Джеффри Робертс - Сталинские войны: от мировой войны до холодной, 1939–1953
Это было публичное заявление Британии, Китая и США о неизбежности либо безоговорочной капитуляции Японии, либо её полного уничтожения. В черновом американском варианте декларации Советский Союз был включён в число подписантов, вследствие огромного военного значения Советского Союза, добавлявшегося к арсеналам Британии, Китая и США. Но 26 июля Барнс передал Молотову копию нового текста декларации, где это упоминание было выброшено. Советы немедленно выпустили свою декларацию, в которой писали:
«Пришло время, когда правительства союзных демократических стран США, Китая, Великобритании и Советского Союза признали необходимость объявить своё отношение к Японии. Восемь лет назад Япония напала на Китай и с тех пор ведёт кровавую войну против китайского народа. После этого Япония вероломно напала на США и Великобританию, начав разбойничью войну в Тихом океане. И всё это время Япония использовала метод коварных внезапных атак, как и сорок лет назад, когда она напала на Россию.
Развязав войну, Япония старалась использовать ситуацию, создавшуюся в результате гитлеровской агрессии в Европе. Упорное сопротивление китайского народа и мужественная борьба американских, и британских вооружённых сил опрокинули грабительские планы японских милитаристов.
Подобно гитлеровской Германии на западе, воюющая Япония причинила и продолжает причинять неисчислимые бедствия миролюбивым народам. В злобе от поражения Германии и окончания войны в Европе, Япония продолжает затягивать кровавую войну на Дальнем Востоке. Бедствия народов и жертвы злобной войны продолжают расти. Относиться терпимо к этой ситуации более невозможно.
Народы всего мира полны желания закончить затянувшуюся войну. США, Китай, Великобритания и Советский Союз считают своим долгом первыми обратиться с совместным решением положить конец войне.
Япония должна понять, что дальнейшее сопротивление бесполезно, что оно поставит в опасное и безвыходное положение сам японский народ. Япония должна прекратить войну, сложить оружие и безоговорочно капитулировать».
Незадолго до полуночи Советы обратились к американской делегации, попросив её отсрочить публикацию прокламации на три дня. Через 15 минут, однако, Советы были проинформированы, что она уже передана прессе. В последствии американцы объяснили этот случай недостаточными консультациями, ссылаясь на то, что Советский Союз всё равно соблюдал нейтралитет, поэтому его не захотели привлекать к составлению такого заявления.
Это была довольно слабая отговорка, и Сталин выказал своё раздражение, указав, что «он не был проинформирован заранее об опубликовании предложения о капитуляции британским и американским правительствами». Тем более, что Сталин не подавал идеи о публичном высказывании союзнической солидарности в отношении советского нападения на Японию. Он предложил Трумэну, чтобы Британия и США сделали заявление, предлагающее Советскому Союзу вступить в войну на Дальнем Востоке.
Трумэн ответил предложением, что Московская декларация по общей безопасности, принятая в октябре 1943 года, и нератифицированная хартия Объединённых наций представляют достаточные основания для вступления в войну Советов. Это было не достаточно удовлетворительно со сталинской точки зрения, и когда Советы объявили войну 8 августа, они использовали в качестве предлога для оправдания своих действий отказ японцев подчиниться Потсдамской прокламации.
Значение этой последовательности событий для оценки сталинской политики в отношении дальневосточной войны подчёркнуто Дэвидом Уэллоуэем:
«Одним из поразительных аспектов сталинской политики является его постоянство во взглядах на договор об Альянсе, что бы он ни делал. Он был очень благодарен… когда Рузвельт в Ялте согласился с его политическими условиями для вступления в войну.
Он очень хотел, чтобы Ялтинский договор был подписан Р узвельтом и Черчиллем. Он старался заключить договор с Китаем, чтобы вступить в войну, как союзник Китая. Он готовил альтернативу Потсдамской прокламации, подписав её так же, как и его союзники. Он просил Трумэна о публичном приглашении вступить в войну. Когда это было отклонено, он, тем не менее, разыграл советское вступление в войну, как ответ на просьбу альянса о помощи».
Когда Сталин вернулся в Москву из Потсдама, он получил рапорт от Василевского, датированный 3 августа, информирующий, что дальневосточные фронты будут готовы к действиям 5 августа. Василевский предложил начать наступление не позднее 9-10 августа и указал Сталину, что погода улучшится после 6-10 августа. 7 августа Сталин и Антонов издали директиву для Василевского, приказывая ему атаковать 8–9 августа. Эта директива была издана в отсутствии пакта с Китаем. В действительности Сталин даже не побеспокоился о встрече с Сунгом перед тем, как сделать решительный шаг, вступив в войну.
Сталин, очевидно, решил сначала атаковать японцев, а альянс с Китаем заключить потом. Скорее всего решающим фактором для перехода к решительным действиям стала атомная бомбардировка Хиросимы 6 августа и опасение Сталина, что Япония капитулирует до вступления СССР в войну, и он не сможет получить того, что хочет: часть Манчжурии, Южный Сахалин, и Курилы. Сталин знал об американской программе по созданию атомной бомбы от своего обширного разведывательного аппарата в США, который проник в Манхэттенский проект на очень высокий уровень.
Он не очень удивился, когда Трумэн рассказал ему 24 июля в Потсдаме об успешном испытании проекта «Троица». Согласно записям Трумэна, Сталин не проявил большого интереса к новости, и другие западные мемуаристы только повторяют эту историю. Советские мемуаристы, с другой стороны, предполагают, что Сталин очень сильно отреагировал на эту новость и заявил, что это начало американской тактики ядерного шантажа, против которой он поищет противоядие, значительно ускорив советскую программу создания атомной бомбы.
Хуже всего было то, что Сталин полностью осознал значение атомной бомбы, как нового оружия, после применения её против Японии. В этот момент он, оценив эффект атомной энергии, продемонстрированной в Хиросиме, отреагировал, вступив в войну настолько быстро, насколько это было возможно, так же, как утомившись бесконечными нудными переговорами с китайцами, принял решение ударить без договора с Чан Кай-Ши.
Советское вступление в войну несомненно подтолкнуло китайцев, которые быстро нашли общий язык с Москвой и заключили покт об альянсе 14 августа, в день, когда японцы объявили о безоговорочной капитуляции. Китайско-советский пакт носил антияпонский характер, и на этих условиях Сталин достиг всего, чего он хотел в Манчжурии, кроме контроля над Дальним.
В день объявления Советами войны Японии Сталин провёл встречу с Гарриманом, во время которой посол спросил его, каков будет эффект бомбардировки Хиросимы. Сталин ответил, что, по его мнению, это может дать японцам предлог сменить своё правительство и капитулировать. Позже в беседе Сталин сказал, что атомная бомба будет «означать конец войны и агрессоров. Но секрет нужно хорошо хранить». Сталин дополнительно информировал Гарримана, что русские работают над аналогичным проектом, но не достигли никакого результата, так же, как и немцы, лаборатории которых захватили Советы.
Тогда Гарриман сказал, что британцы и американцы объединили свои знания, но это потребовало громадных сооружений для проведения экспериментов. Сталин прокомментировал, что это должно быть обошлось очень дорого. Гарриман согласился, сказав, что это стоило больше 2-х миллиардов долларов, и что Черчилль сыграл важную роль в поддержке проекта. «Черчилль был великим новатором, упорным и мужественным», — сказал Сталин в ответ.
Из этого диалога с Гарриманом видно, что Сталин не ожидал многого от бомбардировок Хиросимы, но очень быстро уяснил потенциальное перспективное значение нового оружия. Действительно, 20-го августа, вскоре после беседы, Сталин подписал приказ о развёртывании широкомасштабной высокоприоритетной программы создания советской атомной бомбы. Главой проекта был Лаврентий Берия, который получил полное право привлекать необходимые для этого ресурсы, произвести исследования и закончить всё в возможно более короткие сроки.
В то время, как эффект от бомбы Сталин оценил вполне адекватно, советский военный удар и последовавшая интервенция привели дальневосточную войну к быстрому завершению. 10 августа Сталин сказал Сунгу, что Япония объявит о своей капитуляции. «Япония готова капитулировать», — сказал он: «в результате объединённых усилий всех союзников… Японцы готовы капитулировать на определённых условиях, но для нас необходимо, чтобы капитуляция была безусловной».
Позднее, в другом контексте, Сталин сказал Гомулке, польскому коммунистическому лидеру: «Не атомные бомбы, но армии решают исход войны». Эта оценка Сталина поддерживается многими историками, пришедшими к согласию, что не одни атомные бомбы привели японцев к быстрой капитуляции.
