Вивиан Грин - Безумные короли. Личная травма и судьба народов
Современники как будто не сомневались, что Сталин нормален. Его дочь Светлана твёрдо заявляла, что никто ни при каких обстоятельствах не мог бы назвать его невротиком. И только после смерти Сталина Хрущёв, который отозвался о разуме Сталина как о патологическом и больном, заявил, что в последние годы Сталин был психически неуравновешен. Он говорил, что как раз во время войны у Сталина начались психические отклонения. Шостакович отмечал, что он был психически неуравновешен, и добавлял, что в этом нет ничего странного, многие правители были ненормальными, и в России в том числе. Некоторое доказательство такому психологическому отклонению, как заметил один из его биографов, основывается на отчёте, составленном британским посольством, где утверждается, что когда врачу поручили провести медицинское обследование, привели несколько человек, похожих на Сталина, чтобы он не знал, кто же из них Сталин на самом деле. Похоже, что вряд ли Сталин был сумасшедшим в обычном смысле этого слова, но история его жизни, стремления к власти, злоупотребления властью создаёт впечатление отклонения, которое граничит с ненормальностью. Мы приходим к неизбежному заключению, что по всей вероятности Иосифа Сталина следует назвать психопатом или социопатом.
Его детство показывает психопата в развитии. Иосиф Виссарионович Джугашвили родился в 1879 г. в маленьком грузинском городке Гори в жалкой лачуге, которую позже его приспешник Берия превратил в мраморную святыню. Сталин, как и Гитлер и Муссолини, получил ущербное воспитание при отце, которого ненавидел, и матери, которая его любила. Его отец Виссарион был никчёмный сапожник, его мать — Екатерина Геладзе. Ходили упорные слухи, что отцом Сталина был знаменитый русский путешественник Николай Пржевальский, у которого был короткий роман с его матерью, но, кроме того, что Сталин внешне похож на Пржевальского, это ничем не подтверждается. Виссарион был пьяница, который бил жену и сына, прогорел и пошёл рабочим на кожевенную фабрику Адельханова в Тифлисе, пока его не зарезали в пьяной драке в 1890 г., когда Сталину было одиннадцать лет. Хотя мать его била, она хотела обеспечить ему будущее, работала как швея и прачка и экономила каждую копейку, отдала его в духовное училище в Гори, так как она была набожной христианкой. Последующие легенды о Сталине подчёркивали любовь между матерью и сыном, но это почти ничем не подтверждается. Когда мать умерла, он не приехал на похороны и не позвонил, чтобы на её могиле поставили крест. Однако ясно, что он был умным мальчиком, и благодаря усилиям своей матери (так как отец хотел, чтобы он работал на фабрике), сначала пошёл в духовное училище в Гори, а потом в пятнадцать лет поступил в семинарию в Тифлисе, чтобы стать священником. «А жаль, что ты так и не стал священником», — сказала она ему перед смертью в 1936 г.
Сталин ненавидел своего отца. «Незаслуженные страшные побои, — писал позже его соученик Иосиф Иремашвили, — сделали мальчика столь же суровым и бессердечным, каким был его отец. Поскольку люди, наделённые властью над другими благодаря своей силе или старшинству, представлялись ему похожими на отца, в нём скоро развилось чувство мстительности ко всем, кто мог иметь какую-либо власть над ним. С юности осуществление мстительных замыслов стало для него целью, которой подчинялись все его усилия». «Та чуждая сила, — как выразился Роберт Такер, — которую олицетворял отец, каким-то образом стала его сутью».
Отношение его к матери было двойственным. «По-настоящему, — замечает Иремашвили, — он любил только одного человека — свою мать», но мало что доказывает такую сильную любовь. Она без сомнения до изнеможения работала ради него и изливала на него свою любовь, но что он в самом деле любил её, более сомнительно. Однако возможно, что именно вера матери в него придала ему уверенность в себе, которая привела к непререкаемой вере в способность добиться многого.
То немногое, что мы знаем о его школьных годах, рисует его как нелюдима и задиру; по словам Иремашвили, он был «несдержан, неуравновешен и неистов, когда хотел что-то сделать или чего-то добиться. Он любил природу, но не любил ни одного живого существа. Он не способен был почувствовать жалость к человеку или животному. Даже ребёнком он гримасой отвечал на радости и печали товарищей по училищу. Я никогда не видел, чтобы он улыбался». «Как мальчик и юноша, — добавляет он, — он был хорошим другом для тех, кто подчинялся его властной воле»; он рано начал идеализировать себя и отождествлять с героическими фигурами выдуманных историй, которыми зачитывался, такими, как отважный разбойник Коба, который отомстил врагам за причинённое ему зло, в романтическом историко-приключенческом романе Александра Казбеги «Отцеубийца»; одно время у Сталина был псевдоним «Коба».
Хотя молодой семинарист получил известность благодаря певческому голосу и первое время тому, что регулярно посещал службы, семинария не произвела на него впечатления, если не считать строгости распорядка, что усилило его растущий антиклерикализм. «Он, — как указывалось в рапорте инспектора, — непочтительно разговаривал с инспекторами. Вообще ученик Джугашвили груб и непочтителен с начальством и систематически отказывается кланяться одному из учителей». Постепенно он потерял интерес к работе и перестал заниматься, а привлекла его радикальная политическая пропаганда. Позже он утверждал, что именно из-за этого он был исключён из семинарии в 1899 г., но более вероятно, что это случилось из-за его неявки на экзамен. Возможно, характер богословского обучения в семинарии, неукоснительное насаждение веры при помощи зубрёжки Сталин распространил и на своё принятие, а позже на распространение марксистской диалектики.
Его детство породило в нём глубокое неприятие не только власти, но и окружающей среды, в которой он вырос. Он был грузином, который так полностью и не избавился от грузинского акцента, но, может, из-за бессознательного желания отомстить своей стране за то, что она плохо с ним обошлась, он не сочувствовал Грузии и безжалостно подавил национальное восстание в 1921 г. Может быть, его чувство неполноценности усугублялось его физической непривлекательностью, так как он был маленького роста, не больше 5 футов 4 дюймов, и изрыт оспинами. «Его последующее поведение, — как утверждал недавно один из написавших, —
отражало бессознательное и иррациональное желание снять напряжения, вызванные ущербным нарциссизмом, проистекающим из „чрезвычайного различия в его отношениях с жестоким агрессивным отцом и фанатически любящей матерью“, что сделало неизбежным „внутренний конфликт“… (Он) боготворил и ненавидел себя. Первое он воплотил, создав культ собственной личности. Со вторым он боролся, установив царство террора, вынеся ненависть наружу, особенно против тех, кто пробуждал в нём скрытый гомосексуализм».
Такое объяснение может показаться гипотетическим и необоснованным, но остаётся весьма вероятным, что его отношение к своим соратникам объясняется не столько его приверженностью марксизму, сколько тем, что он пережил в детстве и отрочестве.
Его возвышение от пропагандиста левых взглядов и политзаключённого до секретаря партии и, таким образом, фактически, если и не номинально, главы государства после смерти Ленина — это исторический факт. Как только он приобрёл власть, власть, которая компенсировала все неприятности первых лет жизни, он оказался хладнокровным, эгоцентричным, безжалостным, независимым политиком, деспотом по отношению к своим оппонентам. Бухарин замечал:
«Он даже несчастен от того, что не может уверить всех, даже самого себя, что он больше всех, и это его несчастье, может быть, самая человеческая в нём черта, но уже не человеческое, а что-то дьявольское есть в том, что за это самое своё „несчастье“ он не может не мстить людям, всем людям, а особенно тем, кто чем-то выше, лучше его… это маленький, злобный человек, нет, не человек, а дьявол».
Сравнивая его с Лениным, Борис Бажанов утверждал, что тогда как оба обладали маниакальной жаждой власти, Сталин, наверное, стремился к власти, как Чингисхан, не утруждая себя такими рассуждениями, как «А зачем она нужна, эта власть?».
С самого начала русской революции большевистские лидеры Ленин и Троцкий сделали террор оружием политики как для захвата, так и для сохранения власти, так что может показаться, что правление Сталина отличается от их правления только размахом, его безжалостным уничтожением своих предполагаемых врагов: кулаков, священников, его собственных соратников. «Я вспоминал своих друзей и видел только трупы, — говорил Шостакович, — горы трупов». Он с такой ненормальностью уничтожал всех, кто стоял, или, как он думал, стоит у него на пути, ссылал их в гулаговские лагеря или просто пытал и расстреливал, что даже в 1930-е годы могли возникнуть сомнения относительно его нормальности. «Трудно, — признаёт профессор Макнил, — доказать его безумие в конце 1930-х гг., и так же трудно поверить, что около 1937-го года он был в здравом уме».
