Вячеслав Федоров - Оружие Победы
Бомба была сброшена с высоты 10 500 метров. Отделение от самолета прошло нормально, затем началось последовательное срабатывание каскада вытяжных парашютов: первый в половину квадратного метра, второй в пять с половиной, а затем одновременно три по 42 «квадрата», которые извлекли основной парашют площадью 1600 квадратных метров. До 4000 метров бомба летела под куполом парашюта. Спуск продолжался 188 секунд. Самолет за это время успел улететь на 45 километров и был уже вне опасности. Правда, при взрыве в закрытой светозащитными шторами кабине ощущалась повышенная температура и чувствовался запах гари. А потом корпус машины сотрясли ударные волны, следовавшие одна за другой.
…откуда она и стартовала к земле…
На земле вспышка взрыва наблюдалась больше минуты. Светящийся шар раскаленного воздуха был виден на материке за четыре сотни километров. На 30 минут в районе Новой Земли прекратилась радиосвязь.
Газообразное облако грибовидного взрыва достигло высоты 65 километров. Диаметр ножки «гриба» составил 28 километров. Взрывная волна трижды опоясала земной шар.
Вернувшийся на аэродром экипаж мог прокалывать дырки для орденов в парадных мундирах. Командир экипажа стал подполковником и Героем Советского Союза.
Говорят, что в год, когда проводились испытания, производство женских чулок в Советском Союзе снизилось на 25 процентов. Капрон пошел на парашюты к бомбе.
Но это не единственный «атомный» след в женском гардеробе. Когда французский модельер Луи Реар придумывал название для своего нового купальника, он остановился на «бикини». Тогда шел 1946 год. Через несколько лет атолл Бикини, увековеченный в моде, станет американским полигоном по испытанию атомного оружия. Но это уже к слову…
«Пацифист дал трещину»Только по прошествии времени узнаешь, какой смертельной опасности подвергалось человечество в день испытания супербомбы. Оказывается, были ученые, которые предполагали, что во время взрыва может выгореть водород в атмосфере и планета Земля перестанет существовать. Кто-то предсказывал смещение Земли с орбиты, и это тоже была гибель. Взрывная мощь могла проломить оболочку земного шара. Самая безобидная из гипотез предрекала серию мощнейших землетрясений.
Но все обошлось. Высокую оценку бомбе дали… американцы. По словам известного ученого-атомщика Ральфа Лэппа, в США считали, что советский «взрыв на высоте 4000 метров вызовет весьма значительное выпадение осадков. Но русские удивили западных экспертов. Когда ученые Соединенных Штатов произвели анализ проб продуктов взрыва этой бомбы (отбор проб производился самолетом на большой высоте), они установили: 1) бомба была заключена в свинцовую оболочку и 2) менее двух процентов энергии взрыва приходилось на реакцию деления, а остальная энергия на реакцию синтеза. Следовательно, это была чрезвычайно „чистая“ бомба, взрыв которой вызвал относительно слабое выпадение радиоактивных осадков…»
Труд советских ученых-атомщиков был оценен щедро. Многие разработчики супербомбы получили Ленинскую и Государственную премии, ордена и медали. Андрею Дмитриевичу Сахарову вручили третью звезду Героя Социалистического Труда. Ленинскую премию получил даже разработчик парашюта, под которым супербомба опускалась на Новую Землю.
Удача вызвала прилив вдохновения. Не обошло оно и Сахарова. Супербомба реальна, но это еще не оружие. Для нее нет носителя. Самолет не подойдет, его могут сбить. Подходящих ракет еще не существовало.
С десяток лет назад в «Военно-историческом журнале» была опубликована статья вице-адмирала Е. Шиткова, в которой он вспоминал эйфорию, вызванную удачным взрывом супербомбы.
«Свойственная периоду Н.С. Хрущева гигантомания в ядерных вооружениях коснулась и морского оружия. Как ни странно, этому делу способствовал командир американской подводной лодки, находившейся в Баренцевом море, который наблюдал сверхмощный ядерный взрыв на Новой Земле. В одном из журналов у себя на родине он высказал мысль о возможности использования такого заряда в морских вооружениях.
Наши дипломаты прислали вырезку из журнала с переводом в Москву. Вскоре она оказалась у Н.С. Хрущева. Тот написал на ней резолюцию: „…Проработать этот вопрос“.
А вопрос был проработан и до этой резолюции…».
К тому времени один из авторов супербомбы придумал бомбу-торпеду, которую можно было доставлять к побережью противника подводной лодкой. Взорвав такую ядерную торпеду, можно было бы накрыть разрушительной волной все прибрежные стратегические объекты и в конце концов смыть американский империализм с лица земли.
Сахаров поделился этой идеей с начальником ракетно-артиллерийского управления ВМФ адмиралом Петром Фомичем Фоминым. Реакция адмирала было неожиданной.
Он сказал, что военные моряки привыкли бороться с вооруженным противником в открытом бою и для него отвратительна сама мысль о массовом убийстве людей, живущих вблизи портов, которые будут уничтожаться ядерными торпедами.
Этот разговор с адмиралом определил многое в дальнейшей судьбе ученого. Он был первотолчком.
«Я устыдился и больше никогда ни с кем не обсуждал своего проекта. Я пишу сейчас обо всем этом без опасений, что кто-нибудь ухватится за эти идеи — они слишком фантастичны, явно требуют непомерных расходов и использования большого научно-технического потенциала для своей реализации и не соответствуют современным гибким военным доктринам, в общем мало интересны. В особенности важно, что при современном уровне техники такую торпеду легко обнаружить и уничтожить в пути (например, атомной миной). Разработка такой торпеды неизбежно была бы связана с радиоактивным заражением океана и поэтому, и по другим причинам не может быть проведена тайно».
Называя Сахарова «пацифистом от рождения», нынешние правозащитники пытаются представить его противником испытания детища, которое он сам и создавал. Они говорят, что по этому поводу он даже осмелился поспорить с Никитой Сергеевичем Хрущевым. Все было не совсем так.
10 июля 1961 года у него действительно состоялся разговор с главой государства. Но он лишь говорил о том, что испытание бомбы будет нарушением действовавшего тогда добровольного обязательства воздерживаться от испытаний ядерного оружия.
Хрущеву напомнили об этом разговоре, когда он не обнаружил Сахарова среди награжденных. На что он сказал: «Хорошо, что они спорят, высказывая, обсуждая разные точки, подходы. В этом шанс совершить меньше ошибок».
Свидетелем спора Сахарова с главой государства были многие ученые. Они-то и назвали Сахарова «пацифистом», но пока это была только шутка, не более. Это было скорее прозвище, чем определение убеждений ученого.
Когда победные фанфары смолкнут и ученые-атомщики вернутся к реальности, они позволят себе задать вопрос: «Что делать дальше и зачем все это?»
Уже в наше «рассекреченное» время журналисты попросят руководителя ядерного центра в Арзамасе-16 академика Юлия Борисовича Харитона обосновать необходимость взрыва, который мог стать и концом света.
Юлий Борисович Харитон.
Академик ответит: «Конечно, всерьез это обосновать нельзя. Теоретики были очень увлечены работой и захотели показать, что у нас бомба может быть больше, чем у американцев, которые к тому времени навзрывали достаточно пятнадцатимегатонных бомб. Вообще, это была демонстрация того, что оружие у нас не хуже, а кое в чем и лучше, и мощнее».
Сахаров был одним из тех, кому «всерьез» так и не удалось обосновать, зачем способствовать приближению конца света. Первыми заметят это военные и со свойственной им прямотой объявят — «пацифист дал трещину».
Позже мы станем свидетелями, как будут топтать Сахарова за его окрепшие убеждения. Мы не слышали, о чем он говорил, не читали, о чем он писал, мы даже толком не знали, кто он такой, но должны были всенародно осуждать его независимые взгляды.
Свидетели говорят, что после взрыва на Новой Земле тысячи чаек лишились зрения. Они качались на волнах и умирали от голода…
Только ли чайки ослепли в тот день. Чуть было не случившийся апокалипсис мы приняли за благо. Прозрел один…
У нас не хватает мудрости понять этого человека и сейчас. Что ему было нужно в жизни? Что ему не хватало?
Просто в день испытания супербомбы он понял, что не может быть совершенства в работе над оружием. Лучше и больше убивать людей?.. В этом ли смысл жизни ученого?
Он был не просто исполнителем государственных заказов. Он был философ. А их мы не понимали никогда.
Он переступил через страх и готов был идти строить железные дороги…
Его публично разжаловали, лишили наград и обрекли на покой изолированного поселения в городе, в котором мы… жили. Человек, устрашивший мир, сам стал беззащитен.
