Тамплиеры. Рыцари-храмовники - Рид Пирс Пол
Душевное состояние тех, чьему примеру папа Климент V, опасаясь обвинения в связи с дьяволом, не хотел следовать, было тяжелым. Помимо жестких и настойчивых нападок на тамплиеров король Филипп предложил провести посмертный суд над Бонифацием VIII по обвинению в ереси. Что касается церковного канона, то подобный прецедент в истории Рима уже имел место — с папой Формозом в 896 году. Сам Филипп добивался нового процесса, чтобы постфактум смыть с себя позор того святотатства, которое сотворил в Ананьи его приспешник Гильом Ногаре. Одновременно это позволило бы доказать всему миру, что он имеет право не просто судить подданных, но «также арестовывать и карать пап-вероотступников». В Папской курии было достаточно «бонифацианцев», и это подтолкнуло Климента к примирению с королем. Пожертвовать тамплиерами казалось меньшим злом — и Святой престол ими пожертвовал.
Частью намеченной Филиппом кампании поношения покойного понтифика была также канонизация Пьетро дель Морроне — папы-отшельника Целестина V, которого якобы незаконно сместил, а затем бросил в тюрьму и отравил коварный Бонифаций VIII. Окончательное признание того, что Целестин V вознесся на небеса, по мнению Филиппа, означало неизбежное падение строптивого Бонифация в преисподнюю. Поэтому процессу канонизации святого Целестина предшествовала целая серия инспирированных «чудес», рассчитанных на простолюдинов.
Под мощным напором могущественного французского монарха, который считал себя ответственным лишь перед Богом, и под влиянием собственного окружения Климент V оставался верен своей любимой тактике выжидания и затягивания и одновременно старался держаться подальше от эпицентра событий, передав практически все под контроль Филиппа Красивого. Политический хаос в Италии того времени не позволял папе вернуться в Папскую область, поэтому он создал новый анклав — со столицей в городке Авиньон, расположенном на берегу Роны, на самой границе Прованса. В августе 1308 года Климент V объявил, что папский двор покидает Пуатье и переезжает в Авиньон. Это считалось временной мерой, однако город оставался резиденцией католических иерархов в течение семидесяти лет.
Но даже после переезда в Авиньон, затянувшегося до марта следующего года, давление Филиппа Красивого на папу не ослабло. И перед самым отъездом из Пуатье Климент все-таки согласился на судебное расследование дела покойного Бонифация VIII, но пошел на это весьма неохотно, испытывая угрызения совести, поскольку отлично понимал, сколь губителен может быть этот суд для авторитета папской власти. За пределами Франции известие о предстоящем суде вызвало волну возмущения. И всем стало ясно, что Климент V — всего лишь пешка в руках Филиппа IV. Король Яков II Арагонский прислал папе резкое письмо, высказав свое беспокойство в связи с этим.
Неудивительно, что, когда расследование все-таки началось, защиту Бонифация VIII взял на себя сам Климент V: он воззвал к благочестию короля Филиппа, говорил о его преданности делу церкви, которую тот неоднократно проявлял. После этого папа разрешил продолжить расследование, но, умело используя доскональное знание римского права, искусно затянул процесс — то скрупулезно требуя многочисленных письменных материалов по делу, то просто откладывая слушания, как, например, в декабре 1310 года из-за приступов желудочной болезни.
До его выздоровления консультации по делу Бонифация продолжались вне зала суда. В результате папа и французский король нашли компромиссный вариант: Климент V признавал, что скандальное нападение на покойного понтифика в Ананьи — просто недоразумение, ведь королевские посланцы во главе с Ногаре хотели всего лишь пригласить папу на заседание Генеральных штатов. А сам факт насилия в отношении Бонифация VIII объясняется неприязнью его личных врагов из Папской области. При этом была подчеркнута почетная роль короля Филиппа — «стойкого борца за веру» и «защитника католической церкви». В ответ на это Климент отозвал все папские указы с критикой Филиппа и его приближенных. Гильом Ногаре получил папское прощение в обмен на обязательство отправиться в крестовый поход, а также посетить некоторые святыни во Франции и Испании. Филипп Красивый пошел еще дальше — он объявил о согласии с любым решением, которое примет Климент V по делу его предшественника Бонифация VIII.
Достигнутый компромисс вызвал негативную реакцию в Европе. Данте Алигьери представил эту историю как пример откровенного проституирования Папской курии французским королем. Посол Арагона при папском дворе писал своему монарху, что «Филипп теперь стал королем, папой и императором одновременно». Широко распространился слух, будто отпущение грехов Гильому Ногаре стоило королю Филиппу сто тысяч флоринов. Однако, по мнению современных историков, поведение папы Климента V в деле Бонифация VIII не столько заслуживает критики, сколько позволяет ясно понять, что на самом деле папа одержал политическую победу. Фактически единственный компромисс, на который он согласился, — формальное одобрение действий французского короля. Однако это решение носило чисто умозрительный характер и легко могло быть пересмотрено. Столь же обдуманно Климент поступил и в отношении «папы-отшельника» Целестина V, который был канонизирован в 1313 году, но лишь как праведник и под светским именем — как святой Пьетро де Морроне, а не как мученик, на чем настаивал король Филипп.
Таким образом — умело затягивая принятие важных решений и проявляя недюжинное терпение и выдержку, — папа Климент V сумел сохранить авторитет и независимость католической церкви. В отличие от своих знаменитых предшественников — таких, как Григорий VII и Иннокентий III, прилагавших титанические усилия в борьбе с германскими императорами, — Климент оказался не в состоянии открыто противостоять фанатичному, коварному и мстительному французскому самодержцу. И все же в деле Бонифация VIII и его предшественника Целестина V «авиньонскому затворнику» удалось провести умную политическую операцию, пойдя лишь на незначительные уступки.
Но можно ли считать таким уж незначительным отступлением процесс тамплиеров? Похоже, сам Климент V так и не решил для себя этот вопрос.
Когда Климент V покинул Пуатье, король Филипп решил, что настала пора окончательно и не мешкая решить судьбу ордена Храма. Арестованные тамплиеры по-прежнему находились в королевских темницах, а после того, как папа санкционировал продолжение работы следователей-инквизиторов, можно было ожидать новых показаний и разоблачений. Вожди тамплиеров, представшие перед комиссией из трех кардиналов в Шинонском замке, признали показания, от которых ранее отказались, и подтвердили свои прежние свидетельства. И хотя никто из них не сознался во всех предъявленных обвинениях, в целом инквизиция добилась цели. Все обвиняемые раскаялись, прося разрешения вернуться в лоно Святой церкви.
Несомненно, на показаниях высокопоставленных заключенных сказалось присутствие на допросах в Шиноне «сладкой парочки» — Гильома Ногаре и Гильома де Плезана. Тамплиерам, по сути, не оставалось ничего другого, как согласиться с предъявленными обвинениями, поскольку любые попытки доказать свою невиновность влекли за собой истязания и пожизненное заключение. Даже в случае удачного побега им вряд ли удалось бы найти надежное укрытие, по крайней мере в Европе: Климент строго наказал всем европейским монархам задерживать в своих владениях тамплиеров и передавать их местным епископальным комиссиям. Следует учесть, что многие епископы, особенно в Северной Франции, были ставленниками Филиппа Красивого. Кроме того, папа предупредил духовенство, что любое содействие мятежным храмовникам чревато обвинением в ереси самих священников.
Король Филипп активно участвовал в подборе кандидатов для папской следовательской комиссии, предложив в ее состав восемь верных ему людей. Одним из них был председатель комиссии Жиль Эйслен, архиепископ Нарбоннский, который выступал с обвинениями против тамплиеров еще в 1308 году в Пуатье. Откровенными сторонниками короля были также епископы Менде и Байо; последний к тому же был финансовым советником Филиппа Красивого. А из четырех членов комиссии, которые не являлись французами по национальности, один — архидьякон Трентский — в свое время тесно сотрудничал с кардиналами Колонна, а другой был доверенным лицом двоюродного брата короля Филиппа — короля Карла II Неаполитанского.
