Энтони Эверит - Возвышение Рима. Создание Великой Империи
В Риме дети умирали в младенчестве не у одной Корнелии. Обязанности производить потомство препятствовали крайне слабые познания в медицине. Высшие сословия видимо уже занимались вопросами контроля над рождаемостью и абортами, однако неясно, насколько действенны были их методы. Известно, что римские женщины применяли промывание влагалища, смазывали его густым оливковым маслом, вставляли пропитанную уксусом губку, а также многократно прыгали после полового акта. Зачастую все эти методы не давали желаемого результата. Врачи прилагали все усилия для увеличения рождаемости и не занимались способами, облегчающими аборт. В медицине Гиппократа имелось средство, которое, как утверждалось, предохраняло от беременности в течение года. К сожалению, мы не знаем, что это за вещество (некоторые предполагают, что это сульфат железа — копиапит). Для контроля над рождаемостью обычно использовали различные растения. В наше время обнаружили, что некоторые из таких растений действительно обладают противозачаточными свойствами, например дикая морковь (Daucus carota).
Женщины, нарушающие правила приличия, не могли рассчитывать на снисхождение со стороны общества. В I веке некая Семпрония испытала на себе всю силу мужского осуждения. Считалось, что она была внучкой Корнелии, но вне зависимости от того, правда это или нет, она обладала привлекательностью и незаурядным умом. Семпрония удачно вышла замуж и получила хорошее образование, изучив греческую и латинскую литературу. Она писала стихи, рассуждала на разные темы и была интересной собеседницей.
Однако, как пишет историк Гай Саллюстий Крисп (мы знаем его под именем Саллюстий), у ее личности была и другая сторона: «Она играла на кифаре и плясала изящнее, чем подобает приличной женщине; она знала еще многое из того, что связано с распущенностью. Ей всегда было дорого все, что угодно, но только не пристойность и стыдливость; что берегла она меньше — деньги ли или свое доброе имя, было трудно решить. Ее сжигала такая похоть, что она искала встречи с мужчинами чаще, чем они с ней. Она… не раз нарушала слово, клятвенно отрицала долг, была сообщницей в убийстве».
Интересно, какой неубедительный ход мыслей: указание на несущественные проступки, состоящие в постоянном посещении вечеринок, постепенно переходит к необоснованному обвинению в причастности к убийству, как будто одно обязательно приводит к другому. Некоторые неумеренные черты Семпронии приписывали также Танаквиль и Туллии, видимо потому что историки поздней республики заимствовали ее черты, чтобы создать художественные образы ранних римских цариц. Как и в случаях с царицами, настоящий проступок Семпронии, по-видимому, состоял в том, что она открыто поддерживала оппозиционного политика и непозволительно вмешивалась в мужскую сферу деятельности. Явно выдуманные или преувеличенные обвинения в сексуальной распущенности и более тяжких преступлениях служили своего рода наказанием, так как они ухудшали ее положение в обществе.
Корнелия выдала замуж за своего знаменитого двоюродного брата Сципиона Эмилиана свою дочь, также носившую имя Семпрония. Теперь центром ее внимания были два ее сына — «украшения». Внешне они были очень похожи друг на друга, однако по характеру они сильно отличались. Тиберий был старше Гая на девять лет. Как пишет биограф братьев, Плутарх, «выражение лица, взгляд и жесты у Тиберия были мягче, сдержаннее, у Гая резче и горячее, так что, и выступая с речами, Тиберий скромно стоял на месте, а Гай первым среди римлян стал во время речи расхаживать по ораторскому возвышению и срывать с плеча тогу». Образ жизни Тиберия отличался простотой и скромностью, в то время как Гай в сравнении с ним казался легкомысленным и расточительным.
Перед юношами — потомками самого известного римлянина того времени — открывалась политическая и военная карьера. Корнелия обычно корила сыновей тем, что чаще ее имя связывают со Сципионом Эмилианом, а не называют матерью Гракхов. Карьера Тиберия закончилась почти сразу же, как только началась. Его назначили квестором или казначеем консульского командующего в Испании. Военные действия против местных повстанцев проходили очень неудачно. Мятежники окружили римлян, которые нашли убежище в своем лагере. Узнав, что неприятель ожидает подкрепление, консул зажег все огни и ночью вывел свою армию численностью 20 000 человек. Он попытался скрыться в том месте, где раньше стоял римский лагерь. Однако иберийцы стали преследовать римлян, и вскоре римская армия оказалась в их полной власти. Консул, видя, что его положение безвыходно, решил сдаться, клятвенно согласившись соблюдать условия сдачи. Благодаря своему отцу, который когда-то командовал войсками в Испании, Тиберий заслужил уважение иберийцев и сыграл ведущую роль при разработке этих условий.
Члены сената страшно возмутились, когда узнали о том, что произошло. Легионы не сдавались. Трибунал, в числе которого был Сципион Эмилиан, постановил, что римляне не должны соблюдать условия соглашения. Однако соглашения, принятые под присягой, отменить просто так было невозможно. Для исправления такого религиозного преступления консула отправили обратно нагим в цепях для выдачи иберийцам (однако они отказались принять его, как когда-то было при поражении римлян у Кавдинских Вил).
Несмотря на то, что Тиберий способствовал заключению соглашения о сдаче, сам он не понес никакого наказания. Некоторые причиной этого называют влияние его приемного дяди — Сципиона. Возможно также, какое-то значение имела его популярность в войсках. Цицерон пишет, что «суровость, проявленная сенатом при расторжении этого договора, вызвали у Тиберия раздражение и страх, что и заставило этого храброго и славного мужа изменить строгим воззрениям своих отцов». В результате Тиберий не просто расстроился, но полностью изменил своим принципам.
Взгляды Тиберия изменились. От политического консерватизма он перешел к отстаиванию интересов народа. Существовал один вопрос, который интересовал его больше других, — это земельная реформа.
Во время своего долгого сухопутного пути в Испанию, чтобы принять квесторское судно, Тиберий, направляясь на север, проезжал через Этрурию. Он очень удивился тому, как мало людей работало на полях. И все увиденные им пахари и пастухи были не коренные жители Италии и не римские граждане, а иноземные рабы. В 137 году, после своего возвращения, он подробно занялся этим вопросом.
Обнаруженное им состояние дел с землей необходимо было изменить. Когда Рим победил всех своих врагов на Апеннинском полуострове, то он конфисковал у побежденных народов значительные площади их земель. Одну часть этих земель передали мелким землевладельцам и колонам (coloniae), а другая осталась общественной землей (ager publicus). После окончания войны с Карфагеном власти занялись ведением новых войн в Греции, Малой Азии и Испании, при этом в Южной Италии много общественной земли осталось нераспределенной.
Во время победоносных прибыльных войн II века большое число римских воинов в течение многих лет отсутствовали на родине. Богатые землевладельцы постепенно скупили их участки земли, а затем начали присваивать себе общественную землю. Ганнибал во время своего похода опустошил тысячи югеров земли, поэтому для восстановления сельскохозяйственного производства на них требовались большие вложения. На этих территориях возникали не отдельные небольшие хозяйства, а крупные земельные владения, или латифундии (latifundia). В основном хозяева таких владений не занимались трудоемким выращиванием зерновых культур, предпочитая ему животноводство. Все латифундии имели большое количество рабов.
В результате таких перемен постепенно исчезли зажиточные крестьяне, доход которых давал им право на призыв в армию. (Как упоминалось ранее, неимущие или «занесенные в списки только по наличию правовой самостоятельности» (capite censi) не призывались на военную службу.) Это относилось не только к римлянам, но и к гражданам союзных с Римом государств, которые обязаны были предоставлять свои войска для войн, которые вела Римская республика. Наиболее очевидное решение этого вопроса напрашивалось само собой. Можно было разрешить призывать в легионы граждан этой категории, однако у римлян традиционно сохранялось убеждение в том, что храбро сражаться за свою страну будут только те, кто обладает какой-нибудь собственностью. Поэтому такое решение оказалось неприемлемым.
Не один Тиберий понимал, что сложилось неприемлемое положение, которое срочно надо исправлять. Мыслящие римляне беспокоились не столько по поводу экономического возрождения села (поскольку Рим все больше покупал зерно и другое продовольствие в Северной Африке и на Сицилии), сколько о сокращении численности той общественной прослойки, из которой формировались легионы. Римляне также боялись постоянного увеличения числа недовольных рабов, которые заменяли свободных римских граждан по всему полуострову. И это были не чьи-то ужасные домыслы, а реальная угроза, поскольку в 133 году на Сицилии вспыхнуло сильное восстание рабов, подавить которое удалость только через год. Крупные политики высказывались за проведение изменений. Друг Сципиона Эмилиана, Гай Лелий, будучи консулом, за несколько лет до Тиберия предложил провести реформы, однако он столкнулся с таким яростным сопротивлением, что вскоре отказался от них. За это его наградили ироническим прозвищем «Мудрый» (Sapiens). Многие сенаторы незаконно присваивали себе общественную землю и противодействовали любым попыткам решения земельного вопроса.
![Э. Гиббон - История упадка и крушения Римской империи [без альбома иллюстраций]](/uploads/posts/books/184344/184344.jpg)
