Анна Гранатова - Плутоний для Фиделя. Турецкий гром, карибское эхо
Цээрушники спохватились лишь, когда их высотные разведывательные самолеты U-2, фотографировавшие с воздуха Кубу, зафиксировали наши ракетные установки. Многие наши ракеты уже стояли на боевых позициях. Осознав, что бомбить готовые к боевым действиям ракетные установки нельзя, есть риск ответного удара, — американцы серьезно призадумались. И тогда была объявлена морская блокада Кубы.
Огромную роль в урегулировании кризиса сыграл министр обороны США Роберт Макнамара. Это был один из немногих «голубей» в правительстве Кеннеди. Его в мирном урегулировании кризиса поддерживало еще 10, максимум 20 процентов всего исполнительного комитета. Остальные — процентов 80, если не больше, требовали немедленного вторжения на Кубу. Макнамара и президент приняли волевое решение — кризис будет урегулирован мирно. Невозможно первым же ударом авиации США разбомбить абсолютно все установки русских, а это означает ответный удар. И поэтому Кеннеди принял решение — войны не будет.
О том, как развивались события во время морской блокады Кубы, написано множество книг. Однако нигде не говорится о главном — как, собственно, воспринимали все это сами кубинцы. Пишут про Хрущева, пишут про Кеннеди, а про Фиделя — нет, будто и не было с его стороны огромного риска, когда кубинский лидер дал согласие разместить советские ракеты на своей территории.
С кубинцами в ходе этого кризиса вообще не считались, вот в чем главная проблема! Их использовали как инструмент, как винтик в машине большой политики. И обида кубинцев на Союз была обоснована, они шли на колоссальный риск, давая согласие на «Анадырь», на установку советских ракет на своей земле. Но когда ракеты монтировали, то кубинцев в эту зону не пускали. Фидель позже вспоминал, что если бы к его людям доверия было больше, то и большая политика была бы иной. И в этой большой политике и Союз, и Куба могли бы диктовать Штатам свои условия, а не соглашаться на условия противника. Но когда Хрущев решил вывести ракеты с Кубы, то об этом Фиделя даже не поставили в известность! И Фидель совершенно неожиданно узнал, что уже ведутся работы по демонтажу ракет!
— Вопрос по Олегу Пеньковскому. Он, полковник КГБ, завербованный разведкой США, был арестован в разгар кризиса, 22 октября. Одни историки утверждают, что именно он и передал ЦРУ данные по типу ракет и даже какие-то секреты по линии «Анадырь» и тем самым настроил Пентагон крайне воинственно, другие авторы, напротив, утверждают, что Олег Пеньковский стал «миротворцем» в этой истории, пытаясь «разруливать» кризис.
— Полковник Олег Пеньковский к тому времени был уже «под колпаком», мы знали, что американцы его завербовали, и его «пасли», пытаясь и через него кое-что выудить по Штатам, но в разгар Карибского кризиса его действительно пришлось арестовать, а в мае 1963 года состоялся открытый судебный процесс, и Пеньковский был расстрелян. Никакой информации по линии «Анадырь» он получить не мог, зная, что Пеньковский завербован, его и близко к организаторам спецоперации не подпускали.
Неудивительно, что американцы пытались в мемуарах про Карибский кризис возвысить своего вульгарного агента. Пеньковский получал деньги, обряжался в американские мундиры перед фотокамерами в США, это был человек, лишенный морали и руководимый низменными интересами. Но американцам его надо было как-то облагородить, они хотели показать, что, мол, даже некоторые советские военные готовы бороться за идеологию либерализма. Американцы даже выпустили книгу якобы его воспоминаний с пафосным вступлением о «русском шпионе, который спас мир». А на самом деле никаким спасителем он не был. Серьезных фактов, которые мог бы положить на стол ЦРУ этот «миротворец», у него не было. Наши ракеты на Кубе были обнаружены благодаря американской фотосъемке U-2 от 14 октября, и Пеньковский здесь вообще ни при чем.
— Вы утверждаете, что Союз в ходе Карибского кризиса повел себя некорректно по отношению к Кубе…
— Да. Наши ракеты вывезены были некорректно. Без консультации с Фиделем, внезапно Хрущев дал распоряжение на вывоз советских ракет. И всего лишь — в обмен на устные обязательства США не нападать на Кубу. Подчеркиваю, это решение, озвученное в обмене письмами между Хрущевым и американским президентом, не носило даже характера юридического договора! И наши аналитики восприняли это со скепсисом, ведь обмен письмами — это еще не официальный документ, оформленный по всем правилам международного права!
Фидель крайне расстроился, узнав, как мы «продешевили» свою позицию. Он был убежден, что мы могли добиться гораздо большего от американцев.
У Хрущева слишком быстро в этой экстремальной ситуации закончилась выдержка и сдали нервы. Сам Фидель предлагал в обмен на вывоз ракет пять пунктов условий. Из них особенно важны такие, как отмена экономической блокады, прекращение всех диверсионно-террористических действий против Кубы, ликвидация американской военной базы на Кубе — Гуантанамо.
Однако Никита Хрущев, с Фиделем не советовался. Он в спешке забрасывал на Кубу наши ракеты и в спешке их вывозил. И у кубинцев этот эпизод стал болевой точкой на всю последующую историю кубинско-советских взаимоотношений.
На примере Карибского кризиса кубинцы поняли, что такое «советские руководители» по своей вероломной сути.
Вначале они могут принять поспешное и неконтролируемое решение, а потом вдруг — от него же и отказаться. Причем все эти решения принимались без консультации с кубинцами, будто кубинец — нечто второсортное по отношению к советскому человеку.
Я хорошо помню, как на Кубе проходили массовые демонстрации людей, которые просили оставить ракеты. Почему, в самом деле, мы должны были их убирать, если Америка позволяет себе ракеты в Турции и в Европе? Я хорошо помню испанский лозунг: «Никита, Никита, нокеседа се кито», — то есть «Никита, оставь нам то, что ты дал». Но советские руководители на эти массовые демонстрации не обращали никакого внимания.
Никита Хрущев, конечно, как-то пытался смягчить свое неуклюжее поведение в ракетном кризисе. Выразилось это в том, что мы оставили Кубе все данные по разведке в отношении ЦРУ и наши разведывательные технологии, а также оставили технику в качестве безвозмездной помощи Кубе. Мы оставили там бригаду наших войск — из Киевского военного округа, примерно три тысячи человек, это было символическое присутствие СССР на Кубе. Но я помню, как затем мы сделали вторую пакость. Не уведомляя кубинцев о нашем решении вывезти эту бригаду с острова, мы начали тайком готовить ее к переброске в СССР. И начала свертываться та воинская часть, что была залогом нашего военного союза. Происходило это тоже в спешке, и советские военные вели себя как дикари, после своего ухода многие солдатские бараки, как мне рассказывали кубинцы, оказались разломаны, разворочены, и это сделали сами же советские военные. Кубинцы рассказывали, мол, мы-то, говорят, дали все нормальное, все отстроили и привели в полный порядок, а тут. когда советская бригада ушла, то все было разрушено. Все умывальники, все туалеты были разбиты, все ручки на комнатах были оторваны, все разломано, отломано, кровати провалены, лампы разбиты — все было разрушено.
— Советские войска были гарантией ненападения Штатов на Кубу?
— Да. Я помню, как Генри Киссинджер говорил даже, взяв доверительно Андрея Громыко за галстучек: «Мы, Штаты, не можем начать военные действия против Кубы, потому что там стоит бригада советских войск. Если мы прольем кровь советских воинов, то это будет причиной для новой мировой войны. Поэтому нашего вторжения на остров не будет». А тут вдруг раз — и советская бригада, эта гарантия ненападения Штатов на Кубу, ни с того, ни с сего — была вывезена! Чем руководствовались, принимая решение? Очевидно, что это был не вопрос финансирования советской бригады, а что-то другое, из области политики. И очень много раз кубинцы убеждались в ненадежности своих советских союзников.
— Насколько, на ваш взгляд, угроза третьей мировой войны во время Карибского кризиса была реальной?
— Война — такая вещь, которая может возникнуть совершенно непредсказуемо. Когда потенциал сухого пороха становится запредельным, то достаточно бросить спичку. Все войны начинаются неожиданно. Война Первая мировая началась с выстрела студента в эрцгерцога Фердинанда. Вот так началась глобальная война, которая унесла 30 млн жизней. Вторая мировая война, казалось бы, тоже начиналась с локального конфликта, с удара по Польше. До этого фашисты Чехословакию оккупировали и Австрию, однако на тот момент еще вроде бы все было относительно спокойно в мировом масштабе. А вот когда немцы ударили по Польше, то тут же началась цепная реакция. И эта глобальная война вскоре поглотила весь мир. Все большие войны начинаются с локальных конфликтов.
