Андрей Буровский - Правда о «золотом веке» Екатерины
Современные средства транспорта сделали мир маленьким… а средства связи — еще меньше.
В XVIII столетии мир субъективно был гораздо больше современного. Не потому, конечно, что изменились размеры земного шара, а потому, что изменились способы передвижения, средства связи.
До появления паровоза, парохода средство передвижения было одно и то же и в римские времена, и в XVIII веке — лошади. Максимальная скорость передвижения — это скорость скачущего коня: порядка 15—20 километров в час, но это на коротком отрезке. Сильный человек может скакать часов по 10, по 15 в сутки, меняя коней. В 1796 году, когда умерла Екатерина, правительственный курьер проскакал от Петербурга до Иркутска — самого отдаленного губернского города Российской империи — 6 тысяч верст за 34 дня.
Но это — скорость передвижения сильного, молодого мужчины, который везет важную государственную новость, выкладывается весь, рвется из всех сухожилий. И на которого работает весь правительственный аппарат, вся система тогдашней связи.
Но если ехать не одному, ехать с семьей, брать с собой необходимое для жизни? Это в наше время мы садимся в поезд, удобно откидываемся на спинку кресла в самолете. Строго говоря, не мы едем, а нас везут. Вот в XVIII столетии надо было именно ехать, самому пожирать расстояние. Если ехать с семьей, с детьми, пусть даже в удобном возке и с запасами на все случаи жизни, тогда те же самые 15—20 верст сделаешь уже за целый день. Из черноземных уездных городков помещики осенью выезжали в Москву и ехали по две, по три недели, покрывая за этот срок от силы 400 верст, а часто и намного меньше.
Конечно, к тому времени изобрели еще одно средство передвижения — океанский корабль с несколькими мачтами, с целой системой парусов, размерами от футбольного поля до носового платка. Живая лошадь устает, ей надо давать отдохнуть. Корабль из дерева и парусины бежит себе в волнах, на раздутых парусах хоть 24 часа в сутки — был бы ветер попутный. И даже если ветер не попутный, корабль может идти галсами — под углом к встречному ветру. Но даже там, где морские пространства уже соединяли, а не разлучали людей, передвигались все же очень медленно: из Америки в Европу плыли порядка полутора месяцев. Из Британии в Индию — не меньше двух, и это считалось еще очень, очень быстрым.
По континентальным просторам Российской империи, по понятным причинам, не плавали на кораблях. Россия в XVIII веке была раз в 30, в 40 «медленнее» современной и во столько же раз субъективно больше.
Возникал эффект, который в наши дни существует только для космических объектов: когда из–за громадности расстояния мы видим разные звезды и даже галактики в разное время. Ведь от Солнца свет идет всего 8 минут, от большинства видимых звезд — от 5—6 до 200 лет, а от некоторых галактик — по 300 миллионов лет, по миллиарду. И очень может быть, мы видим свет уже несуществующих звезд.
А тогда, в XVIII веке, такая разновременность оказывалась чем–то совершенно обычным, и в масштабах матушки Земли и даже одного государства: Урал подчинялся указам уже мертвой Екатерины 10 дней, Сибирь — и по месяцу, и больше.
Из Москвы в Петербург ехали неделю — ив Петербурге «свежая» новость из Москвы оказывалась уже недельной давности, а из Поволжья даже очень важная новость, скажем, о восстании Пугачева могла идти и две недели, и три… «Московские ведомости» за 25 мая 1799 года печатали столичные известия за 19 мая, из Италии — апрельские, а из Нью–Йорка — мартовские. Новости из Нью–Йорка, впрочем, приходили в Петербург быстрее, чем с Камчатки или из Русской Америки. С Камчатки ехали до Петербурга два года. В 1848—1849 годах капитан транспорта «Байкал» Геннадий Иванович Невельской доказал, что возить грузы на Камчатку кораблями выгоднее, чем сухопутным путем. Он вез необходимое для камчатских жителей «всего» восемь месяцев, а посуху везли два года.
Так же точно жил и весь мир, вовсе не только Россия. В январе 1786 года Александр Гумбольдт очень радовался, получив известия из Перу, — совсем свежие сведения об очередной войне с индейцами — всего лишь девятимесячной давности. В 1848 году американцы начали заселять Калифорнию, но до 1860–х годов, когда построили железные дороги, в Вашингтоне узнавали о событиях в Калифорнии только через 2—3 месяца. Знаменитый марш мормонов до будущего штата Юта в 1837 году был буквально путем в неизведанное. Об этих приключениях узнавали через четыре–шесть месяцев.
Из–за такой медленности не праздновали и Нового года: для большей части населения страны празднование и не получилось бы, причем по самой прозаической причине — потому что у них не было часов. Но и в домах образованных людей, у которых часы были… как, какими средствами можно было бы согласовать стрелки часов в пределах хотя бы одного города?! Нет, ну в городе можно было ударить в колокола… А как согласовать стрелки часов в нескольких городах империи — в Петербурге, Киеве, Харькове, Армавире, Мариуполе? Люди вынужденно жили в гораздо более приближенном времени, чем мы с вами. Да и не придавали в те века значения таким мелким отрезкам времени — часам, минутам, секундам, жили куда неторопливее.
Чиновники получали отпуска с 24 декабря по 7 января; 24—26, в начале Рождественских праздников, и провожали старый год, а в ночь с 31 декабря на 1 января, как правило, мирно почивали. Даже 1700–е и 1800–е годы население вовсе не встречало так, как встречает сейчас рубеж столетий.
Пётр I начал править в стране, которая была еще больше — поскольку дороги находились в совершенно чудовищном состоянии. Ведь в эпоху «матушки–Екатерины» дворянство всё–таки ездило по империи взад–вперед. И с целями управления, и по собственным надобностям и интересам. А при Петре никто особенно никуда не стремился. Поставили наместника? Он и проехал по месту будущей службы, раз в два года. Время не имело особого значения. Ну, ехал он от Москвы до Армавира месяц. Ну, два месяца… Какая разница?
А скажем, до Якутска воевода ехал не месяцы, а целых три года. Первый год доезжали до Тобольска. Второй — до Иркутска. А в третий год ехали на лошадях до верховьев Лены и сплавлялись водой до Якутска.
Тут особенно заметно, как относились ко времени люди начала XVIII века. Воевода проводил в пути «туда–обратно» шесть лет активной жизни — при том, что жили в те времена заметно меньше, чем сейчас.
В конце XVIII века все же немного получше: побыстрее сообщения и империя чуть–чуть «поменьше», покомпактнее. Уже не годы, уже «всего лишь» месяцы пути отделяют курьера от Петербурга до Иркутска.
ЛЮДИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Пётр I взошел на престол страны, где жило примерно 11 миллионов человек. «Примерно» — потому что точно никто не считал, не было переписей.
Когда Екатерина II вступала на престол, население империи составляло примерно 20 миллионов челове К концу ее царствования… впрочем, тут возникают серъёзные противоречия. Н.Я. Эйдельман называет «около сорока миллионов», но в другом месте начинает говорить о «тридцати трех с небольшим». С.Г. Пушкарев называет цифру 34 миллиона. В.О. Ключевский ведет речь о 36 миллионах. Дело в том, что и тогда, и много позже империя не вела переписей всего населения.
Регулярные переписи производились в США с 1790 года. В Швеции — с 1800 г.; в Британии — с 1801 г., в Норвегии — с 1815 г., во Франции — с 1831 г. В Российской империи первая (и последняя) перепись состоялась только в 1897 году.
До этого считали не население, а плательщиков податей — ревизские души. Эти ревизские души включали в списки — ревизские сказки. Каждая ревизская душа считалась наличной даже в случае смерти до следующей ревизии. На этом и основана афера Чичикова: купить крестьян, которые умерли, никакого дохода помещику не приносят, но формально по ревизии числятся. Всего ревизий в Российской империи было 10: в 1719, 1744— 1745, 1763, 1782, 1795, 1811, 1815, 1833, 1850 и 1857 годах. Если Чичиков купил «мертвые души» в 1820 году, то они числились вполне даже живыми до переписи 1833 года. Чичиков вполне мог заложить эти «души» в банк и получить кругленькую сумму.
В ходе ревизий учитывались только мужские души, и численность населения теперь устанавливается приблизительно, простым умножением на два. Но и число ревизских душ по V ревизии 1795 года Н.Я. Эйдельман называет 18,7 миллиона, а С.Г. Пушкарев и В.О. Ключевский — 16,7 миллиона. Даже эти «податные» души империя знала весьма приблизительно.
Но ведь и ревизии не охватывали все мужское и активное население Российской империи.
Кочевых инородцев включили в ревизские списки далеко не полностью: они ведь могли от переписи перекочевать. А на Севере, в Сибири и в Америке были еще инородцы «бродячие» — охотники, оленеводы, рыболовы. Был еще контингент, который не хотел быть «сосчитанным», и это не только уголовники (которых, впрочем, не худо тоже посчитать), но, скажем, и старообрядцы, относившиеся к переписям агрессивно как к попытке антихриста наложить на них диавольскую печать. Эти старались вообще никаких сведений о своем числе антихристу не сообщать.
