Элен Каррер д’Анкосс - Александр II. Весна России
Решения, принятые Александром в часы, предшествовавшие его смерти, — о чем он, конечно, не знал, но что, быть может, предчувствовал, — свидетельствовали о том, что он оставался верен своей стране, ее политическому устройству, династии, а также женщине, ставшей его морганатической супругой. Можно сказать, что он рассчитался со всеми долгами перед тем, как уйти на покой. В тексте проекта Лорис-Меликова отстаивалось то, что было для Александра самым главным: самодержавная власть, полагал он, могла спасти Россию от революции, одновременно увенчав здание проведенных реформ политическим «шпилем», об отсутствии которого справедливо сожалел Леруа-Больё. Храня верность политической системе и династии, Александр собирался уступить место своему законному наследнику, Александру III, который, осознав, насколько высоки были ставки, в самый последний момент высказался в пользу предложенной реформы, которую до этого не принимал.
Александр II, женившись на Екатерине Долгорукой, теоретически мог — ходили слухи о том, что он приводил в смятение императорскую фамилию и прежде всего наследника — посредством коронации возвести ее в ранг императрицы и, возможно, изменить порядок наследования престола. Тот факт, что наследник приложил руку к проекту Лорис-Меликова, вероятно, объяснялся стремлением развеять все подозрения, служившие основой для разногласий между отцом и сыном, и не допустить изменений в порядке наследования. Но сколь бы ни было сильно чувство, соединившее Александра и Екатерину, и желание императора «возместить» своей возлюбленной те неудобства, которые она испытала за время неофициальных отношений, он не желал действовать по примеру Петра Великого[130], сделавшего переворот в порядке престолонаследия, и подвергать страну риску вхождения в длительный период политических неурядиц, как это произошло вследствие решения, принятого его великим предком. Александр предложил руку Екатерине и обещал короновать ее, но поскольку она не удовлетворяла условиям, необходимым для того, чтобы сделаться императрицей, и поэтому их дети оказывались в аналогичном положении, она должна была сама отказаться от престола. В час грядущей великой реформы Александр II более чем когда-либо был убежден в необходимости защитить самую суть политического устройства России, которое составляло самодержавие, оставив неприкосновенными все установления, связанные с положением самодержца. И не позволяют ли те установления, которые он применил к своей собственной персоне, рассматривать Александра как основателя просвещенного самодержавия?
С этой точки зрения небезынтересно будет поразмыслить над ролью случая в российской истории. Случая в общем-то довольно злополучного. В феврале 1881 г. казалось, что в России вот-вот должна была снова начаться весна: политическая весна, призванная увенчать здание реформ, столь важных, но еще разрозненных и принявших если и не решительный, то по крайней мере стройный и необратимый характер, которого им не хватало ранее. Все было готово для этого. Манифест, основной закон будущего политического устройства, был подписан Александром II перед тем, как он покинул дворец и отправился в манеж. Были даны инструкции касательно публикации текста. Трагическая смерть Александра II поставила наследника перед одной из величайших дилемм, которые когда-либо знала российская история: принять это наследие или отказаться от него? В первый момент он решил двинуться по пути отца, но затем под давлением консервативно настроенных советников, во главе которых стоял его наставник Победоносцев, счел нужным не только отсрочить обнародование документа, но не делать этого вовсе.
Переписывать историю — заманчивое, но бесполезное занятие. Оно лишь позволяет на мгновение погрузиться в мир фантазий. Разве не стал бы русский народ, одновременно узнавший об убийстве императора и о либеральных установлениях, которые он собирался им даровать, с ужасом взирать на тех, кто поднял руку на Царя-Освободителя? Разве не понял бы он, что источником свободы являлся Александр II, а не его убийцы? Не встал ли бы он скорее на сторону нарождавшегося политического порядка, революции, осуществляемой сверху, чем на сторону революционной утопии?
И какова была бы тогда политическая история России? Если бы текст «конституции» Лорис-Меликова был обнародован 4 марта, как это должно было случиться, создалась бы необратимая ситуация. Александр III, наследовавший своему отцу, оказался бы перед необходимостью принимать решения в рамках новой системы. И тогда бы настала настоящая русская весна, хотя и обагренная кровью Александра И, но примирившая народ с государственной властью.
Однако история пошла другим путем. Александр III решил модернизировать свою державу, не затрагивая политическую систему, сделав ставку на экономическое развитие, которое было призвано придать России европейский облик. Его наследник следовал по тому же пути до тех пор, пока революция 1905 г. не продемонстрировала, что без политической реформы сам по себе экономический прогресс не может остановить набиравшую силу революцию.
1 марта 1881 г. со смертью Освободителя, чье истерзанное тело оказалось на мостовой Санкт-Петербурга, надежда на то, что Россия без потрясений двинется по пути, намеченному европейскими странами, пришел конец. Кровь, пролитая в этот день, явилась провозвестницей свинца, крови и террора, столь характерных для недавно закончившегося столетия. Но и в 2008 г. Россия демонстрирует, насколько сложно ее реформировать.
ПРИЛОЖЕНИЯ
ХРОНОЛОГИЯ
ИЛЛЮСТРАЦИИ
