Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
С юридической стороны, важнейшей чертой манифеста 1861 года было то, что он подтверждал право частной собственности помещиков на «все земли, принадлежащие им». Как известно, это право было сформулировано в «Жалованной грамоте дворянству» 1785 года, однако оно никогда не признавалось крестьянами в их обыденном сознании. Крестьяне исстари считали себя «вековыми царевыми» работниками, по царской воле обязанными нести тягло в пользу помещиков. По их понятиям, земля также являлась «вековой царевой» или божьей и находилась во владении тех, кто ее обрабатывает.[1169] Поэтому требование выкупа земли, которую они считали своей, вызвало массовые протесты крестьян. Большинство крестьян отказалось подписывать «уставные грамоты», но тем не менее они вводились в действие. Крестьяне подчинились силе, но они так и не признали земли помещиков «неприкосновенной частной собственностью». Требование о возвращении захваченных помещиками земель стало частью крестьянского менталитета; оно воплотилось в мифе о будущем «черном переделе»; по стране постоянно ходили слухи о том, что готовится царский указ, «что земля будет общая, для чего ее отберут у помещиков и разделят между крестьянами». Этими слухами и надеждами на царя крестьяне жили вплоть до революции 1905 года.[1170]
Одной из форм крестьянского сопротивления было неисправное исполнение барщины – и этот метод оказался достаточно эффективным. Из-за невозможности наладить обработку своих полей, помещики стали переводить крестьян на выкуп. Для начала выкупа необходимо было перевести крестьян с барщины на оброк (или хотя бы определить сумму оброка, эквивалентную барщине). Размер выкупа определялся исходя из величины оброка так, чтобы, получив этот капитал и положив его в банк, из 6 % годовых помещик мог получить ту же сумму. Цена надела, дававшего средний для бывших оброчных крестьян Черноземья душевой оброк в 3 руб. 55 коп, таким образом, определялась в 3,55 ÷ 0,06 = 59,16 рублей; это было примерно на 20 % больше рыночной цены. Если выкуп осуществлялся по согласию обеих сторон, то крестьяне должны были сразу же выплатить помещику 20 % суммы из своих средств, а оставшиеся 80 % выплачивало государство, предоставлявшее крестьянам ссуду. Эту ссуду нужно было выплачивать 49 лет, причем каждый год крестьяне платили по 6 %. При выкупе надела и повинностей стоимостью 59 рублей крестьяне получали ссуду в 59 × 0,8 = 47,2 рубля, за которую нужно было каждый год платить 47,2 × 0,06 = 2,83 рубля, то есть меньше, чем прежний оброк в 3,55 рубля.[1171]
К 1870 году на выкуп перешло 67 % крестьян, к 1880 году – 85 %.[1172] Выкупные платежи превратились в новый налог, уплачиваемый государству и заменивший прежние оброки и барщину. На Черноземье при пересчете на хлеб по средним ценам 1862–1870 годов этот налог составлял 6,5 пуда на душу против 10 пудов оброка в 1855–1859 годах.[1173] Если же учесть, что, судя по динамике оброка в отдельных имениях, в 1840-х годах он достигал 14–18 пудов, то рента с того времени уменьшилась более, чем вдвое (нужно, правда, отметить, что и крестьянские наделы уменьшились на 16 %). О том, что крестьяне сразу же почувствовали это уменьшение ренты, говорит быстрый спад волнений в деревне: за 1864–1869 года было зафиксировано лишь 389 выступлений – меньше, чем в одном 1863 году.[1174] Важным обстоятельством было также и то, что новый налог собирался не с душ, а с земли, поэтому в расчете на душу с ростом населения выкупные платежи уменьшались. На Черноземье крестьяне платили в среднем 2 руб. 29 коп. с десятины,[1175] что в 1860-х годах было эквивалентно 5 пудам хлеба; десятина же тогда давала в среднем 14 пудов чистого сбора.[1176] Конечно, у крестьян, имевших немногим более одной десятины на душу, не было хлеба на уплату выкупных платежей, и они были вынуждены арендовать землю у помещика или идти на заработки. В следующей главе мы рассмотрим более подробно положение бывших помещичьих крестьян после освобождения.
Некоторые изменения произошли и в жизни государственных крестьян. В соответствии с указом 24 ноября 1866 года было произведено размежевание государственных и крестьянских земель, и сельские общества получили на используемые ими земли «владенные записи». Наделы и платимый за них оброк при этом почти не изменились; крестьянам было предоставлено право выкупа земли; ее стоимость определялась так же, как для помещичьих крестьян, но ссуда не предоставлялась, и выкупить надел, заплатив сразу всю его стоимость, могли очень немногие. Наделы государственных крестьян были большими; в Черноземье в среднем на душу приходилось 2,4 десятины, почти в 2 раза больше, чем у помещичьих крестьян.[1177]
5.7. Политический кризис 1859–1864 годов
Оппозиция дворянства Великой реформе вылилась в форму адресов, принимавшихся на губернских и уездных дворянских собраниях. Ряд собраний (тульское, смоленское, московское, харьковское, псковское, воронежское, петербургское, рязанское, нижегородское, тамбовское, симбирское и др.) заявили о неприемлемости «Положения 19 февраля» и необходимости его пересмотра.[1178] «Ожесточение их достигало таких взрывов ненависти, – писал о лидерах дворянской оппозиции князь А. И. Васильчиков, – коих едва ли позволял себе кто-либо из верноподданных русского племени».[1179] Сенатор Н. А. Безобразов, выступая в январе 1862 года перед московским дворянством, утверждал, что «Положение» находится в вопиющем противоречии с «Жалованной грамотой дворянству», что оно покушается на священную частную собственность. В связи с этим предлагалось ходатайствовать о созыве государственного дворянского собрания, которое бы исправило «Положение» в соответствии с «Жалованной грамотой». Однако это предложение не набрало необходимых 2/3голосов.[1180] Дворянство понимало, что оно не может отменить реформу и ему остается лишь требовать компенсации – такой компенсацией могла быть аристократическая конституция, которая отняла бы часть власти у монархии и передала бы ее дворянству. Этим стремлением получить возмещение за потери, по мнению В. П. Мещерского и Б. Н. Чичерина, и объясняется выставление оппозицией либеральных требований, массовый переход еще недавно консервативных дворян в лагерь либералов-конституционалистов.[1181] В среде дворян становится популярной аристократическая Англия с ее традициями лендлордизма и палатой пэров, обеспечивающей права знати. «Высшее дворянство мечтает о положении английских лордов и успехах Мирабо», – писал прусский посол граф Отто Бисмарк.[1182] Таким образом, происходило становление массового российского либерализма.
Переходу части дворянства на либеральные позиции способствовали новые победы конституционализма в Европе. Итальянская революция в 1859 – 1860-х годах привела к падению абсолютистских режимов на Апеннинском полуострове и объединению страны. По свидетельству современников, победы Дж. Гарибальди вызывали в русском обществе чрезвычайный энтузиазм.[1183] Еще одним важным обстоятельством было то, что поражение Австрии привело к падению австрийского абсолютизма и утверждению австро-венгерской конституционной монархии. После этих событий Россия осталась последним прибежищем самодержавия в Европе. Дарование конституции Австрии стало важным аргументом либералов в пользу введения конституции в России.[1184]
В феврале 1862 года тверское дворянское собрание приняло адрес с требованием созыва «выборных от всей земли русской», а также с рядом других либеральных предложений, в том числе, передачи земли крестьянам в частную собственность и создания независимого гласного суда. В поддержку требования о создании выборного представительства высказались ряд других дворянских собраний – рязанское, московское, воронежское, смоленское, екатеринославское и др.[1185] Подчеркивая остроту конфликта, министр внутренних дел П. А. Валуев в докладной записке, поданной Александру II 26 июня 1862 года, писал, что дворянство стремится «иметь некоторое участие в управлении. До тех пор, пока эти стремления не будут в известной мере удовлетворены, не будет ни мира, ни перемирия».[1186] Однако среди либералов не было единства; хотя многие из них агитировали за созыв выборных, К. Д. Кавелин и Б. Н. Чичерин высказывали опасения, что эта борьба спровоцирует большое крестьянское восстание.[1187]
Известие о реформе действительно вызвало волнения крестьян. Требование выкупа земли, которую крестьяне считали своей, привело к массовым протестам. В 1861 году имело место 784 выступления, это была самая большая волна бунтов со времен восстания Пугачева; при подавлении 499 выступлений были использованы войска. Волна крестьянских волнений изменила позицию русских радикалов-социалистов; хотя крестьяне были освобождены с сохранением общины, условия освобождения были слишком тяжелыми, чтобы можно было говорить о перспективах общинного социализма. Весной 1861 года А. И. Герцен и Н. П. Огарев вступили на путь революционной борьбы и попытались создать тайное революционное общество для подготовки крестьянского восстания. Ближайшим помощником лондонских заговорщиков стал А. А. Слепцов, чиновник и богатый помещик, истративший большую часть своего состояния на создание школ для крестьян. А. А. Слепцов должен был связаться с Н. Г Чернышевским и создать подпольный центр в Петербурге. Присутствовавший на встрече А. А. Слепцова с А. И. Герценом Дж. Мадзини рассказал Слепцову об основных принципах организации тайных обществ, в том числе о делении на «пятерки» и о способах тайной переписки.[1188] Характерно, что, встретившись с Н. Г. Чернышевским, А. А. Слепцов в первую очередь сообщил о совете Мадзини: «Он и у нас ожидает революцию… Советовал сорганизоваться…».[1189] Этот совет вполне согласуется с мадзиниевским принципом «революционной инициативы», согласно которому, народ всегда готов к революции.
