Борис Соколов - Берия. Судьба всесильного наркома
С перевода с партийного языка на общечеловеческий это означало предложение сблокироваться против чересчур прыткого "лубянского маршала". Георгию Максимилиановичу пришлись еще раз крепко подумать. С одной стороны, с устранением Берии он терял важного соратника в руководстве, контролировавшего одно из двух силовых министерств. Это здорово ослабляло его позиции в предстоящей борьбе за власть. Но, с другой стороны, Берия не проявил желания переходить вместе с Маленковым к конфронтации с Хрущевым, а тем более использовать в этой конфронтации силовые методы. Наоборот, даже заигрывал с Никитой Сергеевичем. Маленков мог подозревать, что если не принять сейчас хрущевское предложение, то Никита Сергеевич попытается сговориться с Берией против него, Маленкова. Тем более что Хрущев прямо дал понять: министр обороны Булганин с ним заодно. К тому же бериевские предложения вызвали недовольство как среди членов Президиума ЦК, так и среди местных партийных и советских руководителей. В конце концов, Георгий Максимилианович решил сдать Берию, надеясь в будущем одолеть Хрущева с помощью "старой гвардии" — Молотова, Кагановича, Ворошилова, в последние годы сталинского правления находившихся в загоне. Неслучайно сразу после смерти диктатора по инициативе Маленкова, Ворошилов и Каганович получили важные назначения, а Молотов был произведен в первые заместители Председателя Совета Министров. Кроме того, Маленков учитывал, что его человек, С.Н. Круглов, остается у Берии заместителем и после падения Лаврентия Павловича имеет все шансы возглавить МВД.
Но нельзя исключить, что процитированный выше разговор с Маленковым Хрущев просто выдумал постфактум, чтобы убедить читателей, будто заговор против Берии возник лишь в ответ на его "антипартийные действия". Не менее вероятна и другая версия: Хрущев и Маленков сразу же после смерти Сталина задумали избавиться от Берии, и все дальнейшие события развивались по заранее запланированному ими сценарию. И если разговор Хрущева и Маленкова был, то еще су гроба Сталина.
Хрущев в мемуарах утверждает, что после беседы с Маленковым им удалось на очередном заседании Президиума провалить предложения Берии. Документальных подтверждений этому нет. Не исключено, что Никита Сергеевич этот эпизод придумал, чтобы его и других членов Президиума действия не выглядели как простой заговор против Берии. вот, мол, сперва покритиковали Лаврентия Павловича за неправильные предложения, а он не только не образумился, а стал переворот готовить. Ясное дело, пришлось арестовать мерзавца. В действительности же заговорщику, наоборот, надо было скрывать свои истинные чувства к могущественному шефу МВД до самого последнего момента.
Убедив Маленкова, Хрущев, по его словам, стал склонять выступить против Берии других членов Президиума ЦК. Вот как он описывает этот деликатный процесс в мемуарах: "Мы видели, что Берия стал форсировать события. Он уже чувствовал себя над членами Президиума, важничал и даже внешне демонстрировал свое превосходство. Мы переживали очень опасный момент. Я считал, что нужно срочно действовать, и сказал Маленкову, что надо поговорить с другими членами Президиума по этому поводу. Видимо, на заседании такое не получится, и надо с глазу на глаз поговорить с каждым, узнать мнение по коренному вопросу отношения к Берии. Маленков тоже согласился: "Пора действовать"…
Приехал я к Ворошилову в Верховный Совет, но у меня не получилось того, на что я рассчитывал. Как только я открыл дверь и переступил порог его кабинета, он очень громко стал восхвалять Берию: "Какой у нас товарищ Хрущев, замечательный человек Лаврентий Павлович, какой это исключительный человек!" Никита Сергеевич решил, что как-то неудобно после таких слов сразу же агитировать Ворошилова поскорее убрать из руководства "замечательного человека", и отложил разговор до более подходящего момента. Зато с Молотовым осечки не было. Вячеслав Михайлович и раньше не жаловал Лаврентия Павловича, не без основания видя в нем опасного конкурента (вспомним хотя бы историю с атомной бомбой). Поэтому идею уничтожить Берию встретил с энтузиазмом. Только поинтересовался, а что думает Маленков. Хрущев успокоил его: "Я разговариваю сейчас с тобой от имени и Маленкова, и Булганина". Тогда Молотов совсем воспрянул духом. Остальные члены Президиума тоже не заставили себя долго уговаривать, только задавали сакраментальный вопрос: "А как Маленков?" Ворошилов согласился после того, как с ним поговорил Георгий Максимилианович, перед самым заседанием Президиума Совета Министров, на котором собирались арестовывать Берию. Тогда рже Хрущев обработал Микояна, у которого, по словам Никиты Сергеевича, с Берией существовали "наилучшие отношения, они горой стояли друг за друга". Анастас Иванович ответил дипломатично: "Берия действительно имеет отрицательные качества, но он не безнадежен, в составе коллектива может работать" Хрущев решил, что осторожный Микоян все равно задуманному помешать не сможет. Анастас Иванович спокойно поехал на аэродром встречать вернувшегося из ГДР Берию. Микоян не стал предупреждать старого друга об опасности, а повторил заученную со слов Хрущева и Маленкова байку о том, будто собирается экстренное заседание Президиума Совмина по германским делам.
Иногда высказываются предположения, что в самый последний момент Лаврентий Павлович заподозрил, что против него готовится какая-то гадость со стороны "дорогих товарищей" из Президиума ЦК, и попытался принять какие-то меры предосторожности. Публицист Кирилл Столяров, одним из первых попытавшийся объективно взглянуть на деятельность "лубянского маршала", задается вопросом: "Чувствовал ли Берия приближение своей гибели? Предпринимал ли какие-либо шаги с целью обезопасить себя, ответить ударом на удар? Архивные документы дают основание полагать, что в самый последний момент Берия ощутил эту опасность, но было уже поздно".
И далее, основываясь на материалах дела уже знакомого нам замминистра внутренних дел Грузии Ш.О, Церетели, Столяров сообщает: "В последних числах июня 1953 года, поздней ночью, в спальне раздался телефонный звонок. Лежащий на кровати человек поднял трубку и сонным голосом назвал себя: "Церетели". — "Докладывает полковник Ковалевский… Шалва Отарович, из Москвы позвонил генерал армии Масленников. Он срочно просит вас связаться по "ВЧ"…
Церетели… проследовал к аппарату правительственной связи и велел соединить его с Москвой. Несколько минут спустя он услышал голос Масленникова: "Шалва Отарович, я только что вышел из кабинета Берии, — объяснил Масленников. — Лаврентий Павлович велел тебе первым же самолетом вылететь в Москву"…
Однако в Москве Масленников не принял Церетели, сославшись на крайнюю занятость. А на следующий день в Министерстве внутренних дел СССР открыто заговорили об аресте Берии". Вскоре арестовали Церетели.
Столяров склонен полагать, что Берия срочно собирал верных людей в столицу, пытаясь предпринять какие-то контрмеры против готовившегося против него заговора Однако в действительности Церетели и других бериевцев из Грузии в ночь с 25 на 26 июня вызвали в Москву только затем, чтобы было легче их арестовать. А то вдруг, узнав боб аресте шефа, они попытаются уйти в Турцию! Второго Люшкова Хрущев, Молотов и Маленков не хотели.
В том, что людей Берии просто заманили в ловушку, убеждает рассказ генерал-лейтенанта С.С. Мамулова диссиденту Р.О. Пименову. Степан Соломонович был очень близким к Берии человеком и возглавлял в июне 53-го отдел партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК компартии Грузии. И вот что он поведал сокамернику по Владимирской тюрьме: "В июне 1953 был послан Берией с некой инспекцией парткадров для подготовки внеочередного XV съезда КП Грузии… Не успел он прибыть в Грузию, как его настигла телеграмма от имени Берии — подложная — с приказом срочно вернуться. Выходя из самолета на военном аэродроме, он попал в объятия своего фронтового друга, тоже генерала: "Сколько лет! Вот радость-то встретиться!" — но из объятий вырваться уже не смог, ибо к двум генеральским рукам присоединилось несколько пар неизвестных, в первую очередь лишивших его пистолета".
Если заместитель Берии И.И. Масленников действительно в разговоре по ВЧ вызвал Церетели в Москву, то тем самым он, возможно, спася себя от того, чтобы быть осужденным вместе с Лаврентием Павловичем. Впрочем, разговор по ВЧ мог быть и художественной фантазией К.А. Столярова, а в действительности Ш.Он Церетели, быть может, вызвали в столицу из Тбилиси, как и Мамулова, подложной телеграммой.
Для ареста Берии привлекли военных. Впоследствии участвовавшие в этой акции маршалы Г.Кб Жуков и К.С. Москаленко по-разному рассказывали, как брали Берию. Каждый стремился приписать себе главную роль. Кому же верить? Неожиданное подтверждение правоты одного из маршалов пришло от Маленкова при обстоятельствах, исключавших неискренность с его стороны.
