Андрей Буровский - Евреи, которых не было. Книга 2
Деду Егору меньше повезло в жизни, чем Абраму Самуиловичу из Управления культуры. Будь у него другие возможности лет пятьдесят назад, он, при его остром уме, давно оттеснил бы Абрама Самуиловича от его занятий. От деда Егора было бы наверняка и для культуры лучше, и для деда Егора, и даже для Абрама Самуиловича — работа на ферме очень помогла бы ему похудеть, о чем он мечтает уже лет десять, и узнать, как реально живут миллионы человеческих существ, о чем он уже начал забывать.
Но деду Егору не повезло, и он так до глубокой старости и будет кидать вилами навоз на ферме, пока совсем не одряхлеет и не умрет. Справедливо ли это?
«Новая интеллигенция» обнаружила, что существующее положение вещей глубоко несправедливо. Что евреи имеют какое-то непонятное, но и несомненное отношение к этой несправедливости.
2. И вторая причина… Сегодня трудно даже представить себе, какой непроницаемый туман лежал при советской власти над многими периодами русской истории, как дико фальсифицировалось историческое знание.
Ну, например, как получилось, что евреев так много в науке? В том числе и в Сибири, и на севере России? Человек поднимает литературу по специальности, выходившую в 1920–1930-е годы (для чего, кстати, нужно официальное разрешение работать в спецхране, и получить его не так-то просто)… И убеждается: раньше евреев в его специальности было еще больше! Почему так? Почему было так много в первые десятилетия после революции, а потом стало все меньше и меньше?
Человек начинает задавать вопросы — и быстро убеждается, что почти никто и ничего не знает. Самая убедительная версия состоит в грандиозной информации, что «евреи — умные люди», но стоит подумать — и оказывается, что деревенские-то вовсе не глупее, им «почему-то» меньше повезло.
Другая версия — они коренные городские, так сказать, «раньше начали». Но почему раньше, в 1920–1930-е, так много было евреев-начальников, евреев-интеллектуалов, а потом вдруг не стало? Если умные и городские, так и сидели бы…
Какая-то отвратительная тайна лежит в основе самого советского государства, и эта тайна притягивает сама по себе.
С одной стороны, к советской власти хорошо относилось большинство старших родственников и учителей этого послевоенного поколения. Даже люди, лично задетые советской властью — например, сосланные «кулаки» и их недавние потомки, — находили множество причин, по которым советскую власть необходимо любить.
Причем не у всех же есть родственники и семейные знакомые, как у автора… Возможности услышать голоса людей «белого стада горилл» у большинства подсоветских людей не было. Мало пропаганды, так еще и не узнаешь ничего, кроме веленного тебе начальством.
С другой же стороны — любой интересующийся легко находил совершенно чудовищные факты. В том числе и не только в архивах, а в рассказах старших — ведь даже в 1970 году еще живы были свидетели коллективизации, Гражданской войны, революции…
Пусть даже человек получит квалификацию инженера на крупном заводе в Красноярске или в Иркутске, а историей интересоваться будет в праздники и в отпуске, и в основном путем расспросов бабок и дедок. Он ведь и тогда узнает о стране много интересного…
По мнению В. А. Солоухина, «холодок в отношении к евреям» пошел, когда люди стали узнавать об их роли в революции и Гражданской войне. Мои наблюдения сделаны на другом материале — сибирском. Но принципиально они показывают то же самое.
СЛОВО МАРСИАНИНА
Автор описывает естественный процесс, который он называет «отрастанием русской головы». Описывает его с таким откровенным удовольствием, что остается удивляться: а что, могло произойти что-то иное? Разумеется, не могло.
Если кто-то не ожидал этого или не понимал происходящего, причина тут может быть лишь одна: искренняя вера советского человека в чудеса, привычка олицетворять все естественные явления, видеть за ними столкновения людей. В Российской империи произошла революция? Это сделали Ленин и Троцкий, и вообще это жидомасонский заговор. Идет борьба между сторонниками немедленной мировой революции и превращения СССР в военный лагерь для завоевания мира? Это столкнулись Троцкий и Сталин. Коммунисты истребляют остатки интеллигенции? А это все дело в доносах. Вот не писали бы их друг на друга — и никого не спровадили бы в лагеря
И, как всегда, никто никого не хочет понимать. Никто даже не пытается встать на сторону «другого» и начать договариваться, как решать общие проблемы. Все происходит глухо, неосознанно, бездумно. Или называется самыми фантастическими именами.
И земляне еще хотят, чтобы проблемы решались и чтобы им стало хорошо!
Глава 3
Евреи в русском СССР
Не то беда, что ты поляк:
Костюшко лях, Мицкевич лях!
Пожалуй, будь себе татарин, —
И тут не вижу я стыда;
Будь жид — и это не беда;
Беда, что ты Видок Фиглярин.
A. C. ПушкинЖЕРТВЫ ПОЛИТИКИ
Еврейская политика в СССР в последние годы Сталина и после Сталина оставалась такой же неопределенной, как и в царское время… Даже еще более неопределенной.
В 1948 году приезжает в СССР, в свой родной город Киев, посол Израиля — Голда Меир. Находятся евреи, которые ветречают ее умиленно и восторженно и сами просятся в Израиль. Сначала власти выпустили около двухсот человек — должно быть, от растерянности, недоумения; но спохватились быстро и начали закручивать гайки.
После 1953 года евреев старались не пускать на руководящие должности. Кто там был — тот досиживал свое, но новых старались не пускать. В конце 1960-х начали было опять выпускать желающих ехать в Израиль… А в 1971 году окончательно перестали пускать.
И давили, жали в том смысле, что не пускали то на престижную работу, то учиться, «закрывали» для евреев столичные институты и министерства. В этом занятии власть предержащих бывали приливы и отливы, но в целом тенденция ясна: для евреев сокращались возможности, правительство отводило евреям все меньшее место уже не только в аппарате управления страной, но и в любых областях жизни, кроме самых непрестижных и мало что сулящих: таких, куда никто сам особенно и не шел.
Хочешь окончить педагогический институт и стать сельским учителем? Пожалуйста! Но если хочешь окончить провинциальный пединститут, остаться при кафедре и быть ученым… Гм… Это можно уже не во всяком пединституте и не при всяких обстоятельствах. А если хочешь сразу поступить в МГУ, даже в Ростовский или Воронежский университет… Ну, не с фамилией же Хаимович туда поступать?!
Каждый из «народов СССР» можно смело назвать «жертвой политики». Но евреев — даже больше, чем других.
То есть политика властей СССР по отношению к евреям с 1953 года была политикой сдерживания. И при том была эта политика очень, очень непоследовательной… Такой же непоследовательной, как и политика Российской империи.
Одно время, во время хрущевской «оттепели», их начали довольно свободно выпускать из страны, давали эмигрировать. Потом, начиная с 1971–1972 годов, окончательно перестали выпускать. Поскольку многие хотели уехать, а их не отпускали, появились такие понятия, как «отказник» и «сидеть в отказе».
Что это такое? А вот: подает человек документы на выезд, заявляет, что хочет уехать из СССР. А ему отказывают — вот и «отказник». Раз он такая сволочь, не захотел жить на нашей советской родине, человека лишают буквально всего, и в первую очередь работы. Чем прославился бывший директор Эрмитажа Б. Б. Пиотровский, так это своим отношением к «отказникам»: у него они работали и получали зарплату, даже когда «компетентные органы» очень прозрачно намекали — этого пора начать травить. Но в большинстве учреждений царили иные нравы, обычно «отказника» увольняли, жить ему становилось не на что, а выпускать его не выпускали.
Нищенствовать, сидя на чемоданах и год и два, жить за счет подачек друзей и знакомых по обе стороны границы — это и называется «сидеть в отказе».
Поскольку в конце концов «отказников» практически всегда выпускали, разве что если не были они связаны с государственной тайной, понимать этот «отказ» можно только одним способом — «отказ» был способом наказать того, кто хочет уехать, создать максимум трудностей, да еще и показать пример того, как плохо приходится отъезжантам.
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его.
В результате множество людей преисполнялось сочувствия к евреям — к гонимому племени.
ОБРЕЧЕННЫЕ НА АССИМИЛЯЦИЮ
Сразу после войны стало очевидным: в СССР «религия не может больше цементировать национальное сознание евреев. Еврейское национальное сознание может формироваться лишь в живой атмосфере развивающейся советской национальной культуры и — не или — в обстановке свободных связей с еврейством в Израиле. Если это окажется неосуществимым и теперешнее положение сохранится на какой-то продолжительный исторический период, перед советским еврейством, как национальностью, встанет опасность гибели» [174, с. 423].
