Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Библия. Том 2
Быть может, здесь отражен спор двух христианских сект внутри одного культа. Однако, скорее всего, это очень позднее вольнодумное сочинение, скрывавшийся под псевдонимом автор которого, тонко издевается над христианским вероучением.
«Святые» и «герои»
Подавляющее большинство языческих богов и героев дошло до нас в виде «святых» и «мучеников» христианской церкви. Например св. Дионисий соответствует Дионису, св. Косьма и св. Дамион братьям Диоскурам и т.д. Любопытно, что этот факт отражен даже в церковных сочинениях; например, у Августина (см. [90], стр. 74).
Румянцев писал: «Древнегреческий культ «героев», восходящий к культу предков, вылился (? — Авт.) в христианский культ «святых» ([90], стр. 23) А не лучше ли, вместо «вылился», написать «совпадал»?
Специалистами выявлены многочисленные, подчас совершенно поразительные, аналогии между христианскими святыми и языческими героями. Приведем только один пример.
В мифологии известен Кефей (Цефей) — муж Кассиопеи, отец Андромеды, правитель солнечной страны Эфиопии. На небе ему посвящено созвездие Цефея, интерпретируемое в виде пастуха с овечками. На карте Дюрера Цефей изображен бородатым мужем в длинном, перехваченном поясом одеянии, с тиарой (фригийской шапкой) на голове и с распростертыми руками (в позе распятого), висящим вниз головой в северной части неба. Таким же он изображен и на известном глобусе Фарнезе.
Древс обнаруживает аналогию Кефея с апостолом Петром Кифой. Если Кефей изображается пастухом с овечками, то Петру было трижды сказано Иисусом: «Паси овец Моих» (Иоанн, XXI, 15, 16, 17). Кроме того, Иисус сказал: «… а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя…» (Иоанн, XXI, 18). Самое же замечательное то, что, согласно легенде, Петр был распят на кресте вниз головой, т.е. точно в той же позе, в которой Цефей висит на небе (см. [90], стр. 39—40).
Добавим к этому, что поскольку неестественное положение Цефея на небе было придумано Дюрером только в XVI веке, то, следовательно, легенда о способе казни Петра также имеет очень позднее происхождение.
Следы прежнего тождества христианских святых и языческих героев сохранились даже в позднее Средневековье. Вот что пишет известный исследователь христианства Мальвер: «Во многих средневековых праздниках христианство было перемешано с языческой мифологией. Геркулес был в братском союзе со святым Христоносцем (Христофором), святой Михаил смешивался с Беллерофонтом, поражающим чудовищную Химеру на крылатом коне Пегасе. Рай сопоставлялся с Олимпом… В винодельческих странах Бахус… был предметом культа, поддержание которого было обязанностью особого аббата–винодельца (к слову сказать, не восходит ли имя «Бахус» к славянскому «Бог»? Если это так, то Бахус это просто Бог, а не какой–то особый дохристианский культ. — Авт.). Чтобы уничтожить этот культ, церковь заменила Бахуса Святым Победителем (Винцентом), продолжая праздновать день Бахуса как Рождество Христово» (см. [4], стр. 686—687).
Мальвер далее сообщает, что Бахусу поклонялись в феврале под именем Сотера (т.е. Спасителя), что полностью согласуется с отождествлением Вакха с другим Спасителем — Иисусом. В католических святцах он остался как св. Сотер. Аналогично февральский день поклонения Аполлону под именем Ефебиоса превратился в день св. Эфеба. В апреле и октябре совершались празднества Диониса и Деметры, превратившиеся в дни св. Дионисия (8 апреля) и св. Дмитрия (9 апреля), сделавшегося заодно мужчиной. Римский праздник Аполлона, управляющего конями, превратился в день св. Егезиппа («Правящего конями»), праздник Цереры Флавии («Русой») в день св. Флавия, Дианы Пудики в день св. Пудента, а праздник Палладиум в честь Минервы превратился в день св. Палладии. Августиновские сатурналии преобразовались в праздник св. Сатурнина, аполлинарийские игры в праздник св. Аполлинарии, а праздник Афродиты раздвоился в день св. Афродизия и св. Афродизии и т.д. и т.п. (см. [4], стр. 689).
Сравнение христианских и языческих легенд
Многочисленными исследователями произведено подробное сравнение христианских и языческих легенд и обнаружены прямые заимствования и совпадения. Так, например, у Матфея рассказано, как Иисус приказал Петру закинуть удочку, взять первую попавшуюся рыбу и открыть ей рот: там он найдет необходимую для уплаты монету (Матф. XVII, 24). Этот рассказ вполне аналогичен известному мифу о кольце Поликрата.
В составленном Светонием жизнеописании императора Августа находится рассказ об угрожавшей последнему в детстве опасности. По словам некоего Марата, за несколько месяцев до рождения Августа в Риме произошло чудо, предвещавшее, что скоро родится римскому народу властелин и царь. Испуганный сенат, боясь за свою власть, издал декрет, чтобы новорожденные младенцы того года не воспитывались, т.е. умерщвлялись. Но так как те, у кого были беременные жены, надеялись что предсказание относится к их будущему сыну, то сенатский декрет ими не исполнялся. Здесь мы видим не только параллель к евангельской легенде, но и явное указание на императорское происхождение Иисуса.
Деяния Апостолов (Деян. XII, 1 — 11) рассказывают, что когда по приказанию царя Ирода апостол Петр был арестован и брошен в темницу, пришел ангел и освободил его. «Вся эта история восходит также к той известной истории в «Метаморфозах» Овидия, где рыбак Ацет за свою приверженность к новому богу — Дионису бросается в темницу, но чудесно освобождается оттуда своим божеством» ([90], стр. 22—23). Здесь снова Иисус накладывается на Диониса.
Мы уже упоминали о восточном (якобы персидском) культе Митры, митраизме. Этот культ настолько похож и по идеологии и по обрядности на христианство (и притом позднее), что только расхождения в (традиционных) датах не позволяют историкам отождествить его с христианством (см. [4], стр. 695—721). Мы не будем углубляться в этот вопрос, поскольку проблема взаимоотношения христианства и митраизма имеет лишь весьма отдаленное отношение к хронологическим проблемам, которыми мы в первую очередь здесь интересуемся. Мы вспомнили здесь о Митре только в связи с имеющейся у ряда «классических» авторов (в частности, у Диона Кассия) информации о блестящем посольстве к Нерону от «персидского» царя, возглавляемом братом царя, Тиридатом. Представ перед Нероном, Тиридат якобы упал на колени и сказал: «Повелитель, я потомок Арасака, брат царей Вологаза и Покора, я твой раб, и я пришел к тебе, моему богу, поклониться тебе, как Митре, я исполню то, чтобы ты ни решил, ибо ты для меня рок и судьба». Это событие, «описанное нам историком Дионом Кассием, произвело огромное впечатление на всю Римскую Империю, о нем много говорили, долго помнили», добавляет Н. Румянцев (см. [97], стр. 159). Плиний, сообщая о том же самом посольстве, говорит: «Волхв Тиридат пришел к нему (Нерону)», а также, что «он (Тиридат) привел с собою волхвов». Историк Дитерих в связи с этим писал: «Мы видим здесь, что также в римском мире слово «волхвы» применялось к Тиридату и его спутникам». Таково было прибытие волхвов (из Персии, а не с Востока, как говорит Дитерих) на поклонение римскому императору. Дитерих резюмирует:
«Я надеюсь, что меня поймут. Прибытие волхвов к Нерону послужило толчком, чтобы… развилась легенда о прибытии волхвов на поклонение новому владыке и спасителю мира» (см. [97], стр. 159—160).
Вывод Дитериха о «развитии» легенды обязан, конечно, только тому, что он вращается в рамках традиционных представлений. Если же мы вспомним, что по династическим паралелизмам Нерон налегает на Валента, что Валент (или Валентиниан) возможно отождествляется с Юлианом, и что Юлиан был (по сообщениям «классиков») ярым митраистом и даже часто считался самим Митрой (это, кстати, ввиду равенства Христос = Митра служит еще одним подтверждением равенства Иисус = Юлиан), то весь эпизод с посольством волхва Тиридата будет выглядеть совсем в ином свете и в точности совпадет с евангельским «поклонением волхвов» (если не считать, что, согласно евангелиям, волхвы являлись к младенцу Иисусу).
Замечательно также, что и в легендах об Александре Македонском рассказывается та же история: явившиеся ко двору Филиппа посланцы персидского царя были приняты малолетним Александром, который потряс их своей мудростью.
Выше мы уже обсуждали эпизод с превращением воды в вино. В мифах это чудо постоянно связывается с Дионисом и в особенности с его рождением 5—6 января: «Так, Дионис во время своего шествия по Индии превратил воду одного озера и реки в вино, благодаря чему опьянил целую армию индийцев. Римский писатель Плиний сообщает, что в целом ряде местностей вода также превращалась в вино, а на острове Андросе существует храм Диониса, где ежегодно в январе (5 числа) источник источает вино. По словам Муциана, этот источник Диониса источает вино только в продолжении семи праздничных дней — Дионисий, и вино снова превращается в воду, если вынести его из храма. То же самое рассказывает другой писатель, Диодор Сицилийский, и, между прочим, рассказывает, что, например, жители Теоса в доказательство, что именно у них родился Дионис, указывают источник, который в определенные дни течет душистым вином…» ([97], стр. 258). Христиане «стали праздновать под 6 января не только рождество христово, крещение и богоявление, но и память о чуде в Кане Галилейской (Галльской? — Авт.), а христианская церковная литература полна рассказов о ежегодном чудесном претворении воды в вино во многих местностях. Преемниками же Христа по части такого чудотворения сделались бесчисленные герои «Житий Святых», как он сам в этом явился преемником (? — Авт.) Диониса» ([97], стр. 259). На основе собранного им гигантского числа свидетельств Сэнтив говорит: «Итак, нельзя сомневаться, что ритуальное чудо культа Диониса пережило само себя (? — Авт.), удержалось на Востоке, под тем же самым числом 5 или 6 января. Кто же после этого не видит, откуда ведет свое начало брачное судно в Кане Галилейской, о котором повествует евангелист Иоанн? Начиная с культа Диониса и кончая христианским культом, вода никогда не переставала превращаться ежегодно 6 января в вино» ([97], стр. 259).
