Николай Каманин - Скрытый космос. Книга 1. (1960-1963)
Доклад Терешковой (дается с сокращениями — Ред.).
«Старт «Востока-6» прошел отлично. Связь была хорошей, слышала все команды. Перегрузки были слабые, ниже пяти. Во «Взор» и боковой иллюминатор видела Землю. Видела в правый иллюминатор третью ступень. При переходе к невесомости неприятных ощущений не было. Работала по программе. Связь с «Ястребом» установила в тени Земли. Видела звезду раза в три ярче Веги, которую приняла за «Восток-5». При включении ориентации слышала хлопок, подобный удару по пустому бидону. Первая ориентация не получилась. Меня предупредили, что на 38-м витке со мной будет говорить «20-й» (позывной С. П. Королева — Ред.) о ручной ориентации. На 45-м витке я за 20 минут сориентировала корабль по-посадочному. Думаю, что отказа системы ориентации не было. Работать с оборудованием трудно: я не дотягивалась до глобуса и других приборов. Приходилось частично отвязываться от подвесной системы.
Проводила киносъемку городов, облаков, Луны. Делать съемку и записывать, что снимаешь, очень трудно. Биологические эксперименты я не выполнила — не смогла достать объекты. Дозиметры стояли на нуле. Салфетки гигиенические плохо смочены и очень малы. Нужно что-то иметь для чистки зубов. Проводила наблюдения со светофильтрами. На горизонте есть светящаяcя полоса. Над Южной Америкой наблюдала грозы. Ночью города легко определяются. Лунное освещение Земли и облачности очень красивое. Созвездия определять трудно. Солнечную корону не наблюдала.
Первые сутки я скафандра не ощущала. На вторые сутки появились ноющие боли на правой голени, а на третьи сутки это уже беспокоило. Гермошлем мешал, давил на плечо. Шлемофон давил на левое ухо. Поясные датчики мне не мешали. Под датчиком на голове ощущались зуд и боль. Система кондиционирования все время работала хорошо. При взлете температура в кабине корабля была 30 градусов, в конце первых суток полета — 23 градуса, а в начале вторых суток снизилась до 12 градусов и затем держалась на этом уровне.
Радиосвязь работала хорошо. При включении УКВ были помехи. Самая лучшая связь была во второй половине зоны связи. На экваторе много помех. «Весна-1» и «Весна-4» хорошо слышны на крайнем юге. В первые сутки полета связь с «Ястребом» была отличной, в первой половине вторых суток удовлетворительной, а потом связи с ним не было, но я слышала передачи ему с Земли. Очень радостно было сознавать, что рядом летает «Ястреб». Во вторые сутки я один раз имела связь с «Весной-12» (корабль). Освещение кабины хорошее. При выдаче команд коррекции путали цифры.
Невесомость неприятных ощущений не вызывала. Руки плавают, и их хочется спрятать под подвесную систему. При физзанятиях хотелось упираться в кресло. Хлеб очень сухой, я его не ела, хотелось черного хлеба, картошки и лука. Вода холодная и приятная. Соки и котлеты понравились. Меня один раз стошнило, но это из-за пищи, а не из-за вестибулярного расстройства. Пользоваться АСУ в космосе легче, чем на Земле. Психологические пробы ничем не отличались от земных. По фотометру сделала два измерения. Сломались оба карандаша, записывать было нечем.
Провела всю подготовку к спуску и доложила о готовности. Еще в тени Земли включилась солнечная ориентация. Включение ТДУ было слабо слышимым. О прохождении команд я передавала по телеграфу. К Земле летела спиной. Разделение отсеков произошло рывком. Корабль сначала шел устойчиво, а потом были раскачивания. Перегрузки — не более 8. Когда покрытие корабля горело, то мимо иллюминатора летели хлопья. В кабине после срабатывания притяга много дыма и пыжей. Кресло из корабля выходит очень плавно и отделяется быстро. После раскрытия парашюта внизу увидела корабль. Корабль, кресло и я приземлились рядом. Необходимо сделать управление куполом парашюта, так как я приземлилась спиной. Прибежали люди и стали мне помогать. В 400 метрах от меня находился корабль. Через час прилетел самолет, и спустились два парашютиста. Через 3 часа я доложила Н. С. Хрущеву по телефону о благополучном окончании полета».
21 июня. Куйбышев.
Вчера вечером, когда я уехал на аэродром для контроля за отлетом в Москву членов Госкомиссии, Королев и Руденко организовали поездку космонавтов по Волге и, вопреки настойчивому возражению врачей, забрали с собой Валю и Валерия. Таким образом, в первый и второй день после посадки тщательные медицинские исследования космонавтов не проводились. Вечером Руденко долго оправдывался — якобы он и Королев были вынуждены удовлетворить «просьбу» Терешковой и Быковского о прогулке по Волге.
Сегодня утром Руденко, Гагарин, Титов, Николаев и другие космонавты на Ан-10 улетели в Москву. Королев и Тюлин улетят в 14 часов. Здесь, в доме над Волгой, остались только Быковский и Терешкова, два десятка врачей, полсотни корреспондентов, сотрудники КГБ и я с генералом Чугуновым и полковником Карповым. Валя и Валерий хорошо отдохнули, но у Терешковой вид еще недостаточно свежий, — по-видимому, все переживания последней недели и в космосе, и на Земле еще оставляют свой след. Синяк у Вали на носу пока еще очень заметен, но на боль она уже не жалуется.
С 15 до 16 часов по поручению председателя Госкомиссии я провел первую пресс-конференцию Быковского и Терешковой, на которую собралось более 60 корреспондентов. Ответы на вопросы мы заблаговременно продумали с Валей и Валерием. Валя держалась молодцом, а Валерий заметно волновался. Грубых ошибок у них не было, но односложность и неполнота ответов были заметны. Правда, корреспондентов, больше интересовало не содержание ответов, а сам факт беседы с космонавтами. Уверен, что через 2–3 месяца Терешкова будет отлично держаться на любой международной пресс-конференции.
Затем более пяти часов врачи всех специальностей придирчиво изучали состояние Быковского и Терешковой и доложили, что никаких заметных влияний космический полет на их здоровье не оказал.
22 июня.
Проснулся в 5 часов утра. Валерий и Валя еще крепко спят. Сегодня им предстоит тяжелый день: в 7:00 — подъем, в 9:30 — встреча с руководителями области, в 10:30 — отъезд на аэродром, в 15:00 — встреча во Внуково и рапорт Хрущеву, в 16:00 — митинг на Красной площади, в 18:00 — прием в Кремле, вручение наград, поздравления и т. д.
Вчера поздно вечером звонил Л. И. Брежнев. Он интересовался самочувствием Быковского и Терешковой и сказал, чтобы Валя не смущалась своим синяком на носу («синяк заслуженный»), что Москва ждет космонавтов и встреча будет очень теплой. Леонид Ильич разрешил мне самому решить все вопросы экипировки космонавтов и посоветовался со мной по вопросу о том, кто должен рапортовать первым — Быковский или Терешкова.
25 июня. Москва.
До сегодняшнего дня не имел ни одной минуты для записей в дневнике. Постараюсь сейчас восполнить их… Постараюсь сейчас описать эти дни. Утром 22 июня руководители Куйбышева вручали космонавтам подарки, говорили приветственные речи, фотографировались с ними. Валерий и Валя поблагодарили хозяев за радушие, гостеприимство и подарки. В 10:30 мы выехали на новый куйбышевский аэродром ГВФ. В первой машине ехали Валя, председатель облисполкома Орлов, командующий войсками округа генерал-полковник Павловский и я. Во второй машине ехали Быковский, генерал Чугунов и другие сопровождающие. Кавалькаду машин мы разделили на две колонны: корреспонденты и фотокинооператоры ехали во второй колонне с 5-минутным интервалом после нас. Все принятые меры предосторожности помогли нам избежать излишне «теплых» встреч. Но Терешкову везде узнавали и повсюду раздавались возгласы: «Вот она! Валя! Валя!» Один из двух самолетов Ил-18 был поставлен вблизи у перрона, к нему подвели парадный трап и постелили дорожки, а второй самолет поставили подальше и запретили собираться около него людям. Мы быстро подъехали к этому второму самолету, вошли в салон и закрыли двери. Взлетели на несколько минут раньше намеченного времени из-за опасения, что самолет окружат люди и задержат выруливание и взлет. В самолете Быковский и Терешкова беседовали с корреспондентами, подписали приветствия, фотографировались, позировали кинооператорам.
Тексты своих рапортов Хрущеву Быковский и Терешкова знали хорошо, но оба волновались значительно больше своих предшественников и рапортовали менее четко, чем они. Я проводил их до двери самолета, а затем наблюдал, как они шли к правительственной трибуне, слушал их рапорты, видел объятия, слезы, поцелуи… Для Вали и Валерия в конце дорожки, проложенной от самолета до правительственной трибуны, началась новая жизнь — особенно большой и насыщенной она будет у Терешковой. Но многое в этой новой жизни будет зависеть от них самих. Сумеют ли они не потонуть в мелочах, хватит ли сил уберечь себя от миллионов заманчивых, но сомнительных предложений, советов, наставлений и поступков? Я уже несколько раз беседовал с Терешковой на эту тему. Она просила меня не оставлять ее один на один со свалившейся на нее невероятной тяжестью всемирной известности. Мы договорились, что я буду говорить ей всю правду и не оставлю незамеченным ни одного ее промаха, ни одной ошибки. Пока я доволен ее поведением, через 1,5–2 месяца она будет вполне готова для поездок за границу.
