Сергей Соловьев - История России с древнейших времен Том 2
Константин умер 2 февраля 1218 года; летописец распространяется в похвалах его кротости, милосердию, попечению о церквах и духовенстве, говорит, что он часто читал книги с прилежаньем и делал всe по-писаному в них. После имя Константина поминается с прозванием добрый. Брат его, Юрий, стал по-прежнему княжить во Владимире.
С княжеством Суздальским по природным условиям тесно были соединены княжества Рязанское и Муромское. Князь муромский, Давыд, ходил постоянно в воле великого Всеволода, помогал ему в покорении рязанских князей; во время Липецкой битвы муромские князья с своими полками находились в войске младших Всеволодовичей. Рязанские князья были отпущены Юрием из плена в свои волости, но недолго жили здесь в мире: тот самый Глеб Владимирович, который прежде с братом Олегом обносил остальную братью пред Всеволодом III, теперь с другим братом, Константином, вздумал истребить всех родичей и княжить вдвоем во всей земле Рязанской. Мы видели причины сильной вражды между Ярославичами рязанскими в крайнем размельчении волостей; причину же братоубийственного намерения Владимировичей, почти единственного примера между русскими князьями после Ярослава, можно объяснить из большой грубости и одичалости нравов в Рязани, этой оторванной, отдаленной славяно-русской колонии на финском востоке. Как бы то ни было, в 1217 году, во время съезда рязанских князей для родственного совещания, Владимировичи позвали остальную братью, шестерых князей, на пир к себе в шатер; те, ничего не подозревая, отправились к ним с своими боярами и слугами, но когда начали пить и веселиться, то Глеб с братом, вынувши мечи, бросились на них с своими слугами и половцами, скрывавшимися подле шатра: все гости были перебиты. Остался в живых не бывший на съезде Ингварь Игоревич, который и удержал за собою Рязань; Глеб в 1219 году пришел на него с половцами, но был побежден и едва успел уйти.
Мстислав, возвратившись с победою в Новгород, недолго оставался в нем: в следующем же 1217 году он ушел в Киев, оставив в Новгороде жену и сына Василия и взявши с собою троих бояр, в том числе старого посадника Юрия Иванковича; как видно, он взял их в заложники за безопасность жены и сына: так сильна была вражда сторон и возможность торжества стороны суздальской! На существование этой вражды, на существование в Новгороде людей, неприязненных Мстиславу, указывает известие, что Мстислав по возвращении в Новгород в том же году должен был схватить Станимира Дерновича с сыном Нездилою, заточить их в оковах, взявши себе богатое имение их, а в 1218 году он пошел в Торжок и схватил там Борислава Некуришинича, причем так же овладел большим имением; после, однако, все эти люди были выпущены на свободу. В том же году Мстислав созвал вече на Ярославовом дворе и сказал новгородцам: «Кланяюсь св. Софии, гробу отца моего и вам; хочу поискать Галича, а вас не забуду; дай мне бог лечь подле отца у св. Софии». Новгородцы сильно упрашивали его: «Не ходи, князь», но не могли удержать его.
Проводивши Мстислава, новгородцы послали в Смоленск за племянником его, Святославом, сыном Мстислава Романовича, но в том же, 1218 году встала смута: как-то Матей Душильчевич, связавши одного чиновника, Моисеича, убежал; беглеца схватили и привели на Городище, как вдруг пронесся в городе ложный слух, что посадник Твердислав выдал Матея князю, встало волнение: жители Заречья (ониполовцы) зазвонили у св. Николы и звонили целую ночь, а жители Неревского конца стали звонить у 40 святых, сбирая также людей на Твердислава. Князь, услыхав о мятеже, выпустил Матея, но народ уже не мог успокоиться; ониполовцы выступили в бронях, как на рать, неревляне также, а загородцы не присоединялись ни к тем, ни к другим, но смотрели, что будет. Тогда Твердислав, взглянувши на св. Софию, сказал: «Если я виноват, то пусть умру; если же прав, то ты меня оправи, господи!» - и пошел на бой с Людиным концом и с жителями Прусской улицы. Битва произошла у городских ворот, и ониполовцы с неревцами обратились в бегство, потерявши из своих Ивана Душильчевича, Матеева брата, а неревляне Константина Прокопьича, да кроме этих еще шесть человек; победители, жители Людина конца и Прусской улицы, потеряли по одному человеку, а раненых было много с обеих сторон. Целую неделю после этого побоища все были веча в городе; наконец, сошлись братья вместе единодушно и целовали крест. Но тут князь Святослав прислал своего тысяцкого на вече: «Не могу, - говорил князь, - быть с Твердиславом и отнимаю у него посадничество». Новгородцы спросили: «А какая вина его?» «Без вины», - велел отвечать князь. Тогда Твердислав сказал: «Тому я рад, что вины на мне нет никакой, а вы, братья, вольны и в посадничестве и в князьях». Новгородцы велели отвечать Святославу: «Князь! Если Твердислав ни в чем не виноват, то ты нам клялся без вины не отнимать ни у кого должности; тебе кланяемся, а вот наш посадник, и до того не допустим, чтоб отняли у него без вины посадничество». Святослав не настаивал больше, и наступило спокойствие.
В следующем году Мстислав Романович, князь киевский, прислал в Новгород сына своего, Всеволода: «Примите к себе, - велел он сказать новгородцам, - этого Всеволода, а Святослава, старшего, отпустите ко мне». Новгородцы исполнили его волю. Тою же зимою Семьюн Емин с отрядом из четырехсот человек пошел на финское племя тоймокаров, но суздальские князья, ни Юрий, ни Ярослав, не пропустили их чрез свою землю; принужденные возвратиться назад в Новгород, Семьюн с товарищами стали шатрами по полю, а в городе начали распускать слух, что посадник Твердислав и тысяцкий Якун нарочно заслали к Юрию, чтоб он не пускал их, и этими слухами взволновали город: Твердислав и Якун лишены были своих должностей, посадничество отдано Семену Борисовичу, кажется, внуку знаменитого Мирошки, а тысяча - Семьюну Емину. Но оба они и году не пробыли в своих должностях: в том же 1219 году посадничество опять отдано было Твердиславу, а тысяча - Якуну. Смуты, борьба сторон касались даже и владык: мы видели, что Мстислав с своими приверженцами свергнул владыку Митрофана как избранника Всеволодова, но по уходе Мстислава в 1218 году Митрофан возвратился из Владимира в Новгород и стал жить в Благовещенском монастыре; в 1219 году, когда преемник его, Антоний, пошел в Торжок, новгородцы провозгласили опять Митрофана своим владыкою, а к Антонию послали сказать: «ступай, куда тебе любо»; он отправился на житье в Спасонередицкий монастырь; наконец, князь Всеволод и новгородцы сказали обоим владыкам: «Ступайте к митрополиту в Киев, и кого он из вас пришлет опять к нам, тот и будет нашим владыкою». В 1220 году пришел назад архиепископ Митрофан, оправданный богом и св. Софиею, по выражению летописца. Антония же митрополит удержал у себя в чести и дал ему епископство Перемышльское.
Всеволод Мстиславич наследовал вражду брата своего, Святослава, к посаднику Твердиславу: в 1220 году он отправился по своим делам в Смоленск, оттуда проехал в Торжок, и когда возвратился в Новгород, то поднял половину его жителей на Твердислава, хотел убить его, а Твердислав был в это время болен. Всеволод пошел с Городища, где жил со всем своим двором, одевшись в брони, как на рать, и приехал на двор Ярославов, куда сошлись к нему новгородцы также вооруженные и стали полком на княжом дворе; больного Твердислава вывезли на санях к Борисоглебской церкви, куда к нему на защиту собрались жители Прусской улицы, Людина конца, загородцы и стали около него пятью полками. Князь, увидавши, что они хотят крепко отдать свой живот, по выражению летописца, не поехал на них, но прислал владыку Митрофана с добрыми речами, и владыка успел помирить обе стороны. Но Твердислав сам отказался от посадничества по причине болезни и, видя, что болезнь все усиливается, тайком от жены, детей и всей братьи ушел в Аркажь монастырь и там постригся. В преемники ему был избран Иванко Дмитриевич, как видно, сын Дмитрия Якунича.
Между тем примирение князя Всеволода с Твердиславовою стороною не было прочно; в следующем же 1221 году новгородцы показали путь Всеволоду: «Не хотим тебя, ступай, куда хочешь», - сказали они ему. Необходимым следствием изгнания Ростиславича было обращение к Юрьевичам суздальским, и вот владыка Митрофан, посадник Иванко, старейшие мужи отправились во Владимир к Юрию Всеволодовичу за сыном, и тот дал им своего Всеволода на всей их воле; после Липецкой битвы суздальским князьям нельзя было вдруг опять начать прежнее поведение с новгородцами; Юрий, как видно, был очень рад обращению новгородцев к своему племени: богато одарил владыку и других послов и прислал брата своего Святослава с войском на помощь новгородцам против чуди. Но Юрьеву сыну не понравилось в Новгороде, в том же году он тайком выехал оттуда со всем двором своим; новгородцы опечалились и отправили снова старших мужей сказать Юрию: «Если тебе неугодно держать Новгорода сыном, так дай нам брата». И Юрий дал им брата своего Ярослава, того самого, который прежде поморил их голодом. Новгородцы были рады Ярославу, говорит летописец, и когда в 1223 году он ушел от них в свою волость - Переяславль Залесский, то они кланялись ему, уговаривали: «Не ходи, князь», но он не послушал их просьбы; опять новгородцы послали за князем к Юрию, и тот опять дал им сына своего Всеволода. В 1224 году пришел Всеволод вторично в Новгород и в том же году опять тайком ночью ушел оттуда; на этот раз, впрочем, дело только этим не кончилось: Всеволод по примеру дяди засел в Торжке, куда пришел к нему отец Юрий с полками, дядя Ярослав, двоюродный брат Василько Константинович с ростовцами, шурин Юрьев Михаил с черниговцами. Новгородцы послали сказать Юрию: «Князь! Отпусти к нам сына своего, а сам пойди с Торжка прочь». Юрий велел отвечать: «Выдайте мне Якима Ивановича, Никифора Тудоровича, Иванка Тимошкинича, Сдилу Савинича, Вячка, Иваца, Радка, а если не выдадите, то я поил коней Тверцою, напою и Волховом». Новгородцы собрали всю волость, около города поставили острог и послали опять сказать Юрию: «Князь! Кланяемся тебе, а братьи своей не выдаем; и ты крови не проливай, впрочем, как хочешь: твой меч, а наши головы». И в то же время новгородцы расставили сторожей по дорогам, поделали засеки, твердо решась умереть за св. Софию; Юрий не решился идти поить коней Волховом и послал сказать новгородцам: «Возьмите у меня в князья шурина моего Михаила черниговского». Новгородцы согласились и послали за Михаилом, Юрий вышел из Торжка, но не даром: новгородцы заплатили ему семь тысяч; здесь в первый раз они принуждены были откупиться деньгами от северного князя; преемники Юрия не преминут воспользоваться его примером.
