Вячеслав Федоров - Оружие Победы
Советская субмарина в этом ряду стала третьей. Ее назвали «Северянкой». Как писали тогда газеты: «советские женщины достойны, чтобы в честь них получила такое ласковое название необычная подводная лодка».
Научным хозяином «Северянки» стал Всесоюзный научно-исследовательский институт морского рыбного хозяйства и океанографии.
Граждане страны могли в любой бакалейной лавке купить спичечный коробок с рассекреченным изображением лодки.
Одна из лодок 613 проекта С-148 стала кораблем науки — «Северянкой». Ее тут же рассекретили и все смогли увидеть мирную лодку… на спичечных этикетках.
14 декабря 1958 года на «Северянке» прозвучали команды:
— По местам стоять, к погружению!
— Принимать балласт! Боцман, ныряйте на глубину 40 метров. Дифферент 10 градусов на нос. Оба мотора — малый вперед!
Лодка отправилась в свой первый научный рейс.
Появление «Северянки» заметил французский журнал «Съянс э Авенир». Он писал:
«Океанографическая подводная лодка?.. Но она уже существует! Это советская „Северянка“, которая провела свои первые опыты в декабре 1958 года. Большая заслуга Советского Союза в том, что он первым вышел за пределы обычных океанографических исследований на поверхности воды.
„Северянка“ удивила океанографию, начав изучение моря в самом море, а не только на море. Она предприняла наблюдение рыбных косяков, спустившись к самим рыбам».
Мирная инициатива СССР была замечена и размножена прессой — что и требовалось доказать.
О «Северянке» начали распевать песню, руку к которой приложил поэт Сергей Михалков:
Минуя армады заснеженных глыб,
В походе друзья молодые
Изучат повадки загадочных рыб,
Исследуют тайны морские.
В списках экипажа лодки среди «друзей молодых» примечательна одна фамилия — Владимир Ажажа.
Российским уфологам (это те, кто изучает НЛО — неопознанные летающие объекты), хорошо известен человек со сходной фамилией — Владимир Георгиевич Ажажа. Не одно ли это лицо?
Звонок в Москву:
— Владимир Георгиевич, не знакомо ли вам имя подводной лодки «Северянка»?
— А как же, знакомо. Лодка совершила десять научных походов, я был начальником девяти.
— Не повлияли эти походы на ваше дальнейшее занятие уфологией?
— Однозначно трудно сказать. Но в плаваниях мы наблюдали тоже много загадочного. Может быть, я тогда и понял, что тайн хватит и на меня.
Владимир Георгиевич зачитал строчки из дневника, который тогда вел:
«Около четырех часов утра мы увидели такое, что, наверное, долго не будет давать мне покоя… Опершись лбом о кожаную подушечку, укрепленную над стеклом иллюминатора, я вглядывался в освещенное пространство и считал сельдей.
В этот момент я увидел „лиру“. Иначе и нельзя было назвать медленно плывущее перед глазами незнакомое животное.
Представьте себе часто изображаемую лиру — символ поэзии, высотой сантиметров в тридцать, перевернутую основанием вверх. Собственно „лира“ — это два симметрично согнутые тонкие лапы-щупальца, отливающие изумрудом и покрытые поперечными полосами, наподобие железнодорожного шлагбаума. Лапы беспомощно свисали из небольшого, напоминающего цветок лилии прозрачного студенистого тела с оранжевыми и ярко синими точками. „Лира“ была наполнена каким-то пульсирующим светом. Этот свет, напоминающий горение газовой горелки пробегал от тела к щупальцам».
— И что же это было, Владимир Георгиевич?
— До сих пор неизвестно. Так что тайны еще остаются и на земле и в воде. Жаль, что нет нашей «Северянки».
А такой рисовали «Северянку» в научно-популярных журналах.
И хотя походы научной подводной лодки были сугубо мирными, тревога не раз звучала на ее борту.
Однажды вахтенный заметил в темноте атлантической ночи слабые огни. Сначала они не беспокоили его — в этом районе могли находиться рыболовные суда. Но огни начали быстро приближаться — быстрее, чем если бы они принадлежали рыболовному судну. Сомнений не оставалось, на лодку шел военный корабль. Ревун тревоги мгновенно расставил команду по своим местам. В считанные секунды лодка нырнула сразу на 100 метров.
Рассказывая «Северянке», журналисты деликатно обходили одну важную тему — было непонятно, из кого состоит экипаж подводной лодки. Фотографии, публиковавшиеся в газетах, показывали моряков в неопределенной рабочей робе. Цензоры бдительно следили, чтобы в печать не просочилась и доля реальной информации.
Только теперь «расшифровано», что лодка не выходила из состава Военно-морского флота и на ее борту был боевой экипаж. Никто не отменял морякам занятий и тренировок в преодолении экстремальных ситуаций.
Как-то лодка шла на глубине сто метров, когда снаружи в районе первого отсека раздался оглушительный взрыв, потрясший восьмидесятиметровое стальное тело подводного корабля. Набатом зазвенели сигнальные колокола, а из репродуктора корабельной трансляции прозвучало: «Аварийная тревога! Осмотреться в отсеках!»
Расшвыривая встречающиеся на пути предметы и позеленевших от страха «научников», матросы в одно мгновение вытащили из укрытий аварийный инструмент, приготовили легководолазные костюмы. В центральном посту заработали насосы.
Когда лодка всплыла, то обнаружили причину взрыва. Оказалось, что лопнула лампа одного из верхних светильников.
Хотя в песне о «Северянке» и пелось:
Подводная лодка сняла свой багаж,
Торпеды сняла боевые.
К вершинам науки морской экипаж
Дорогу проложит впервые. —
но жизнь на лодке протекала по морскому уставу.
А мы продолжаем разговор с Владимиром Георгиевичем Ажажей:
— Вы не могли бы сказать об итогах походов «Северянки»?
— Такие итоги давно подведены. Лодка прошла 25 тысяч миль. С научной целью провела в море 9 месяцев. На борту побывало 45 научных сотрудников: ихтиологи, гидробиологи, океанографы, специалисты по рыболовству, гидрооптики, гидроакустики.
— Специалисты признают, что использование бывших боевых подводных лодок в исследовательских целях — тупиковое направление.
— Это не совсем так. Результаты походов «Северянки», безусловно, обогатили морскую науку. Ведь мы искали не только косяки сельди и помогали рыбакам. Были проведена большая работа по исследованию северных морей. Специалисты правы в том, что для этих целей надо использовать лодки поменьше и специально их оснащать научным оборудованием. Такие лодки уже есть и, насколько мне известно, их строил все тот же завод «Красное Сормово», который строил и «Северянку».
Отработавшую восемь лет в науке лодку С-148 вернули военному флоту, где ее приспособили под зарядную станцию. Она долго еще ходила в море, как вспомогательный корабль.
Море, вольный край,
«Северянку» встречай!
Ветер волне подпевай!
«Кузькина мать» для прозрения
Мы уже начинаем забывать о том времени, которое историки называют «холодной войной». Оно благополучно ушло в прошлое. Это было время противостояния держав, которые сломили фашизм. Сразу же после Второй мировой войны мир ощутил дыхание войны еще более грозной. И только создание в СССР мощного оружия не дало политикам переступить роковую грань.
Атомная атакаИсторики дают точную отсечку начала «холодной войны» — 5 марта 1946 года. В этот день отставной политик Уинстон Черчилль, будучи с визитом в США, произнес речь в городе Фултоне. Совершенно неожиданно для собравшихся он заявил, что миру угрожает третья мировая война и назвал источник, откуда исходит ее угроза — Советский Союз. В целях противодействия он предложил создать «братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке». А чтобы упредить удар, надо было, по его мнению, нанести его первым, пока Советский Союз не обладает атомной бомбой, которая уже есть у США.
Чуть меньше года прошло с окончания Второй мировой войны. Одним махом была забыта встреча на Эльбе союзных войск, северные конвои с грузом помощи, подписание капитуляции Германии…
Гитлер объединял своих по расовому признаку, Черчилль пошел дальше, взяв за основу язык. Принцип объединения назван, враг обозначен, так и хочется сказать: «За работу, товарищи!»
Мир мог понимать призыв к очередному крестовому походу против коммунизма как бред отставника, которого английские избиратели прокатили на выборах. Что с него взять? Тем не менее именно Черчилль стал рупором «холодной войны».
Знал ли он, озвучивая свои идеи, что американцы давно смекнули о своем превосходстве, а военные теоретики уже предрекли победу в будущей войне бомбардировочной авиации. По плану «Тоталити», разработанному за год до визита Черчилля, они рассматривали удар 20–30 атомными бомбами по основным промышленным центрам СССР. В этом плане нападения цель — город Горький — значилась под № 3.
