Сергей Семанов - Русский клуб. Почему не победят евреи (сборник)
Не станем касаться относительно второстепенных событий, но вот о главнейших. Февральская революция заслуживала бы в книге о жизни Молотова особого внимания, ибо он был единственным из видных большевиков, кого тот стихийный взрыв застал в Петрограде. Следует монотонное изложение тех известных событий, написано это словно по старым учебникам, все острые вопросы, обсуждаемые в современной историографии, словно не замечены (напомним, что автор – не только телерепортер, но и доктор исторических наук). Лишь один тут пример: давно установлено, что самозваное Временное правительство состояло сплошняком из масонов. Не станем пускаться в сложные толкования вопроса, но факт есть факт. Сошлемся хотя бы на признанные труды покойного уже В.И. Старцева, изданные в Москве в семидесятых годах и получившие тогда признание коллег. В ту пору Никонов пребывал на истфаке МГУ и не мог о них не знать.
К сожалению, так же поверхностно описан и Октябрьский переворот, а Молотов в этой главе полностью потерялся в исторических декорациях. Вполне дурно для биографического повествования, но не только в этом слабость. Снова обходятся острые и спорные сюжеты. Скажем, какова была роль Л. Троцкого в Октябре? Ранее о том шли острейшие распри политического характера, теперь спорят историки. А что же наш автор, обладатель ученых дипломов? А ничего. Ссылается на конъюнктурные работы Д. Волкогонова, а также – видимо, для «оживляжа» скучноватого изложения – на запись бесед с Молотовым покойного поэта Ф. Чуева (тот мне клялся и божился, что имеет подлинную запись тех бесед, однако вопрос о достоверности до сих пор никак историографически не прояснен, зато критики предовольно).
В биографических работах принято выстраивать не только деятельность главного героя, что естественно, но и образы главнейших его современников. Таковыми в данном случае безусловно являются Ленин и Сталин. Автор проявляет необычайную осторожность в оценке этих двух имен. Воистину, «да и нет не говорите, черное и белое не называйте»… К счастью для наших читателей, тут не придется долго цитировать пухлые описания на этот счет. Цитируем: «Ленин, вероятно, в глубине души, как аристократ и интеллектуал, недолюбливал Сталина, не слишком образованного выскочку из плебса». Задержимся на оценке этого выразительного суждения, хотя даже неловко писать такое в адрес исторического доктора.
В.И. Ульянов никаким аристократом не был, а сыном разночинца, получившего дворянство на государственной службе. Ленин своим «потомственным дворянством» пренебрегал, не поминал о том ни до, ни после революции. Неловко употреблять к нему словечко «интеллектуал», ибо отношение Ленина к интеллигенции было… так сказать… Образованность Сталина была исключительно глубокой, что теперь вне сомнений, хотя ученых дипломов он не заимел. Ленин и Сталин могли именоваться «выскочками» только в устах все проигравших им князя Львова или графини Паниной. Объективный историк не имеет права их так именовать, они захватили власть в России как вожди революционного народа. Кромвеля и Наполеона тоже именовало таким словом свергнутое дворянство. Оно было право, но лишь по-своему.
Наконец, последнее тут: неловко звучит у гражданина нынешней Российской Федерации слово «плебс». Сам-то он точно не из рода Рюриковичей или даже Годуновых. Откуда взялось такое высокомерие у недавнего сотрудника Бакатина, Шахрая и Черномырдина?
Ближе к окончанию пухлой книги А. Никонов задался разрешением весьма серьезного вопроса, который сам же определил так: «Чем был большевизм?..». Ответ тут интересует многих, в том числе и возможных читателей. Доктор наук отвечает с простодушием школьника, пишущего сочинение на уроке истории: «По вопросу о сущности большевизма я предоставлю слово ему («Деду» то есть. – С. С.), ограничившись лишь некоторыми собственными добавлениями, комментариями». Более чем скромная задача для историка, пишущего о великой русской революции! Так надо было бы издать высказывания на этот счет «Деда», и дело с концом, и гораздо короче бы получилось. «Комментарии» в подобных случаях даются «под строкой», а добавления скромно помещаются в конце книги. Зачем тогда затруднять читателя восемью сотнями большеформатных страниц?
Есть ли в книге нечто ценное в познавательном смысле? Да, и это необходимо отметить. Автор собрал обширные материалы о происхождении семьи Скрябиных на Вятской земле, род их прослеживается аж с середины XVIII века, что редкость даже для многих дворянских. Украшают книгу семейные фотографии Вячеслава Скрябина, ставшего российским революционером по прозвищу Молотов, публикуется это впервые. Смотреть на русские лица столетней давности необычайно приятно: крепкие, рослые мужики, иные с окладистыми бородами, другие уже побриты, благородные, миловидные женщины с многими детьми, а детишки опрятные, с живыми личиками и тоже крепкие. Боже, как недавно и как трагически давно все это было!
Приводится аттестат восемнадцатилетнего Вячеслава Скрябина об окончании им реального училища (полное среднее образование по тем понятиям), там оценки по 13 предметам, из них 11 «пятерок» и только две «четверки». Отличные успехи у Вячеслава в алгебре, французском и немецком языках, в Законе Божием. Ну, последнее совсем не удивительно, рос в истинно верующей православной семье. Успешно поступил в Петербургский политехнический институт, блестящее деловое будущее ожидало его, отпрыска трудолюбивой многодетной семьи. Но уже через год – арест, и все пошло-поехало…
Отчего же, почему? Да, конечно, революционно-разрушительная зараза гуляла тогда по Руси, особенно поражая образованную молодежь, так, но в жизни каждого человека есть всякий раз своя, сугубо собственная причина. Какова же она была у молодого Вячеслава Скрябина? Его внук в этом важнейшем историческом и нравственном вопросе разбираться не стал, заметил лишь, что есть свидетельство, что в юности на будущего Молотова оказали революционизирующее влияние рассказы Чехова. Да, Чехова, тихого такого интеллигента, никак уж не похожего на Максима Горького и подобных.
Почему же? Вот тут и есть предмет для раздумий, и весьма серьезных. Вспомним Ленина, как он описывал свои впечатления от знакомства с чеховской «Палатой № 6»: «… мне стало жутко… у меня было такое ощущение, точно и я заперт в палате № 6». Ну, понятно, вся Российская империя – дом сумасшедших. А потому – «Долой самодержавие!». И во многом прав, совершенно прав был Ленин, когда написал о Льве Толстом как зеркале революции. Увы, русской.
Русская классика и русская революция – насущная тема наших нынешних общественных интересов. Этого в книге нет. Что ж, В. Никонов съездил на родину дедов и прадедов и привез оттуда некоторые ценные материалы. В этом единственное, пожалуй, достоинство данного тома. А читателям обещаны еще два в продолжение.
Будем надеяться, что Никонов съездит теперь на родину бабушки и привезет материалы из ее родового местечка.
«Последнее прибежище»…
Когда-то давно, полтора века тому назад, основным оружием марксистского пролетариата был булыжник. Что ж, он верно послужил обездоленному рабочему люду, особенно в России. Этот простой и такой доступный всем камень. Стоит задуматься, а хорошо ли, что в нынешней обворованной России он вышел из употребления? Например, у ростовских шахтеров, которых их хозяин с двойным гражданством посылал в обветшалые, зато приватизированные забои? Ладно, шахтеры – здоровые и грубоватые мужики, а вот несчастные учительницы? Отчего бы и им не бросить камушек в нагло блистающие витрины какого-нибудь воровского банка, их и их учеников обворовавшего? Но не станем продолжать, дабы нам не пришили какое-нибудь «разжигание» по социальному или тем паче по национальному вопросу Ведь давно уже гуляет по Руси мрачная шутка, что банкир – это национальность.
Итак, мы вспомнили про надежный булыжник. Историческое несчастье тогдашнего пролетариата состояло в том, что внук раввина, выкрест и пламенный безбожник Карл-Морда-хей Маркс внес в рабочее движение свой атеизм и пресловутый «пролетарский интернационализм». Вот и повели в девятьсот семнадцатом году Троцкий и Свердлов истинно героический русский рабочий класс на разрушение всей исторической России. Разрушили их руками и тут же пытались надеть им же на шею свое железное ярмо. Пришлось потом товарищу Сталину это дело несколько поправить… Так было совсем недавно, хоть опыт забыт и замалчивается, но вспомнить о том необходимо.
Теперь сильнейшим оружием «банкирского пролетариата» стала пресловутая «борьба с антисемитизмом». Явление это столь же распространенное, сколь и фальшивое. Тут надо кратко разобраться с самим значением этого сверхраспространенного слова. Мало кто задумывается над его истинным значением, а бесстыжий мировой телевизор, находящийся понятно в чьих руках, задуматься об этом не позволяет, глушит людскую мысль в самом зародыше.
