Генрих Штоль - История Древней Греции в биографиях
Спартанская конница скоро была подавлена превосходной фиванской конницей и отброшена на правый фланг собственной своей боевой линией. Происшедшее от этого замешательство еще более увеличилось, когда Эпаминонд повел атаку густой массой латников. Но спартанцы были знатоками в искусстве восстанавливать отброшенные и расстроенные ряды свои и потому вскоре начали опять строиться и развертывать свой фронт, чтобы окружить Эпаминонда с левой стороны. Тогда вовремя подоспел Пелопид со священным отрядом и напал на них с такой стремительностью, что они не имели времени опомниться и стать в боевой порядок. «Еще один шаг вперед!» — взывает к своим Эпаминонд, и они неудержимым натиском проникают в ряды спартанцев. Вскоре царь Клеомврот низвергнут в горячем бою и кругом его падает цвет спартанских воинов. Трупы громоздились на трупы, замешательство увеличивалось все более и более; наконец спартанцы уступили поле битвы и в полном бегстве поспешили к своему лагерю. Их левое крыло последовало этому примеру, не приняв деятельного участия в сражении. Когда лакедемоняне переступили ров своего лагеря, они опять стали твердой ногой и многие из них требовали нового нападения, чтобы воспрепятствовать фиванцам взять трофеи и с оружием в руках собрать оставшиеся на поле сражения трупы своих падших товарищей. Но так как на поле битвы легло 1000 лакедемонян, в том числе 400 спартанцев, а союзники показывали мало охоты возобновлять сражение, то предводители решили воздержаться от дальнейшего нападения и просить о позволении собрать своих мертвых, что признавалось сознанием в понесенном поражении. Так как у спартанцев было обыкновение по возможности скрывать свои потери, то Эпаминонд устроил так, что каждый из союзных со Спартой отрядов убирал порознь тела своих воинов, а под конец и сами спартанцы. Таким образом, огромные потери спартанцев стали очевидными.
На полях левктрских погибло на век могущество Спарты. В конце 370 года Эпаминонд и Пелопид проникли в Пелопоннес, подступили к самым воротам Спарты, восстановили Мессинию и соединили всех врагов Спарты к общему сопротивлению. Такие результаты возможны были только при условии, чтобы виотархи, предводители войска, остались в своем звании и по истечении годового срока, на который они были назначены полководцами. Эпаминонд один принял на себя ответственность за это нарушение закона, за которое определялась смертная казнь. Когда войско вернулось с победой, полководцы призваны были к суду партией, завидовавшей их славе. Эпаминонд признал виновным одного себя и объявил о готовности своей идти на смерть, но просил только одной милости, чтобы в приговоре суда сказано было, за какие заслуги он осужден на казнь. Судьи разделились во мнениях и не могли постановить приговора. Еще в том же году, летом 369 года, Эпаминонд, снова избранный в виотархи, вторгнулся во второй раз в Пелопоннес, проложив себе путь через Исем победой над неприятельским войском, в три раза его сильнейшим. Когда осенью он возвратился в Фивы, не совершив ничего важного в Пелопоннесе, враги опять взвели на него обвинение, будто при атаке исфмийских укреплений он намеренно пощадил неприятелей. Эпаминонд считал недостойным себя оправдываться против такого обвинения и, не сказав ни слова в свою защиту, вышел из народного собрания. Народ отрешил его от должности и враги его, чтоб досадить ему, происками своими сделали то, что ему дана была низкая должность тельмарха — смотрителя за очищением улиц и болот. Эпаминонд с самоотвержением подчинился возложенным на него трудам и исправлял свою должность с полной добросовестностью. Когда вскоре, летом 368 года, послано было войско в Фессалию, чтобы освободить Пелопида и Исмения из заключения, в котором держал их Александр Ферейский, Эпаминонд отправился туда как простой воин. Но войско, благодаря неспособности полководцев, приведено было в такое крайнее положение, что принуждено было поспешно обратиться назад; боялись даже, что оно погибнет на пути. Тогда воины передали Эпаминонду главное начальство, и он спас войско мудрыми своими распоряжениями и привел его в Фивы без больших потерь. Вслед за тем отправили его в Фессалию во главе нового отряда и он освободил обоих друзей своих.
Получив снова прежнее почетное положение в Фивах. Эпаминонд предпринял в 367 году третий поход в Пелопоннес, чтобы принудить спартанцев и союзников их к принятию условий мира, к которым Пелопид склонил персидского царя. Он заставил Ахаию присоединиться к фиванскому союзу, но фиванцы, недовольные его кроткими, примирительными мерами, отменили их и испортили все начинания Эпаминонда. В это время афиняне находились в союзе со Спартой и в открытой вражде с Фивами. Чтобы лишить их господства на море, которое они снова приобрели в последние годы, Эпаминонд выхлопотал у народа разрешение построить сто судов и корабельную верфь. Когда флот был снаряжен, Эпаминонд новел его на парусах, отбросил афинский флот, который хотел воспрепятствовать выходу его в море, и принудил значительнейшие приморские города — Родос, Хиос и Византию — отложиться от Афин (363). Таков был важный результат его деятельности в короткое время; следствием этого была поздняя так называемая союзная война, в которой Афины снова утратили свое морское владычество.
Четвертый поход свой в Пелопоннес предпринял Эпаминонд весной 362 года, когда ахейцы, элейцы и часть Аркадиев опять вошли в союз со Спартой. После неудачного нападения на Спарту он перенес войну к стенам преданной спартанцам Мантинеи, перед которой с 30000 человек пехоты и 3000 всадниками вступил в сражение с Агесилаем, войско которого состояло из 20000 пехоты и 2000 человек конницы. Поставив свое войско в боевой порядок: фиванцев и аркадцев на левом крыле, аргивян — на правом, а в центре — прочих союзников, — Эпаминонд, чтоб обмануть неприятеля, неожиданно повернул к лежавшим с западной стороны против лагеря неприятельского войска горам Тегейским. Это движение заставило неприятеля предположить, что в этот день он не начнет нападение, и потому спартанцы предались беспечности, Но когда он внезапно повел своих воинов на приступ, спартанцы пришли в крайнее замешательство. Одни поспешили на свои места, другие начинали только строиться; здесь только еще седлали лошадей, там воины надевали на себя латы. Все, казалось, более ожидали поражения, чем надеялись на победу. Эпаминонд повел своих ратников на неприятельскую линию, подобно тому как корабль передней оконечностью своей врезается в бок другого судна. Снова, как при Левктрах, он сосредоточил все свои силы на левом фланге, чтобы прорвать и раздвоить массу неприятеля, между тем как остальные войска его, расположенные кривой линией, стояли вдалеке от врага и от места схватки. Левая сторона главных сил его была прикрыта густой колонной всадников, смешанной с легковооруженной пехотой. Вблизи от левого крыла неприятелей, где стояли афиняне, он занял некоторые высоты, чтобы удерживать их опасением быть атакованными с тыла и не допустить к подаче помощи правому флангу. Эпаминонд направил свое нападение против правого крыла, где стояли спартанцы с союзными аркадцами. Неприятельская фаланга была прорвана, и все войско обратилось в бегство; но победитель Эпаминонд получил копьем в грудь смертельную рану. Агесилай, говорят, приказал своим воинам метить копьями преимущественно в Эпаминонда. Падение его распространило такое смущение между фиванцами, что латники остановились, как пораженные громом, и не преследовали бегущих неприятелей, а всадники, пустившиеся в погоню за ними, обратились назад, испуганные, как будто побежденные. Напротив того, сражавшиеся вблизи их легкие отряды, одержавшие вместе с конницей верх над неприятелем, встретились с левым неприятельским крылом и сильно пострадали при схватке с афинянами. Эпаминонд, еще с признаками жизни, с концом копья в груди, был перенесен в лагерь с поля битвы. Врачи объявили, что он должен умереть, как только вынуто будет железо из груди. Он положил руку на свою рану, пристальным взором следил за сражающимися и спросил о своем щите, который был потерян им в пылу битвы. Когда ему принесли щит и возвестили победу фиванцев, он сказал: «Теперь время умереть!» — вырвал железо из груди и умер, ясный и спокойный, с сознанием, что стремился к великому и великое совершил. Он был предан земле в том месте, где началось сражение; надгробный камень, с изображением его щита и с виотийской надписью, указывал на могилу великого полководца. Спартанцы, мантинейцы и афиняне спорили между собой о чести убиения героя. Спартанцы называли соотечественника своего Антикрата, ранившего, по их мнению, Эпаминонда, — и прославили его с потомством. Мантинейцы приписывали эту честь своему гражданину Махериону, афиняне — Гриллу, сыну историка Ксенофонта. После сражения каждая из сторон присваивала себе победу, но лакедемонцы первые начали просить о поднятии с поля битвы своих падших воинов.