Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982 - Синицын Федор Леонидович

Тем не менее власти наигранно провозглашали, что наличие в советском обществе «сознательности» — это реальность. Пропаганда на протяжении всего брежневского периода утверждала, что «сознание людьми того, что они работают не на эксплуататоров, а на себя, на свое общество… порождает трудовой энтузиазм, творческую активность и инициативу народа», что «большинство трудящихся рассматривает свою работу как выполнение общественного долга, а не просто как средство к жизни». На заседании ученого совета АОН при ЦК КПСС в 1966 г. было объявлено, что «каждый знает, что работать в нашем обществе — дело чести, славы, доблести и геройства». В 1970 г. при обсуждении «Материалов по вопросам идейно-воспитательной работы к XXIV съезду КПСС» сотрудник Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС Л.А. Вознесенский обозначил, что «главным стимулом» труда советских людей «постепенно становится сам труд, высококвалифицированный, творческий, осмысленный, который становится главным делом жизни все большей и большей массы людей», а также есть еще один стимул — «участие реальных людей в управлении общественным производством и общественными делами». П.Н. Демичев в январе 1971 г. заявил, что «сейчас именно на сознании строится и демократия, все наши политические мероприятия, все меры, направленные на выполнение экономической программы». Власти считали, что текучесть кадров в СССР происходит по причине поиска людьми лучшего применения своих знаний, а не ради возможности получить жилплощадь и более высокую зарплату [1482].

Руководствуясь задачей снижения значимости «материального фактора» в жизни советских людей, упор в стимулировании труда пытались перенести на «моральную» основу. Еще в конце 1960-х гг. во властных кругах обсуждалась идея о совмещении материального и морального стимулирования — в частности, за это выступал Л.И. Брежнев. В марте 1968 г. он отметил, что «следует правильно сочетать» такие стимулы, и «было бы неправильно все сводить только к материальной заинтересованности, [так как] это обеднило бы внутренний мир советского человека». Тематика статей для центральных газет и журналов, принятая в том же году, включала в себя «сочетание материальных и моральных стимулов к труду». Пропагандисты указывали, что о необходимости такого сочетания говорил сам В.И. Ленин [1483].

Однако в те годы противоречие материального стимулирования и «идеалов» не было решено. Неясность этого вопроса проявилась в жесткой критике ученых, которые открыто констатировали реально сложившуюся ситуацию — существенное превалирование материального стимулирования «в ущерб» моральному. В начале 1967 г. тиражом 30 тыс. экз. была издана брошюра советского экономиста И.Н. Буздалова «Прибыль и материальная заинтересованность работников сельского хозяйства». Он писал, что именно «через материальный интерес людей достигается развитие общественного производства», и поэтому не следует «переоценивать роль» моральных стимулов, так как такое «стимулирование, не подкрепленное материальным интересом производителей, имеет формальное значение, действие его на результаты производства в таком случае малоэффективно» [1484] (фактически он «принизил» значимость награждения трудящихся орденами, медалями, почетными грамотами и пр.). В июне того же года Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС объявил, что труд Буздалова «содержит ряд грубых теоретических ошибок и путаных положений» [1485]. По решению Комитета по печати при Совете министров СССР почти весь тираж этой брошюры был уничтожен [1486].

Начиная с 1970 г. политика поощрения за труд была скорректирована — было объявлено о «резком скачке значения моральных стимулов». В октябре того же года на круглом столе в Праге сотрудник редакции журнала «Проблемы мира и социализма» Б.Н. Ладыгин предложил вернуться к вопросу, что «при социализме на всех ступенях его развития необходимо сочетание моральных и материальных стимулов». В ноябре 1970 г. М.А. Суслов заявил, что «забвение моральных факторов способно нанести не меньший народнохозяйственный и политический ущерб, чем игнорирование принципов материальной заинтересованности» [1487].

Во-первых, власти пытались отрегулировать порядок выплаты материального стимулирования с целью пресечь его неправильное распределение или злоупотребление им, что было вполне обоснованной мерой. Премирование стало применяться более «точечно», в соответствии с указанием Л.И. Брежнева об «умелом применении экономических рычагов» [1488]. Была поставлена задача избегать «несоразмерности» стимулирования результатам труда. На совещании в феврале 1971 г. Брежнев заявил, что «мы распределять будем только то, что заработаем» [1489]. Одновременно был усилен нажим на трудовую дисциплину и перевыполнение плана [1490].

Во-вторых, была расширена роль морального стимулирования [1491], которое включало участие в «социалистическом соревновании» (его победители заносились на доску почета, награждались «переходящим Красным знаменем» и почетными знаками), вручение правительственных наград, «флагов трудовой славы», почетных грамот, дипломов, памятных подарков, поздравительных писем, медалей, вымпелов, присвоение почетных званий, занесение в книгу почета или трудовой славы, вынесение благодарностей, присвоение права «самоконтроля» (выпуск продукции с личным клеймом). Считалось, что «в социалистическом соревновании развивается… сознание трудящимися того, что они являются социалистическими собственниками и производителями» [1492].

Тем не менее власти понимали, что одни только моральные стимулы не сработают, и от материального поощрения полностью уйти нельзя. С целью завуалировать этот факт оба вида стимулирования стали показывать, как единый «принцип управления в социалистическом обществе», равноправные «инструменты воздействия на людей», которые нельзя ни «отождествлять», ни «противопоставлять». Лучшим решением считалось сочетание материального и морального поощрения, их «справедливое и точное применение» «соответственно конкретным условиям». Однако эти «условия» были слабо проработаны. Б.Н. Ладыгин отмечал, что «количественное соотношение» морального и материального стимулирования «подсчитать нельзя», так как «здесь необходим качественный анализ». Очевидно, предполагалось применение такого анализа индивидуально в каждом конкретном случае. На практике совмещение материального и морального стимулирования осуществлялось, например, в гласности при получении премий за трудовые успехи [1493].

Реализация этой задачи была противоречивой — несмотря на заявления о «совмещении», идеологи пытались пресекать подкрепление морального стимулирования материальным. Например, была признана недопустимой «практика, когда вручение почетных грамот, вымпелов передовикам сопровождается мелкими денежными премиями». (Так было, например, на Московском нефтемаслозаводе, где «тринадцатая зарплата» работника, награжденного в течение года грамотой, увеличивалась на 10 %, а получившего благодарность — на 5 %. На других предприятиях коллективы, получившие звание лучших, также поощрялись денежными премиями [1494]). Очевидно, идеологи стремились сделать так, чтобы материальное стимулирование не затмевало моральное, ведь было понятно, что первое действует на работников намного сильнее. Таким образом, баланса между двумя видами поощрения достичь не удавалось.