Митрофан Довнар-Запольский - История Беларуси
Правда, что уже к концу царствования Александра I, т. е. в эпоху расцвета церковно-приходских школ, в губерниях Минской и Могилевской десятки тысяч детей обучались в церковных школах (в Могилевской — 38 тыс., в Минской — 26 тыс., в Полоцкой епархии 12 тыс. и в Литовской епархии 32 тыс., получали начальное образование). При бедности в школах, при отсутствии земства — это был недурной успех. Но надо помнить, что в глазах русского либерального общества церковно-приходская школа вызывала целый ряд справедливых нареканий. Прежде всего, это была клерикальная школа, т. е. такая, которая наряду с обучением чтению и письму вдавливала в умы детей узко-религиозные, фанатические идеи. Между тем, в обществе тогда господствовал взгляд на школу, как на такое учебное заведение, которое не должно насиловать умы учащихся ни в политическом, ни в религиозном отношениях. С другой стороны, церковная школа была школой, плохо обеспеченной материально. Даже более того, школы приказано было завести сразу во всех епархиях, не сообразуясь с тем, имеется ли достаточное количество учителей, склонных преподавать за грошовое вознаграждение. Сам священник много времени уделять школе не мог. Поэтому полуграмотный дьячок, отставной унтер-офицер или иной случайный грамотей появился в качестве школьного учителя. Если к этому прибавить власть полупьяного попа, от которого сельский учитель находился в полной зависимости, отсутствие учебников, пособий и проч., то все это делало церковно-приходскую школу чаще существовавшей на бумаге, чем в действительности. Конечно, надо отдать справедливость, что к концу 19 в. и к началу 20-го многое изменилось в положении церковно-приходских школ. Увеличение числа женских гимназий дало кадр дешевого труда преподавательниц. Но все же в школах продолжал господствовать клерикальный дух и усмотрение священника.
ГЛАВА ХVI. НАРОДНОЕ ХОЗЯЙСТВО И РОЛЬ В НЕМ КРЕСТЬЯНСТВА
§ 1. ВВОДНОЕ ЗАМЕЧАНИЕ
С присоединением Белоруссии к России, в структуре хозяйства не произошло таких существенных изменений, которые могли бы повлиять на общий ход нар[одно]-хозяйственной жизни. Так было в течении 1-го полустолетия. То же крепостное право, защищаемое теперь всей силой мощной власти, и, следовательно, то же обездоленное положение трудового элемента, тот же рабский труд на пользу непроизводительного класса помещиков. Общий фон хозяйственной жизни даже несколько поблек в эту эпоху. В крестьянской массе не могли нарастать потребности, т. к. она не могла их удовлетворить. Общий тон помещичьей жизни, именно крупных помещиков, в значительной мере ослабел, т. к. одни из них устремились в Варшаву, другие в Петербург и Москву, и там проживали доход со своих латифундий. В несколько лучшем положении чувствовала себя горсточка городского класса, но это мало изменяло общую бледность хозяйственной жизни.
§ 2. СОВРЕМЕННЫЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ — ОБ ЭКОНОМИЧЕСКОМ ПОЛОЖЕНИИ СТРАНЫ
Ввиду только что сказанного неудивительно что отзывы наблюдателей 1-й половины 19 в. об экономическом положении Белоруссии производят очень тяжелое впечатление. Бедность крестьянства нами была отмечена и выявлена и в более раннюю эпоху. Но польские писатели слишком обще, в бесплотных чертах, говорили о бедствиях в крестьянской массе, не отличая белорусской от польской. Великорусский ученый и наблюдатель эпохи крепостного права вскрывает этот вопрос во всей его наготе, часто с цифрами и доказательствами в руках. И этот писатель, тоже крепостник, привыкший к крепостному праву, привыкший видеть тоже по существу бедного крепостного великорусского мужика, и этот крепостник стал в изумлении перед бедностью белорусского крестьянина.
С этими отзывами нам прежде всего необходимо ознакомиться, ибо они дают общую канву хоз[яйственной] жизни той эпохи. Это отзывы наводящие на грустные размышления, но с ними надо нам познакомиться, ибо это — наша родная история. Известный русский статистик 40-х годов Арсеньев в чрезвычайно мрачных красках описывает экономическое положение Белоруссии. В этом крае преобладает хлебопашество, несмотря на неблагоприятную почву. Но несоответствие лугового пространства размерам пашни отрицательно влияло на успехи земледелия, ибо земля не унаваживается. Огромное пространство болот и вод требует роста населения, труда и капиталов, применение чего, по словам статистика, дело будущего. В Витебской губ., напр., почва плохо обрабатывается, почему здесь постоянные неурожаи и падежи скота. С 1814 г. 12 лет кряду эту губернию посетили неурожаи, а в 1845 г. и необычайный падеж скота. Да и скот чрезвычайно плох. Промыслов почти здесь никаких, «Домы крестьянские здесь бедны, мрачны, без хозяйственных удобств, не отделены от жилья домашних скотов, крестьяне во многих местах не имеют даже порядочной, сытной пищи; хлеб их — смешение муки с непитательными растениями — так называемый пушной хлеб; платье и обувь крестьян не охраняет их достаточно от непогод и суровости воздуха, оттого видны всеобщее бессилие, уныние и бесчувственность ко всему; полевые орудия, ездовая сбруя и весь домашний скарб крестьянский — поразительная вывеска нищеты. Только инфлянтские уезды выглядят лучше. И в Могилевской губ. то же несоответствие между количеством полей и лугов, здесь отношение их как 10:1, почва здесь тощая и сырая, все же здесь урожай лучше». Виленская губ., по словам того же наблюдателя, дает скудный урожай, страдает часто неурожаями и падением скота. Не так грустно дело обстоит в Минской губ., где наблюдается более нормальное соотношение полеводства и скотоводства, но крестьянское хозяйство все же отмечается скудностью, чему способствует и множество шинков.
Это отзыв очень образованного человека и крупного ученого данной эпохи. Но этот отзыв сливается с отзывами многих других. Один из авторов 30-х годов считает Витебскую губ. принадлежащей «к самым малопромышленным странам России». Земледелие составляет единственный источник богатства, но при этом «находится на низкой степени, в первобытном состоянии и мало подвигается к усовершенствованию». Урожай ржи сам 2–3, но доходит до сам 6 и 8, очевидно только на помещичьих землях. Удобрение очень слабо. Хлеба едва хватает на удовлетворение местного населения. Торговым продуктом является лен, которого однако собирают 70–85 тыс. пуд[ов] в год и примерно половина его составляет предмет отпускной торговли. Леса быстро истребляются и, несмотря на огромную лесную площадь, эта губерния не является обильной лесом по его отпуску. Скотоводство находится в самом ничтожном состоянии.
В Могилевской губ. наблюдается то же явление весьма небрежного удобрения почвы. Урожай здесь очень низкий: для озимого — сам 2, для ярового — сам 4. В неурожайные годы хлеб подвозится с юга, но вообще урожай не вполне покрывал потребление. Очень подробное наблюдение о крестьянском хозяйстве дает нам один из авторов начала 40-х годов, лично изучивший хозяйство Витебской губ.
Сельское хозяйство Витебской губ. характеризуется не только бедностью почвы, но и весьма небрежной ее подготовкой. Удобрение производилось в весьма ограниченном количестве по недостатку скота и хороших семян. Поля засеивались семенами вместе с сорными травами. Тощее зерно, брошенное в тощую почву, давало слабый урожай, в 3–3 1/2 зерна, а иногда земледелец выручал только посев. Крестьяне редко обеспечивали себя урожаем до нового года и должны были обращаться к помещикам. В Витебской губ. пахали лошадьми. Лошади были слабосильными, соха с малыми лемехами, борона деревянная. Соха не столько подымала землю, сколько скребла ее, сдирая верхний покров ее. Посев был довольно густой: на десятину ржи 1 четверть, овса — 2 + 1/2 четверти, ячменя 1–1/2 четверть.
Как мы уже говорили, крестьянская запашка не давала достаточного количества хлеба для прокормления крестьян. В 40-х годах для Витебской губ. недостаток хлеба исчислялся в 300 тыс. четвертей при весьма скудной норме. Недостаток хлеба покрывался частью картофелем, которого крестьянские поля давали 266 тыс. четв[ертей], остальное или недоеданьем или вспоможеньем от помещиков. Конечно, при таких условиях малейший неурожай ставил крестьянство перед проблемой голода.
Сельское хозяйство не обеспечивало крестьянина Белоруссии. Лето и весну он проводил на пашне. Зима же уходила на подспорные заработки. Главным таким заработком был извоз, затем рубка дров, заготовка лесных материалов, добывание дубовой коры. Многие плотничали, отправлялись в города или к пристаням, где они строили барки, струги, шкуты, затем — пилка леса, выделывание гонта. В 1848 г. в Ригу на судах прошло 25 тыс. рабочих. Это все белорусы, большей частью Витебской губ. Белорусы были известны как грабари. Они отправлялись артелями, с топором и заступом, в убогом наряде, иногда за сотни верст в поисках работы.
