о Царе и Царице незнамо что.
Как представительница знатного рода княгиня Зинаида прекрасно знала, что такое «репутация», знала и то, что за все дела — и добрые, и злые — придется отвечать перед Всевышним. Своего непутёвого сына Феликса наставляла: «Репутация человека — его лучшее богатство! Как надо её беречь! Малейшее пятно расплывается, и в конце концов все наши дела рано или поздно всплывают наружу. Надо жить так, чтобы для клеветы не было почвы! Надо жить каким-нибудь делом, каким-нибудь идеалом, не забывая, что всё кончается на земле и что мы когда-нибудь воздадим отчёт о нашей жизни не только людям, но и Богу!»
Золотые слова; тут нечего ни убавить, ни прибавить. Конечно, княгиня не предполагала, что в том «отчете» будет сказано, что она — беспардонная клеветница, а её сын — убийца!
Супруг же Зинаиды Николаевны Феликс Феликсович Юсупов (старший) вообще никакого личного суждения не имел; его глазами, ушами и языком была любимая Зизи. В такой ситуации вполне естественно, что папаша вслед за мамашей иначе как «мерзавцем» Распутина не называл.
Факт общения Григория с Царской Семьей превратился в постоянную тему «кошмара», которую в доме Юсуповых мусолили без устали. Княгиня Зинаида, по ее словам, просто «задыхалась от ненависти». В октябре 1915 года писала сыну:
«Я должна сказать, что то, что происходит в Царском Селе, меня возмущает до такой степени, что я бы желала уйти куда-нибудь далеко, далеко и никогда больше не вернуться! Григорий опять вернулся. Варнава,[57] говорят, получает повышение! А Самарина[58] прямо прижали из-за этих мерзавцев, по приказанию сумасшедшей (! — А. Б.) Валидэ, которая также свела с ума (! — А. Б.) своего Супруга! Я прямо задыхаюсь от возмущения и нахожу, что дальше терпеть этого нельзя».
Зинаида Николаевна никуда не «удалилась». Она оставалась в гуще светских сплетен, адресуя Венценосцам такие слова и определения, которые и не всякий «профессиональный революционер» использовал.
За три недели до убийства Григория Распутина Зизи Юсупова писала Феликсу:
«Теперь поздно, без скандала не обойтись, а тогда можно было спасти, требуя удаления Управляющего (Царя. — А. Б.) на всё время войны и невмешательства Валидэ в государственные вопросы. И теперь, я повторяю, что пока два вопроса не будут ликвидированы, ничего не выйдет мирным путем, скажи это дяде Мише (Родзянко. — А. Б.) от меня».
Иными словами, княгиня уже готова была приветствовать свержение («удаление») Императора!
Своими поношениями и призывами Зинаида фактически подталкивала сына на преступление, которое тот и совершил. Узнав о том, матушка не только не содрогнулась, но и стала считать сына героем.
В такой атмосфере ненависти «Фелюша» вращался не один год. Он был полностью согласен с матушкой, что «Царица — психопатка», а Царь — «безвольная тряпка».
Несмотря на оскорбительное отношение к Венценосцам, папаша и мамаша очень поддерживали намерение «Фелюши» жениться на племяннице Царя княжне Ирине Александровне (дочери сестры Николая II Ксении Александровны). В феврале 1914 года в Аничковом дворце состоялось венчание, и Юсуповы породнились с Императорской фамилией. Брак сына не изменил отрицательного отношения княгини Юсуповой к Царю и Царице.
Благодаря убийству Распутина Феликс получил, можно сказать, всемирную славу. Кто бы знал этого княжеского отпрыска, некогда прославившегося лишь своими переодеваниями в женские наряды, в которых аристократ-трансвестит не только посещал публичные места, но и даже выступал на подмостках кабаре и в России, и за границей.
У «мадмуазель» случались замечательные «виктории». Миловидный девичий образ, в котором представал Юсупов перед публикой, притягивал взоры мужчин. А князю так хотелось быть центром внимания, он с детства мечтал о славе. Однажды в Париже в театре Феликс заметил, что «пожилой субъект из литерной ложи настойчиво меня лорнирует. В антракте, когда зажегся свет, я увидел, что это король Эдуард VII». Вскоре доверенное лицо короля пыталось выведать у спутников «прелестной красотки», кто она такая. Английский монарх имел репутацию «первого Дон Жуана Европы», и подобное внимание, как признался позже князь, «было приятно» и «льстило самолюбию».
