Константин Федин - Необыкновенное лето (Трилогия - 2)
Он развернул карту Волги, и тотчас с удивительной живостью увидел, как Аночка клонилась над этой картой, следя за его пальцем, и как он старался привлечь ее внимание к действиям на юге, чтобы она не подняла голову на север. Теперь он подогнул южную половину вниз.
Но начали не с карты. Дибич рассказал, чем была в действительности рота, аттестованная, как "может, и не плохая". Красноармейцы не закончили даже ускоренной подготовки, старых солдат среди добровольцев числилось меньше половины, люди нуждались в одежде, сапогах, винтовок не хватало. Стали составлять списки потребного оружия, снаряжения, обмундирования, провианта. Когда подсчитали, сколько времени нужно на сборы, и выяснилось, что не меньше трех суток, Кирилл сказал:
- Плохо у нас получается. Мы должны это дело сократить вдвое.
- То есть как?
- А так, чтобы послезавтра на рассвете выступить.
- Я готов хоть сейчас выступить, да с чем? Палок в лесу нарезать - и то время надо. А тут придется каждую щель по цейхгаузам облазить.
- Придется проворнее лазить.
- И так мы с вами чуть не на минуты все рассчитали.
- Пересчитаем на секунды.
- Легко сказать. Я не первую роту сколачиваю.
- Наша рота особого назначения.
- Тем основательнее ее надо снабдить.
Кирилл посмотрел на Дибича тяжелым взглядом из-под осевших на переносье бровей.
- Вот что, Василий Данилович. Условимся, что бой уже начался. А в бою ведь у нас разногласий не будет, правда?
- Тут не разногласия, а простая арифметика.
- Значит, простая непригодна. Пересчитаем по арифметике особого назначения. Я беру на себя самое трудное. Что, по-вашему, труднее всего получить?
- Два пулемета нужно? Связь нужна? А попробуйте раздобыть провод.
- Хорошо. Попробую. Связь будет за мной. Срежу, на худой конец, вот этот аппарат, - сказал Кирилл, вдруг зачем-то стукнув ладонью по телефону.
- Один аппарат - еще не связь, - возразил Дибич.
- Найдем сколько надо. Дальше что?
Они перебрали и перечеркали свои списки, разделили между собой намеченную работу и взялись за карту.
Роте предстояло идти по большаку на Вольск и оттуда на Хвалынск. Это составляло двести двадцать верст. Дибич клал на весь марш пятеро суток, с привалами и ночлегами. На хорошем пароходе передвижение отняло бы день. Но все суда были брошены на южную операцию и пароход мог подвернуться только случайно. Поэтому Извеков предложил следовать на Вольск поездом (что больше чем удваивало путь до этого города, но сокращало время), а остаток дороги до Хвалынска - маршем. Такой комбинированный переход занял бы трое суток.
- Если не подведет чугунка, - сказал Дибич. - Пары-то разводят дровишками.
- Нарубим, - сказал Извеков.
- И если Миронов не двинет от Пензы на юг и не перережет железную дорогу где-нибудь под Петровском.
- А для чего нас посылают? Будем драться там, где встретим противника.
- Нас посылают в Хвалынск. В Петровск пошлют других. Мы обязаны выполнить свою часть задачи.
- Задача в том, чтобы переломать врагу ноги, а на какой станции мы их переломаем - не существенно.
- Напрасно так думать. Большая разница - кто кому навяжет бой, кто выберет время и место боя. Мы имеем дело с конницей. И она уже выступила. А мы будем готовы к маршу только на третьи сутки. Нас легко предупредить.
- Не на третьи, - поправил Кирилл, - а через полтора суток. И у нас больше шансов не быть предупрежденными, а предупредить самим, если мы перебросим роту по железной дороге.
- У меня нет возражений. Все равно неизвестно, что будет через трое или двое суток, - проговорил Дибич очень тихо и замолчал.
Неожиданно он побледнел и сказал с волнением:
- Вы начали о разногласиях. Давайте договоримся сразу. Вы мне доверяете или нет? Если нет, то не теряйте времени - вам нужен другой командир.
- Я вам доверяю, - спокойно ответил Кирилл.
- Вполне?
- Вполне.
- Благодарю. Тогда еще вопрос. Кто из нас будет командовать?
- Вы.
- Я хочу знать - не кто будет поднимать цепь в атаку, а кто будет определять тактику боя, я или вы?
- Мы вместе.
- Это значит, что я обязан присоединяться к тому, как вы решите, да?
- Нет. Это значит, что мы оба будем вникать в убеждения друг друга и находить согласие. Притом я потребую к себе такого же полного доверия, какого вы требуете к себе.
- А в случае расхождений?
Дибич глядел на Кирилла разожженными нетерпением глазами, все еще бледный, и Кирилл вспомнил, каким увидел его в этом кабинете первый раз больного, измотанного судьбой и противящегося ей изо всех своих остаточных сил.
- Вы в Красной Армии, - ответил он, - устав ее не тайна. Но вряд ли между нами возможны расхождения. Во-первых, я не сомневаюсь в превосходстве ваших военных познаний и буду полагаться на них. А во-вторых, у вас ведь одинаковые со мной цели.
Кирилл подвинулся к нему и тепло досказал:
- Вы меня простите, я никогда не заставлю страдать ваше самолюбие.
Дибич, вспыхнув, махнул рукой.
- Я заговорил не потому... Просто чтобы раз навсегда... И чтобы к этому не возвращаться. Чтобы вы знали, что я ставлю на карту жизнь.
- На карту? - воскликнул Кирилл. - Зачем? Мы не игроки. Ваша жизнь нужна для славных дел.
- Я понимаю, понимаю! - отозвался Дибич с таким же порывом. - Я хотел, чтобы вы знали, что я во всем буду действовать только по убеждению, и никогда из самолюбия или еще почему... Так что если я с вами разойдусь в чем, то...
- Но зачем, зачем же расходиться? - сказал Кирилл, поднявшись и вплотную приближаясь к Дибичу. - Давайте идти в ногу.
- Давайте, - повторил за ним Дибич, - давайте в ногу.
Они улыбались, чувствуя новый приток расположения друг к другу и радуясь ему, как всякому вновь открытому хорошему чувству.
- Я вот еще что придумал, - сказал Кирилл. - Ежели какая непредвиденная задержка в наших сборах, то вы отправляетесь с эшелоном, а я доделываю здесь необходимое и нагоняю роту в Вольске, на автомобиле.
- Откуда же автомобиль?
- А это я тоже беру на себя.
- Ну, я вижу, с таким снабженцем, как вы, не пропадешь! - засмеялся Дибич.
Уже когда он уходил, Извеков задержал его на минуту.
- Я хотел спросить, что это за человек - Зубинский, вы не знаете? Военком дает нам его для связи.
- Бывший полковой адъютант. Форсун. Но исполнительный, по крайней мере - в тылу.
- Ты, говорит военком, будешь за ним, как за каменной стеной.
- Ну, если уж прятаться за каменную стену... - развел руками Дибич.
- Так как же, брать?
- Людей нет. По-моему - надо взять.
С этого момента начались стремительные сборы в поход. Это были ночи без сна и день, казавшийся ночью, как сон - когда спешишь с нарастающей боязнью опоздать и все собираешь, собираешь вещи, а вещей, которые надо собрать, остается все больше я больше, словно делаешь задачу по вычитанию, а уменьшаемое растет и растет.
Зубинский носился по улицам на отличном вороном жеребце, в английском, палевой кожи, седле. Он был прирожденным адъютантом, любил выслушивать приказания, выполнял их точно и с упоением, доходившим до жестокости. Он покрикивал на всех, на кого мог крикнуть, сажал под арест, кого мог посадить, действовал именем старших с необычайной легкостью, как будто все, у кого он был под началом, в действительности ему подчинялись или состояли у него в закадычных приятелях. Перехваченный щегольской портупеей, в широком, как подпруга, поясе, со скрипучей кобурой маузера на бедре, он был под стать своему жеребцу. Не зная ни секунды передышки от трудов, он не уставал холить свою будто нарисованную внешность: разговаривая, он чистил ногти; на полном скаку лошади сдергивал фуражку и поправлял напомаженный пробор; расписываясь в бумагах, проверял свободной рукой пуговицы френча и пряжки своей гладко пригнанной сбруи. И походя он все чистился, отряхивался, одергивался, точно перед смотром.
- Да, молодой человек, - внушал он каптенармусу, который был по меньшей мере старше его в полтора раза, - если цейхгауз не отгрузит мне пятьдесят подсумков к тринадцати часам ноль-ноль, то вы через ноль-ноль минут сядете за решетку на сорок восемь часов ноль-ноль! Это так же точно, как то, что мы живем при Советской власти.
Свои угрозы он с удовольствием приводил в действие, его с этой стороны знали, и он достигал успехов. Полезность такого человека в определенных обстоятельствах была очевидна.
В канун выступления роты Извеков решил навестить мать, чтобы проститься. Он велел ехать по улице, где жили Парабукины. Он думал только взглянуть на ту дорогу, которой недавно прошел под руку с Аночкой.
Машина гнала перед собой белый свет, засекая в воздухе неровную волну дорожных выбоин, и полнолунно озаряла палисадники. Деревья словно менялись наскоро местами. Кирилл не узнавал, но угадывал очертания кварталов. Вдруг он тронул за локоть шофера и сказал - "стоп".
Один миг он будто колебался, потом распахнул дверцу и выпрыгнул на тротуар.
