Игорь Молотов - Черная дюжина. Общество смелых
«Существует отчет Санкт-петербургского правозащитного бюро о том, что в 1988 году против Дмитрия Васильева была проведена спецоперация. Через Филимонова, который тогда работал в больнице при 4-м управлении Министерства здравоохранения, Васильеву организовали обследование, и при этом обследовании произошло заражение гигантской дозой такой инфекции, как золотистый стафилококк. Тем не менее, эффект это дало не сразу — Васильев был довольно крепкий человек — но довольно сильно отяготило его жизнь. В конце концов организм не справился с болезнью. Это однозначно было убийство», — уверен первый адъютант воеводы, близкий друг Александр Поткин (Белов).
Председатель НПФ «Память» в беседе с автором вспоминает, что это произошло перед расколом, в 1989–1990 годах, когда в «Памяти» прокатилась серия расколов.
— Появляется у нас Филимонов, врач, и вместе с ним Кварталов и Огаскарян. Я помню, как он ходил и руку вскидывал в нацистском приветствии. Проходит некоторое время, и Д. Д. заболевает, рожистое воспаление. К нему приходил свой врач, и после очередного осмотра он спросил ее: «Что это такое?» Она сказала, что ему ввели золотистый стафилококк, он специально выращивается. Это когда Филимонов брал у Д. Д. кровь, занес ему. У Д. Д. начались приступы, ноги сильно раздувались. В один из таких моментов проводится вечер, политическая тусовка, мы отслеживали эти вечера, и Д. Д. попросил меня поприсутствовать. И там я встречаю эту троицу (на тот момент они от нас ушли), и говорят мне: «Ну что — скоро сдохнет ваш шеф» и смеются. Потом Филимонов был главврачом во второй городской. До 2003 года организм Д. Д. сопротивлялся. У него был нарушен обмен веществ. Ходила к нему еще какая-то знахарка, но сделала только хуже.
У нас с Д. Д. были родственные души, — вспоминает Скородумов, — он очень любил землю, деревню Крюшкино. Когда он туда приезжал, то для него был праздник души. Это случалось, конечно, не часто. В один из приездов он там и умер. Он, конечно, очень мучился, хотел скорее уйти в мир иной. Никто не верил, что он умер, несмотря на его тяжелую болезнь. Поткин занимался похоронами. Когда его похоронили, то сразу поехали к нему домой, собрали Совет. Выбрали меня председателем. В 2005 году провели очередной съезд, утвердили решение Совета оставить меня председателем. А потом пошел разговор о Поткине. Дело в том, что он стал выступать в другой организации, а Совет был против. Многие люди стали уходить. Из Совета шесть осталось, шесть ушло. Но мы продолжаем дело Д. Д., ему было бы это очень приятно.
О Филимонове известно немного. В октябре 1988 года его группа сумела под шумок, как и Сычев, исключить самого Дмитрия Дмитриевича из рядов Национально-патриотического фронта. Николай Филимонов по своей профессии — врач-психиатр. Его группа (ее называли еще нациологической «Памятью») также объявила себя Национально-патриотическим фронтом «Память».
Программный «Манифест» группы Филимонова опубликован в газете «Советский цирк» с комментарием, в котором текстуальные совпадения между этим «Манифестом» и Программой гитлеровской партии. В последнем из известных официальных документов (21 сентября 1989 года) группа приняла открыто монархические лозунги.
В конце 1989 — начале 1990 года в связи с новым расколом группа фактически свернула свою деятельность, а отколовшаяся группа А. Э. Кулакова — С. Е. Воротынцева назвала себя Православным национально-патриотическим фронтом «Память», ориентируясь на православие и монархизм и одновременно не отрицая положительного исторического значения сталинизма в плане его приверженности идеям державности и борьбе с сионизмом. Тем не менее НПФ «Память» Филимонова, формально не распускаясь, стал выступать преимущественно как центр «Патриот» (от имени которого издавалась газета «Положение дел»), а с 1993 года — как Православное братство во имя Сергия Радонежского и Серафима Саровского.
Уже потом, летом 1997 года, Филимонов был назначен Патриархией директором Клинической больницы свт. Алексия (бывшей 5-й Градской). Стоит сказать, что это солидная клиника и должность там получить очень непросто. Но, видимо, были заслуги. В том же «Обращении» васильевская «Память» так говорит о Филимонове:
«Нет смысла пересказывать все провокации Филимонова — еще одного бесноватого от лже-«Памяти». Филимонов, как и отдельные товарищи из МГК КПСС, яро ненавидящие русский народ, также выступает с клеветническими опусами против руководства НПФ «Память». И для этой цели горком партии любезно предоставляет ему трибуну и страницы газет. Так и филимоновский вой плюсуется к общему гвалту провокаторов. Но благодаря чьей протекции Филимонов оказался под крышей ВООПИиК в доме Телешова, где неоднократно его замечали в разнузданных пьянках? Достойное пристанище нашел себе Филимонов. Являясь в душе безродным космополитом, выполняя задание сиониствующих кругов, он пытается носить маску патриота, на самом деле посвящая себя служению только культу денег».
Последний адъютант Дмитрия Васильева Роман Дедушкин рассказал автору (И. М.), как проходили последние дни воеводы. Дедушкин уверен, что вместе с воеводой умерла и эпоха междуцарствия, какой больше не будет.
— В «Памяти» весь процесс был довольно ярким, фактически я при Васильеве был адъютантом с 1998-го по самую смерть вождя. Что касается Васильева, то его описать сложно. Он был эстет, педант, отличнейший актер, что было, наверное, самое важное. Да, он был, действительно, голубых кровей. Очень шикарный оратор, психолог, как и любой хороший актер и должен быть хорошим психологом, оратором.
Вполне возможно, я не исключаю, скажем, если человеку можно вколоть что-то серьезное, типа золотистого стафилококка. Я же читал, занимался уже после смерти Дмитрия Васильева, ничего такого сложного в этом нет, даже в бытовых условиях было можно это сделать. Его организм довольно здоровый был, и он довольно долго сопротивлялся болезни, признаки которой были совершенно атипичные, неестественные. Были какие-то мистические вещи, когда мы уезжали из Москвы.
После смерти вся библиотека воеводы был растащена, я думаю, сами мы виноваты. Если бы мы были покатегоричнее, вещей, связанных с Васильевым, осталось бы больше. И можно было бы квартиру отдать под музей. Разобщенность — стандартная проблема любого патриотического общества, к сожалению.
Сегодня организациям, безусловно, не хватает лидера. Сегодня нет такого лидера, который бы связал все эти структуры, все слои патриотического движения, как молодежь, так и старшее поколение, ультраправых боевиков, дворянство это, шаркающее, который бы устраивал всех. Это большой минус. Как показывает опыт «Памяти», Васильев мог это сделать. Его слушались как младшие, так и старшие.
И. М. Вы были адъютантом с 1997 по 2003 год, до последнего дня, когда умер воевода. На ваш взгляд, как менялся Васильев с возрастом?
Р. Д. Чем больше я с ним находился, тем больше узнавал его. Дим Димыч не такой человек, который выкладывал всю информацию сразу, насколько я знаю, даже адъютанты знали лишь какую-то частичку чего-то либо. Это хорошая, естественно, тактика была. Он занимался деятельностью до последнего дня. Во-первых, это был кооператив, попытки налаживания его работы. Специально приехал мой отец, он был управляющим данного кооператива, в принципе, еще бы год — и можно было бы чего-то добиться. Помимо кооператива была книга, которую мы, к сожалению, не закончили. Часть этой книги осталась на ноутбуке Дим Димыча, а копии какие-то у Скородумова и Чернятина, я думаю, были.
И все равно были постоянными его консультации по телефону каких-то политических лидеров, лекции в кругу «памятников», так называемые «посиделки». Вечерние чаепития у Дим Димыча, которые длились по три-четыре часа, были, как правило, постоянными.
Я начиная с 2000-х в основном занимался хозяйственными делами, внутренними. И у меня реально не оставалось времени ни на Центральный совет, ни на Совет командиров.
И. М. Но почему все-таки «Память» не стала массовым движением, не вылилась в более широкие народные массы?
Р. Д. Хм, есть такая пословица, что один хороший офицер стоит роты прапорщиков. Задача Васильева, прежде всего, была в создании Личности. Именно людей, именно тех, кто становились бы вождями. Все патриотическое движение России, как правило, не побоюсь даже такого слова СССР, это все из «Памяти». Штильмарк, Баркашов, Лысенко… Большинство партий, которые мы имеем, вышли из структуры-ордена Дим Димыча. А уж рядовые бойцы, которые были в «Памяти», сейчас в самых разнообразных политических движениях повсеместно.
Васильев был головой огромного спрута, и сейчас эти щупальца уже везде. «Память» — это все-таки движение, которое было обязано посадить ростки. Первая была волна конца 80-х, следующий этап довольно сильный — это 1996–2000 годы, следующий планировался примерно на 2008 год. То есть чтобы в каждом поколении, каждом человеке было посеяно зерно. В детях, в отцах, во внуках.
