Игорь Коломийцев - Тайны Великой Скифии. Записки исторического следопыта
Люди, научившие своих соседей считать и обрабатывать металлы, явно играли в этом регионе далеко не последнюю роль. Именно они первыми принесли буддизм в Китай и Тибет. Отчего же тогда мы не знаем даже их настоящего имени? Или знаем, но не соотносим с теми историческими свидетельствами, которые о них имеются?
Безусловно, в начальные века истории дальневосточного региона европеоидное население, появившееся на территории Западного Китая, получило от своих черноголовых соперников прозвище «ди», «жуны» или просто «рыжие дьяволы». Затем они утвердились на северо-западе Поднебесной и создали свое государство — Чжоу, после чего стали именоваться «чжоусцами». В этот период времени пришельцы активно смешиваются с местными китайскими племенами, образуя метисный в антропологическом плане расовый тип. Но Чжоу с XII века клонится к упадку, а с VIII столетия до нашей эры и вовсе исчезает, а тохары лингвистические в это время как раз возникают и после этого существуют еще почти тысячу лет. Не могли же китайцы в течение подобного гигантского промежутка времени «не замечать» или игнорировать своих ближайших соседей, никоим образом с ними не контактировать и никак их не именовать?
Наверняка, наиболее сообразительные из числа наших следопытов уже догадались, о каком собственно народе идет здесь речь. Остальным советую запастись капелькой терпения — истина находится рядом.
Если историческое будущее тохаров для современной науки покрыто непроницаемым мраком, попробуем разобраться хотя бы с их дальним, докитайским прошлым. Начнем с того, что все народы археологической культуры шнуровиков или боевых топоров некогда обитали на просторах Восточной и Центральной Европы. Следовательно, предков «рыжих дьяволов» тоже надо искать в тех местах. Помимо сходства с кельтскими, италийскими и хеттскими наречиями, лингвисты выявили у «тохаров» множество параллелей с прагерманским и балто-славянским языком. Но и это не все. Дело в том, что в индоевропейской лексике этого загадочного этноса языковеды обнаружили также серьезный финно-угорский пласт. Причем, связанный не только с многочисленными лексическими заимствованиями, но и изменениями самого строя языка. У тохаров, как много позже у славян и балтов, под влиянием финской речи произошло «оглушение» некоторых согласных. Появилось слово «лицо», составленное по финскому способу из двух терминов — «глаза» плюс «нос». Словом, данный вклад был настолько значителен, что объяснить его можно лишь тем обстоятельством, что тохары в какой-то период своей истории впитали в себя некие финноязычные племена. И, наоборот, в языках финно-угорских народов Восточной Европы засвидетельствованы следы «тохарского» влияния. Это значит, что некогда эти этносы проживали рядом, на одной территории.
Историк Лев Клейн, отталкиваясь от этих фактов, пишет: «Такая ситуация имеет только одно археологическое соответствие: фатьяновскую культуру второй половины II тысячелетия до нашей эры»{106}. Это была одна из общностей круга «боевых топоров», пожалуй, более прочих продвинувшаяся на Восток. Она занимала земли от верховьев Волги в районе Ярославля до Чудского озера и нынешней Эстонии включительно. И на всей полосе пребывания активно взаимодействовала с племенами ямно-гребенчатой керамики — будущими финнами и угорцами. В середине того же тысячелетия данная культура исчезает, по предположению некоторых историков, она растворились в местных народах. Но возможно, фатьяновцы просто покинули прародину в поисках новых земель. И, появившись на Западе Китая, стали там «жунами» и «ди» китайских летописей и «тохарами» у современных лингвистов.
Подводя итог тому, что мы узнали, сделаем необходимый и неизбежный вывод. Исследования лингвистов и культурологов, таким образом, вполне подтверждают то, о чем мы догадались, изучая эпоху Чжоу: Китай не был исключением из общего правила и подобно прочим странам Востока пережил нашествие индоевропейцев. Причем, данная миграционная волна оказалась настолько мощной, что ее отголоски докатились до нас сквозь тысячелетия презрительного и высокомерного отношения обитателей Поднебесной к своим расово непохожим соседям. Несмотря на все попытки вычеркнуть из истории этой страны страницу о «рыжих дьяволах» не удается.
С высоты уже имеющихся знаний не мешает вернуться к небрежному пассажу Льва Гумилева о европеоидном элементе, встречающемся среди китайской аристократии. Как он там формулировал: «Если борьба имела место, то надо считать, что победили «ди», а этого не было»?{55} А может, все же было?
Историю Китая эпохи Чжоу невозможно понять и объяснить, если не сделать рискованный, с точки зрения догматов современной науки, но единственно верный вывод, исходящий из имеющихся фактов, — данная держава была создана вторгшимися в регион индоевропейскими племенами, близкими родственниками кельтов и италийцев. Именно они принесли в долины рек Янцзы и Хуанхэ свои навыки коневодства и умение строить колесницы.
В Китае эти осложненные финской примесью индоевропейцы создают государство Чжоу, на территории которого начиная с XII века их потомки интенсивно смешиваются с этническими китайцами. Какой же народ образовался в результате этого слияния? Кем же были в китайских хрониках эти загадочные «тохары»? Если позволите, то об этом мы поговорим чуть-чуть позже.
Таинственные змееборцы
Грандиозные экспедиции «белых» воинов на боевых колесницах, о которых мы узнали, на самом деле — лишь часть реального натиска северян на Юг. Большинство страниц этого колоссального наступления нам неизвестны, поскольку письменность, а с ней и традиция вести фиксированные хроники даже в полосе древних цивилизаций возникли довольно поздно. Пожалуй, первые общерегиональные летописи появились здесь только с середины III тысячелетия, вскоре после того как вождь семитов Саргон Аккадский покорил города шумеров и создал в Междуречье свою многонациональную империю. Она простиралась от берегов Средиземного моря до Персидского залива. Кстати, уже в эпических песнях, прославляющих этого великого завоевателя древности, в качестве одного из его противников называется некое «воинство манда». Если вспомнить, что слово «мандала» у праиндоевропейцев значило «страна и народ», а «уман-мандами» на Ближнем Востоке именовали белокурых пришельцев киммерийцев и мидийцев еще при Ассархаддоне, правителе Ассирии VIII века до нашей эры, то вполне можно предположить, что некоторые группы северных варваров проникали в данный регион в самые отдаленные времена.
Но даже в целом, весь этот беспрецедентный тысячелетний нажим северян на своих соседей — лишь одна сторона монеты. Другая — процессы, вершившиеся внутри самой Великой степи. О них же нам известно и того меньше, поскольку летописи здесь отсутствуют в принципе и единственным источником достоверной информации оказываются данные археологических раскопок. Кочевое общество оставляет после себя не так много следов, как оседлое, но даже то, что удалось обнаружить, убедительно свидетельствует: в этих местах происходило нечто необычное.
В западной части Степи — в пространстве от Волги до Южного Буга — в конце III тысячелетия до Рождества Христова возникает археологическая культура, получившее название катакомбной. Эти люди хоронили своих покойных под курганами, но не в центральной яме, как их предшественники, а в боковом ответвлении: пещерке или катакомбе (отсюда имя), вход в которую часто заваливался камнями и запечатывался глиняным раствором.
Позы погребенных тел тоже изменились — покойников размещали либо вытянутыми на спине (как у днепро-дончан или современных европейцев), либо скорченными на боку (подобные традиции, как мы помним, встречались у трипольцев и народов Передней Азии){196}.
Смена похоронного обряда обычно указывает на пришлый характер нового этноса. Тем более что среди предметов богатого похоронного инвентаря катакомбников часто находят изделия, вне всякого сомнения, созданные руками южных мастеров. К примеру, статуэтки жуков-скарабеев или подвески в форме цветков лотоса могли сделать только в Египте. В могильниках данной культуры обнаружены также месопотамские серебрянные бляхи и роскошное блюдо с рисунком, изображающим один из сюжетов шумерского эпоса о Гильгамеше. А ряд парадных топоров напоминает найденные при раскопках знаменитой Трои, в слоях датируемых серединой третьего тысячелетия.
Кроме того, воины-катакомбники сражались при помощи колесниц, имевших точно такие же конструктивные особенности креплений колес, как у тех, что были в распоряжении знати шумерских городов. Одна подобная колесница красовалась на так называемом «штандарте из Ура» — шедевре древнего шумерского искусства. Ранее ученые полагали, что этот вид боевого транспорта возник именно там, на юге Междуречья.
