Александр Островский - Расстрел «Белого дома». Черный Октябрь 1993 года
Как Кремль сеял панику
Если верить А. С. Куликову, он разгадал «дьявольский план» организаторов митинга на Октябрьский площади в 14.30 и только тогда понял, как нужно действовать. На самом деле ничего неожиданного для командующего внутренними войсками МВД в 14.30 не произошло. Зачем же ему понадобилось искажать факты?
Чтобы внушить читателям, будто бы произошедшее днем 3 октября развитие событий оказалось для МВД неожиданным, а поэтому оно не смогло остановить демонстрантов на пути к Белому дому, сохранить его блокаду, удержать в своих руках гостиницу «Мир» и мэрию.
В действительности, как мы видели, Б. Н. Ельцин и его окружение не были захвачены врасплох и начали активно действовать уже в 12.00–16.00. Предпринятые усилия задержать демонстрантов на пути от Октябрьской площади к Белому дому представляли лишь имитацию подобных действий. Оцепление вокруг Белого дома было сознательно ослаблено, а затем фактически снято. МВД само вывело своих людей из гостиницы «Мир» и из мэрии.
Если учесть, что только в пятом часу в окнах мэрии появился свет, можно утверждать, что оперативный штаб ГУВД Москвы перевели оттуда в другое место задолго до этого. Ю. Г. Федосеев пишет, что связь со штабом в гостинице «Мир» была утрачена в 15.30.
М. М. Мусин утверждает, что «Объединенный штаб МВД и ВВ в гостинице „Мир“» утратил связь с В. Ф. Ериным и «начал разбегаться» в 14.10, когда никакой угрозы ни одному, ни другому штабу еще не было[2232].
Согласно версии, развиваемой А. С. Куликовым в его мемуарах, “к 16.00. довольно внушительная часть столицы правоохранительными органами не контролировалась”[2233]. А перед этим, то есть до 16.00, позвонил его заместитель генерал Анатолий Романов и сообщил, что на сторону парламента перешла Софринская бригада оперативного назначения ВВ МВД России во главе с ее командиром полковником В. А. Васильевым[2234].
Насколько же «внушительной» была та часть города, над которой МВД утратило контроль к 16.00? Это небольшая часть Садового кольца от Октябрьской площади до Калининского проспекта и территория вокруг «Белого дома», которые не составляли даже десятой доли процента всей территории столицы.
Как мы теперь знаем, Софринская бригада не переходила на сторону парламента и в «Белом доме» оказалось лишь около 150 ее солдат, которые почти сразу же после того, как их «героический» переход на сторону парламента засняли теле – и кинооператоры, вместе с командиром бригады полковником В. А. Васильевым ушли от стен Дома Советов.
А поскольку маловероятно, чтобы командующего внутренними войсками неверно информировал его заместитель, вероятнее всего, читателей дурачит А. С. Куликов. Для чего?
А для того, чтобы объяснить свои действия в тот день.
В связи с тем, что солдаты дивизии имени Дзержинского до этого находились в Москве в основном без оружия, А. С. Куликов принял решение вывести ее подразделения из Москвы в пункт постоянной дислокации, там вооружить и вернуть в столицу на броне. Далее А. С. Куликов красочно расписывает, как он связался с В. Ф. Ериным и, несмотря на его возражения, сумел убедить в необходимости подобного шага[2235].
Когда В. Ф. Ерин и А. С. Куликов приняли согласованное решение о выводе внутренних войск из города, пишет А. С. Куликов, об этом сразу же «было сообщено президенту страны». Следовательно и об этом факте Б. Н. Ельцин был информирован до звонка М. И. Барсукова[2236]. А значит, с его ведома была оставлена гостиница «Мир», в которой находился ВКП ГУК ВВ, и без боя брошена мэрия, где размещался ВКП ГУВД города Москвы.
«Это, – пишет о выводе из столицы дзержинцев А. С. Куликов, – был сильный и продуманный ход, авторство которого, к тому же, никем не могло быть присвоено»[2237].
Да, это был «сильный и продуманный ход». Он сразу позволил обвинить сторонников парламента и в штурме гостиницы «Мир», и в штурме мэрии.
Но сделанный ход имел и другую цель.
Даже если допустить, что в городе не было больше необходимых сил (а они имелись и в гораздо большем количестве, чем дзержинцы), зачем нужно было выводить солдат внутренних войск в места их прежней дислокации, там вооружать, сажать на броню и после этого возвращать в Москву? Разве нельзя было отдать приказ немедленно доставить в Москву оружие и бронетехнику для этих самых солдат? Или же немедленно ввести в Москву на броне новые вооруженные части внутренних войск, а невооруженные вернуть обратно? Ведь и первое, и второе требовали, как минимум, в два раза меньше времени.
В чем же тогда заключалась сила и продуманность предложенного А. С. Куликовым хода? А в том, что он рождал панические настроения и позволял говорить о возможности победы мятежа.
«Когда войска, одетые в форму милиции, покидали Москву, – пишет сам же А. С. Куликов, – у многих сложилось впечатление, что все рухнуло, а управление потеряно безнадежно”[2238].
Мы не знаем точно, когда именно был отдан такой приказ, однако, по свидетельству самого А. С. Куликова, в 16.05 дзержинцы уже двигались походным маршем за город и были «на шоссе Энтузиастов и Горьковском шоссе»[2239].
Если принять во внимание, что от «Белого дома» до шоссе Энтузиастов не менее 5 км. и взять среднюю скорость 60 км/час, получится, что к 16.05 дзержинцы находились в пути, как минимум, 5 минут. Возьмем еще 5 минут на сбор и 5 минут на переговоры А. С. Куликова с В. Ф. Ериным. И тогда окажется, что решение отправить дзержинцев в пункт постоянной дислокации возникло у командующего внутренних войск никак не позднее 15.50, т. е. еще до того, как А. В. Руцкой закончил свою речь на митинге у «Белого дома».
О том, что принятое решение имело провокационный характер, свидетельствует телефонный разговор, который состоялся в 16.00–16.15 между Львом Пономаревым и заместителем министра государственной безопасности Евгением Савостьяновым:
Савостьянов: «Мэрия взята».
Пономарев: «А что делало оцепление?»
Савостьянов: «Оно перешло на сторону народа».
Пономарев: «Что? ОМОН перешел?»
Савостьянов: «ОМ СДОН».
Пономарев: «А дивизия Джержинского?»
Савостьянов: «Тоже перешла».
Пономарев: «А что вы намерены делать?»
Савостьянов: «У нас никаких приказов нет».
Пономарев: «А есть у вас какие-нибудь верные части в Москве или поблизости?».
Савостьянов: «Нет никаких частей».
Пономарев: «Где президент?»
Савостьянов: «Точно не знаю»[2240].
Ситуация, хоть стреляйся, хоть вешайся.
Как известно любая власть даже в самой критической ситуации стремится скрыть от своих граждан реальное положение дел. В данном случае все было наоборот. Заместитель министра государственной безопасности рисовал картину совершенно далекую от действительности. Как мы знаем, к 16.00 мэрия еще не была захвачена сторонниками парламента, никакой «ОМ СДОН» на сторону Верховного Совета не переходил, дивизия имени Дзержинского продолжала хранить верность Б. Н. Ельцину, московский гарнизон – тоже.
И Е. Савостьянов все это хорошо знал.
Может быть, он втайне сочувствовал «Белому дому» и подыгрывал ему? Но тогда бы на следующий день он лишился своего портфеля. Этого не произошло. Значит, нагнетание страстей входило в тактику власти.
Как сообщалось в печати, Л. А. Пономарев звонил Е. Савостьянову в присутствии членом Координационного Совета «Демократической России»[2241]. Поэтому приведенный разговор сразу же получил огласку. Касаясь этого эпизода, Р. И. Хасбулатов пишет, что об услышанном Л. А. Пономарев тут же «растрезвонил» «всем, кому только мог»[2242].
Тем временем, если верить, члену Президентского Совета, генеральному директору РГТРК Кириллу Борисовичу Игнатьеву, «около 16.30» в Останкино «на площадь перед АСК-1 на нескольких машинах подьехали боевики и попытались проникнуть в здание. Но там наткнулись на довольно большое количество вооруженных людей»[2243].
Никаких сведений о причастности «Белого дома» к подобной операции обнаружить не удалось. Поразительно и то, что факт подобного нападения не стал тогда же достоянием гласности: о нем ничего не сообщили ни телевидение, ни радио. Не фигурировал он позднее и на следствии. Это дает основания думать, что данный эпизод – или неудачная провокация, или же сознательная дезинформация.
3 октября А. Б. Чубайс находился за городом. В лесу от «случайного» прохожего он услышал о том, что в Москве что-то происходит[2244], поэтому немеделенно бросился туда и прибыл в Госкомимущество «часам к четырем или к пяти», после чего отправился к Е. Т. Гайдару на Старую площадь. Деталь очень важная: если Анатолий Борисович прибыл в свой офис к пяти часам, это могло быть после того, как в 16.00 в новостях появилась информация о прорыве блокады Белого дома, а если к четырем, получается, что заранее!
