Сергей Ченнык - Альма
О турках все скромно молчат, но зная нравы, распространенные в их среде и до, и во время, и после Крымской войны, не стоит особенно сомневаться, что найденные ими русские раненые в короткое время пополняли списки мертвых, а содержимое их карманов перекочевывало в ранцы турецких пехотинцев. Павел Таторский отмечает мародерство французов, но больше развитое — турок.{932}
Касаемо раздевания убитых и раненых достаточно лишь прочитать воспоминания одного из французских моряков, что турецкие солдаты «…были обуты так же плохо, как и солдаты первой республики, до Итальянской кампании. Большинство носило туфли без задника и каблука, плохо державшиеся на ступне; часто на них отсутствовала подошва. У других был просто кусок недубленой кожи, прикрепленный к ступне с помощью ремней, завязывавшихся кругом ноги».{933}
Естественно, что желание приобрести себе более качественную русскую обувь было, вне конкуренции, перед порывами совести. А что касается добивания раненых, то это не мое стремление описать ситуацию с максимально трагичной интонацией и тем напугать читателя. П.О. Бобровский в своих «Воспоминаниях офицера о военных действиях на Дунае в 1853 и 1854 годах» пишет, что при Четати «…наших раненых турки добивали, снимали с них сапоги, амуницию и хорошие шинели».{934} Полковник Баумгартен в своем дневнике об этом же сражении приводит пример с капитаном Бантышем, которого «…по очищении Четати… нашли поджаренным на огне». Других раненых и доставшихся им русских офицеров и солдат турки изувечили.{935} Таковы традиции войны и именно так начиналась война, которую некоторые неисправимые романтики пытаются представить «последней войной джентльменов». Вот только у раненых русских спросить забыли…
В Крыму, кстати, турецким солдатам было безразлично, кого грабить. С одинаковым успехом они «…снимали сапоги и платье …с британских и русских убитых».{936}
Прошу не понимать меня превратно. Я ни в коей мере не хочу сказать, что турецкие солдаты самые никудышные из принимавших участие в Крымской войне. Скорее, наоборот. И это сейчас признают многие из тех, кто старается детально исследовать войну, не исключая ее «изнанки». Те же британцы, пусть сквозь зубы, но признают, что презираемые ими тогда турецкие солдаты и офицеры «делали» кампанию не хуже, а часто лучше их собственных. Даже в русской военной печати после Крымской войны можно было встретить утверждение, что, впитав в себя европейскую организацию от иностранных командиров, турецкий солдат выработался в лучшего в мире.{937}
Кстати, некоторые английские офицеры не делали тайны из того, что их собственные солдаты занимались банальным мародерством, не хуже французов и турок обирая убитых и раненых, притом и русских, и своих. По словам лейтенанта Пида, сначала солдаты 20-го пехотного полка выворачивали карманы у русских, затем они обнаружили, что денег в них нет, но зато есть почти у всех в обуви. Англичане сделали вывод, что русские получили жалование перед сражением. Одни мародеры обогатились на солидную сумму.{938}
Действительно, в русской армии нижние чины часто использовали обувь как своеобразный тайник для наиболее ценных вещей. Очевидно, считалось, что ранец могут украсть, его можно бросить во время отступления, а обувь останется наиболее надежным местом. Тому подтверждение результаты экспедиции на поле Альминского сражения в 2007 г. Тогда, например, в сапоге одного из найденных погибших русских солдат обнаружили завернутую в ткань икону-складень.{939} Кстати, не самые плохие приоритеты среди моральных ценностей были у николаевских солдат.
Если противозаконное дело нельзя остановить, то нужно разрешить его официально. На том и порешили. По утверждению капрала гвардейских гренадер Мак Милана после Альминского сражения было официально разрешено брать в личное пользование одежду и имущество из ранцев русских убитых солдат. Сам капрал обогатился на Альме штанами, по его словам, с очень сложной системой застегивания и в то же время короткими. Вторым трофеем стала льняная рубаха, очень чистая и очень удобная, которая, как он утверждает, долго служила ему. Кроме брюк, Мак Мил- лан сменил свои ботинки на более качественные русские сапоги (он тоже называет их ботинками), которые доходили ему почти до колена.
ПОХОРОНЫ ПАВШИХ
Едва закончили греметь орудийные выстрелы и союзное командование убедилось, что русские, покинув поле сражения, возвращаться в ближайшее время на него не собираются, победители приступили к скорбной церемонии предания земле павших и оказания помощи тем, кто в ней нуждался.
Для мертвых отрывались братские могилы глубиной примерно в 1,5 метра, в которые укладывалось по 50–60 человек, при этом тела сносились к ближайшей могиле, в некоторых случаях национальная принадлежность не соблюдалась.
Леон Герен вспоминал: «Длинные ряды мулов перевозили на корабли раненых французов, англичан и русских. Тут же хоронили павших, собирали окровавленные и разбросанные части трупов, которые зарывали в общую яму. Оружие и одежда собраны были в кучу и преданы огню».
К сбору убитых и раненых привлекались в основном специально выделенные солдаты полков или понесших минимальные потери, или не принимавших активного участия в сражении, как, например, 28-й полк британской армии. На эту печальную миссию ушло как минимум два дня, 19-й полк занимался ею до 22 сентября. Аналогичной работой занимались эти два дня и Королевские фузилеры, в том числе и счастливый, что остался живым после кровавой бойни, Тимоти Гоуинг.
«21 и 22 мы подбирали раненых, своих и чужих. Наших тотчас отправляли кораблями в Скутари; сотни раненых русских переносили в виноградники на склоне. Мертвых хоронили в огромных ямах — и до чего печальной и ужасной была эта картина, ведь многие тела были буквально разорваны на куски. Трудно было установить порой причину гибели того или иного солдата. Одни словно продолжали стрелять, другие будто уснули — и поле битвы было сплошь усеяно мертвыми телами во всех возможных позах. Лица тех, кто нашел свою смерть на острие штыка, были искажены страданием; некоторые улыбались».
Служили службу священники, читая молитвы над могилами. Нужно сказать, что как и русские, французские священники не оставляли свою паству и под огнем. Один из них, аббат Статлер из 2-й дивизии, заслужил похвалу Боске за свое поведение в сражении.{940}
Проведший несколько экспедиций на Альминском поле В. Гуркович утверждает, основываясь на собственном опыте и результатах исследовательских работ, что часть русских солдат была похоронена в одних могилах с англичанами и французами.{941} Возможно, действительно трудно было определить национальную принадлежность разорванного и залитого кровью тела, не говоря уже об оторванных конечностях. Да и нужно ли это было?
В некоторых случаях для похорон использовались уже готовые сооружения, например, батарея у Курганной высоты. Современные исследования помогли обнаружить на ней места захоронения солдат Казанского егерского и Владимирского пехотного полков. В материалах экспедиций 1990 г. В. Гурковича{942} и А. Пузровского в 2007 г.{943} об этом говорится достаточно подробно.
Как проходил скорбный процесс? Разочарую многих — никакой возвышенности, особенно в случае с телами солдат противника. Не было тогда специальных формирований вроде «кригсграбкоманд»[86] Первой мировой войны. И занимались этим обычные солдаты армейских полков. Естественно, не в радость им была эта работа. Сам процесс этот был, скорее, не торжественное предание земле, а очистка местности в целях предотвращения возникновения эпидемий и их распространения. Тут позволю не согласиться с исследователями 2007 г., утверждавшими, что «…захоронения совершались в спешном порядке соответствующими службами Британской армии. При подтягивании тел к траншее, вероятно, применялись такелажные ремни с латунными и железными пряжками (они были найдены преимущественно у костей ног), недостачи в которых не было, поскольку союзные войска прибыли на полуостров морем».{944}
Давайте опустимся на землю. Всегда считал, что многое сначала непонятное на самом деле просто. Не спорю — русских убитых, не слишком церемонясь и не озабочиваясь проблемой, что война-то началась рыцарская, таскали на ремнях к ближайшим местам захоронений. Возможно, так поступали и со своими. Правда, с русскими было проще — не требовалась идентификация погибших. Такелажные ремни — это здорово! Это просто чудесное изобретение, прямо своей конструкцией предназначенное для похоронного дела в полевых условиях. Вот только кто его даст? Королевский флот славился невероятно строгой системой учета. А тут еще и оставляли на ногах тел, даже не удосуживаясь снять (читайте выше).
