Андрей Дикий - Пропавшая грамота. Неизвращенная история Украины-Руси
Таким образом, все православные Речи Посполитой оказались в юрисдикции Львовского митрополита, решения которого в спорных вопросах веры не подлежали обжалованию.
Вторым шагом Польши было замещение высших православных должностей сторонниками унии. Несколько православных епископов, во главе с Иосифом Шумлянским и Валаамом Шептицким, приняв тайно католичество, начали планомерно выживать всех православных епископов и священников, отбирать при помощи правительства их имения, всячески притеснять всех врагов унии. Но на стороне унии они открыто не выступали, считаясь и называясь православными. Шумлянский сделалася митрополитом, а Шептицкий архиепископом Холмским.
Оплот православия – Львовское братство разными притеснениями было деморализовано и лишено возможности продолжать свою культурную деятельность. Даже право печатания книг было от них отобрано и передано агентам Шумлянского. А члены братства – жители Львова, были лишены права принимать участие в жизни города, т. к. согласно решению сейма (1699 г.) православные не могли занимать никаких должностей. В некоторых же городах (например, в Каменце) жить православным было вообще запрещено. Основная масса населения – крестьянство, слабо разбиралось в церковных канонических разногласиях между православием и униатством, а униаты старались внешнюю сторону униатского богослужения возможно больше приблизить к православному. Этот обман имел успех и множество приходов официально числились униатскими, совершенно этого не подозревая. Уния была настолько ненавистна крестьянам, что даже униатское духовенство сознательно избегало произносить это слово.
Отношение к унии
Сохранилось письмо одного униатского епископа, посвященное этому вопросу, выдержки из которого приводит Грушевский в своей «Истории Украины». Вот что пишет епископ: «Имя унии им ненавистно – хуже змеи. Они думают, что за ней скрывается Бог знает что. Следуя за своим владыкой, они бессознательно верят в то, во что верят униаты, но самое имя унии отбрасывают с отвращением».
Это отвращение настолько глубоко вкоренилось в народное создание, что слово «униат» стало ругательным. Характерный случай в связи с этим имел место перед Первой мировой войной в одном из «волостных» судов (все судьи – выборные из крестьян) Нежинского уезда. Один казак обвинял другого в оскорблении словами, которые заключались в том, что обвиняемый назвал обвинителя «униатом». Судьи факт оскорбления словами признали доказанным и приговорили обвиняемого к соответствующему наказанию. Решение суда было обжаловано в высшую инстанцию (Съезд мировых судей), которая и должна была заняться решением вопроса о том, есть ли слово «униат» ругательное. Когда обвинителю было сообщено решение Съезда об отмене решения волостного суда, потому что слово «униат» не является ругательным, он заявил, что решение Съезда считает неправильным и будет жаловаться дальше.
Наступившая вскоре война прекратила это дело. Приведенный выше случай свидетельствует, насколько крепко и глубоко было отрицательное отношение народа к той унии, которую старалось ввести высшее духовенство, возглавляемое митрополитом Иосифом Шумлянским.
Однако это отрицательное отношение народа не останавливало Шумлянского и его единомышленников, и они быстро и неуклонно шли к своей цели – подчинить Риму православное население Украины.
В 1700 г. Шумлянский, Шептицкий и другие высшие иерархи, уже давно тайно перешедшие в католичество (униатство), сбросили свои маски, выступили открыто, публично присягнули на верность папе римскому и начали вводить унию в своих епархиях. Деморализованное долголетними репрессиями и проникновением в его ряды тайных униатов, православное духовенство не было в состоянии оказать унии сколько-нибудь значительное сопротивление. Там же, где были попытки сопротивления, униаты действовали насилием. Так, например, когда оплот православия – Львовское братство отказалось перейти в унию, митрополит Шумлянский явился к братской церкви с польскими солдатами, приказал вырубить дверь и совершил в этой православной церкви богослужение по униатскому обряду. Жалобы Братства к королю остались без результата. В конце концов, Братство покорилось и в 1708 году официально признало унию. Кроме Львовской епархии (Галиция и Подолия) еще раньше (1691 г.) уния была официально введена в Перемышльской епархии, а несколько лет спустя (в 1711 г.) и в Луцкой епархии (Волынь). На Киевщине затруднений со введением унии было значительно больше благодаря близости православного Левобережья и сопротивлению населения, но и там сопротивление было сломлено и к концу первой четверти XVIII века католики могли сообщить, что все Правобережье перешло в унию.
Формально, если считать, что с переходом в унию епископов переходит и их паства, католики были правы, ибо все епископы перешли в унию. Но в действительности дело обстояло иначе. Широкие народные массы в душе остались к унии не только чуждыми, но и враждебными. И когда после воссоединения с Россией Правобережья, встал вопрос о возвращении в православие того населения, которое официально считалось униатами, народ этому возвращению не только не противился, но встретил его радостно, как возвращение к старой прадедовской вере.
Этим настроениям народа и сохранению чувства единства с православием немало содействовала деятельность православных иерархов, находившихся на Левобережье.
Значкояворский, Конисский. Защита православия
По соглашению с Польшей после перехода всех епископов Правобережья в унию, заботу о сохранившихся на Правобережье православных приходах Киевщины имел левобережный епископ Переяславский. Но осуществлять эту заботу и руководить жизнью этих приходов было очень трудно благодаря противодействию польской администрации. Приходилось действовать или тайно, или окольными путями – через посредство единственного православного епископа в Польше, каковым долгие годы был известный борец за православие, писатель, оратор и лидер всех православных – епископ Могилевский (Белоруссия) Георгий Конисский.
Конисский выступал перед польским королем в защиту православия, поддерживал связи с императрицей Екатериной II, которая со своей стороны неоднократно указывала Польше на недопустимость гонений на православие. Польский король и правительство обещало улучшить положение православных, но все оставалось по-прежнему, ибо местные власти в разлагавшейся Польше ни с королем, ни с правительством не считались и действовали по собственному усмотрению или, точнее, по указаниям и желаниям всесильных магнатов и католической церкви.
Более успешной для поддержания духа сопротивления среди православных была деятельность на местах, в значительной части законспирированная и не поддававшаяся контролю польской администрации. Руководил ею по поручению епископа Переяславского игумен Матрониного монастыря (около Жаботина) Мелхиседек Значко-Яворский. Имея официальное поручение Переяславского епископа наблюдать за приходами южной Киевщины, игумен Мелхиседек был душою и организатором отпора православных против католической агрессии.
И его несомненной заслугой является сохранение на Правобережье до самого его воссоединения (1793 г.) как отдельных немногочисленных очагов организованного православия (монастыри, приходы), так и сознания в широких народных массах (формально переведенных в унию) своего единства с православной церковью.
Только с освобождением от Польши пришел конец религиозным и национальным преследованиям и ограничениям для населения Правобережья, которое никогда не забывало своего единства с Левобережьем и Россией. Оно стало в религиозном и национальном отношении равноправным с остальным населением России.
Но в вопросе социальных взаимоотношений воссоединение никакого облегчения не принесло. Все сельское население, как было, так и осталось бесправными крепостными рабами своих помещиков-поляков.
Результаты воссоединения
В то время – на рубеже XVIII–XIX столетий – в России крепостничество было в расцвете, а на Левобережье только что закончился процесс превращения большинства сельского населения (кроме казаков) в крепостных крестьян. И об облегчении положения бесправных крестьян Правобережья, на которое они надеялись, никто не подумал.
Как уже было упомянуто, в результате польской агрессии конца XVII – первой половины XVIII столетия богатейшие области Правобережья оказались собственностью польских магнатов, шляхты и духовенства, а жившее там население – их крепостными. Только незначительная часть сел и деревень считались собственностью «короля Польши», т. е. были в распоряжении государства. При разделе Польши и воссоединении Правобережья эти владения короля стали собственностью Российского государства, а жившее на них население превратилось в так называемых «государственных крестьян» т. е., крестьян, не имевших своего помещика и выполнявших налагаемые на него денежные и другие повинности непосредственно в пользу государства.
