Вольдемар Балязин - Семейная Хроника. Сокровенные истории дома Романовых
После Марио Н. А. Добролюбов назвал еще и графа Г. А. Строганова, обвенчавшегося с нею тайно от царя в Мариинском дворце в 1855 году. «О детях ее говорить нечего: Максимилиан начинает свое завещание проклятием того часа, в который он вступил в Россию».
Новелла 23
Царь, царица и поэт Лермонтов
Коль скоро коснулись мы взаимных отношений императора и Пушкиных, имеет смысл хотя бы кратко затронуть и отношения царской семьи с М. Ю. Лермонтовым, которые были весьма неоднозначны и довольно далеки от традиционных представлений, навеянных и внушенных нам со школьной скамьи.
Лермонтов впервые увидел Николая, когда тот 11 марта 1830 года внезапно, без свиты и без предупреждения, появился в Московском университетском благородном пансионе. Была перемена, дети бегали и шалили, и император поразился этой атмосфере вольности и недисциплинированности. Вскоре же Николай велел преобразовать пансион в 1-ю дворянскую гимназию с полувоенным укладом, и Лермонтов 16 апреля 1830 года ушел из пансиона, недоучившись в выпускном классе нескольких месяцев.
Затем Николай обратил внимание на поэта в связи с его знаменитым, прогремевшим на всю Россию стихотворением «Смерть Поэта». Бенкендорф, уведомивший Николая об этом стихотворении, определил конец его как «бесстыдное вольнодумство, более чем преступное». И 25 февраля 1837 года корнет Лермонтов из лейб-гвардии Гусарского полка был переведен в армейский Нижегородский драгунский полк, расквартированный на Кавказе, с тем же чином, хотя при переводе из гвардии в армию офицер становился двумя чинами старше. В октябре того же года Лермонтова по приказу Николая возвратили в Петербург, в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк. Здесь-то поэт и сблизился с великим князем Михаилом Павловичем и императрицей. 4 июля 1838 года Михаил Павлович — командир Отдельного гвардейского корпуса — перевел Лермонтова по его просьбе в его старый полк — лейб-гвардии Гусарский, и потом не раз проявлял к нему сочувственное отношение. А в начале 1839 года Лермонтов впервые оказался при дворе.
Двадцать второго января состоялась свадьба двоюродного дяди поэта, Алексея Григорьевича Столыпина, с одной из любимых фрейлин императрицы и ближайшей подругой великой княжны Марии Николаевны — Марией Васильевной Трубецкой, одной из дочерей уже упоминавшегося здесь князя Василия Сергеевича. Говорили, что любовь императрицы распространялась и на ее старшего брата Александра Васильевича. А. Г. Столыпин был однополчанином Лермонтова и адъютантом герцога Максимилиана Лейхтенбергского, в те дни официального жениха Марии Николаевны. На этой свадьбе были и Николай, и императрица, и Мария Николаевна, и герцог. Через два дня императрица написала своему старшему сыну письмо, в котором сообщала: «Это была прямо прелестная свадьба. Жених и невеста… восхищенные родственники той и другой стороны. Мы, принимающие такое участие, как будто невеста — дочь нашего дома. Назавтра все явились ко мне, отец, мать, шафера с коробками конфет и молодожены, прекрасно одетые». Одним из шаферов был Алексей Аркадьевич Столыпин («Монго»), вторым — Александр Трубецкой. Был на этой свадьбе и М. Ю. Лермонтов.
После венчания в церкви Аничкова дворца царь, царица, три их старшие дочери и все приглашенные на свадьбу родственники Столыпиных, и в их числе и М. Ю. Лермонтов, как сообщается в «Камер-фурьерском журнале», вместе с другими «кушал шампанское, вино и чай» в Белом зале Аничкова дворца.
Появление Лермонтова в столь узком избранном кругу объясняется прежде всего тем, что оба Столыпина — и жених, и шафер («Монго») — были двоюродными дядьями поэта и однополчанами по лейб-гвардии Гусарскому полку. Однако окончательный список приглашенных утверждал сам Николай, и у него не было возражений против того, чтобы корнет Лермонтов приехал в Аничков дворец, где собирались только самые близкие царю люди.
На одном из маскарадов, происшедших в этом же году, Лермонтов столкнулся с двумя дамами в розовом и голубом домино[7]. Одной из дам была императрица, другой — какая-то из ее дочерей. Вскоре появилось стихотворение Лермонтова, навеянное этой встречей и вызвавшее глубокое неудовольствие и Бенкендорфа и Николая:
Как часто, пестрою толпою окружен,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
При шуме музыки и пляски,
При диком шепоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски…
Когда ж, опомнившись, обман я узнаю,
И шум толпы людской спугнет мечту мою,
На праздник незваную гостью,
О, как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!
Несмотря на это, императрица с глубокой симпатией относилась к поэту, внимательно следя за его творчеством и справедливо почитая Лермонтова преемником Пушкина.
Положение Лермонтова обострилось после его дуэли с сыном французского посла Эрнестом Барантом, происшедшей 18 февраля 1840 года за Черной речкой. Дуэль закончилась бескровно, но поединки в России считались уголовным преступлением, и Лермонтова после недолгого содержания на гауптвахте отправили на Кавказ в Тенгинский пехотный полк, а Баранта выслали из России.
Императрица пыталась уговорить Николая простить Лермонтова, но он отказал ей в этом. Лишь в декабре того же года Лермонтову был разрешен двухмесячный отпуск, после чего 30 января 1841 года поэт приехал в Петербург. И здесь его сочувственно встретил Михаил Павлович, добившийся для Лермонтова продления отпуска.
Однако по причинам, до сих пор не выясненным, в начале апреля Лермонтов был выслан обратно на Кавказ в 48 часов. Это предписание вручил ему Клейнмихель, тогда дежурный генерал Главного штаба, питавший к поэту глубокую неприязнь, часто перераставшую в открытую враждебность.
Четырнадцатого апреля Лермонтов уехал на Кавказ, а 15 июля погиб на дуэли с Н. С. Мартыновым.
Седьмого августа 1841 года, получив известие о смерти поэта, императрица записала в своем дневнике: «Гром среди ясного неба. Почти целое утро с великой княгиней, стихотворения Лермонтова». («Великой княгиней», здесь упомянутой, была Мария Павловна, старшая сестра Николая. — В. Б.). А еще через пять дней Александра Федоровна писала графине Бобринской: «Вздох о Лермонтове, об его разбитой лире, которая обещала русской литературе стать ее выдающейся звездой».
Новелла 24
Две Варвары и Софья
Тринадцатого октября 1832 года у августейших супругов родился последний, седьмой ребенок и четвертый сын — Михаил, которому предстояла самая долгая жизнь из всех его сестер и братьев — он дожил до 77 лет, умерев 5 декабря 1909 года.
То, что после Михаила императрица не родила больше ни одного ребенка, объяснялось тем, что врачи запретили ей дальнейшие роды и даже брачные отношения, и Николай среди особо близких и доверенных людей, шутя, называл себя «соломенным вдовцом», получив от супруги разрешение заводить связи на стороне.
Итак, в конце 1832 года Николай стал «соломенным вдовцом», получив «вольную» и отпущение грехов от больной императрицы, которая по приговору врачей не могла быть ни матерью, ни супругой. И, надо сказать, Николай не оставил разрешения больной жены втуне. Он и раньше был весьма падок на хорошеньких женщин, а теперь и подавно не пропускал ни одной, не всегда, правда, добиваясь успеха.
Связей было очень много, но редко какая из них задевала сердце Николая, волнуя не его душу, а только обостряя чувственность и разжигая сладострастие.
Но случалось, что царь надолго привязывался к той или иной любовнице. Так, достаточно серьезными оказались чувства Николая к талантливой восемнадцатилетней Варваре Николаевне Асенковой, потомственной актрисе императорских театров. Ее мать — Александра Егоровна Асенкова — с успехом играла субреток в «Тартюфе», «Женитьбе Фигаро», а позднее перешла на амплуа сварливых старух, бойких барынь, старых дев в водевилях и комедиях. Еще большим успехом пользовалась ее дочь Варвара, одна из лучших травести и мальчиков-подростков. 25 января 1835 года, когда ей шел еще только 18-й год, она дебютировала в бенефисе своего учителя — одного из лучших актеров Александринского театра И. И. Сосницкого. Асенкова выступила за один вечер в двух водевилях: Фавора «Сулейман II, или Три султанши», где исполнила главную роль — француженки Роксоланы, оказавшейся в гареме Сулеймана и сводящей его с ума своей женственностью, игривостью и недоступностью, а также в водевиле Скриба «Лорнет» в роли Мины. Николай, случайно заехавший в театр, по достоинству оценил талантливую игру Асенковой и предсказал ей блестящее артистическое будущее. После этого Николай зачастил в Александринку.
