Роман Ключник - Сталин - период созидания. Гражданская война в СССР 1929-1933 гг. Том 8.
В этой сложной ситуации попали под удар и те немногие колхозы, которые смогли выполнить план, — после этого «сверху» их заставляли принимать «встречные планы» в объёме почти всего имеющегося у них продовольствия, а до следующего урожая было ещё полгода.
В это время почувствовались резкие перемены в настроениях в Европе и США в отношении СССР и Сталина — с начала 1933 года вся западная пресса «почему-то» обратила внимание на итоги 1932 года и на все лады смаковала провал первой пятилетки в СССР и провальную ситуацию в сельском хозяйстве. На объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 7 января 1933 года Сталин болезненно на это реагировал и в очерёдной раз призвал строго соблюдать режим секретности с различными статистическими данными и подписал секретную телеграмму: «Воспретить всем ведомствам, республикам и областям до опубликования официального издания Госплана СССР об итогах выполнения первой пятилетки издание каких-либо других итоговых работ, как сводных, так и отраслевых и районных с тем, что и после официального издания итогов пятилетки все работы по итогам могут издаваться лишь с разрешения Госплана СССР».
Например — в советской довоенной энциклопедии («Малой») даны подробные справочные материалы по всем республикам и аспектам, но в статистике начала 30-х годов — провал: нет урожаев, численности скота, посевных площадей и т.д. Даются цифры 1913 года, а затем 1938. Подчеркну ещё раз — если в сталинском многотомнике до 1930 года каждому тому соответствовал один год деятельности Сталина, то в 13-й том вошли 1930-1934 года, то есть — в 4 раза была сокращена публичная информация в жесткий период коллективизации.
Касательно «свободной» американской и европейской прессы стоит отметить — что, хотя её журналисты посещали голодные районы СССР, как мы убедились ранее, но она, указывая на негативы в СССР в экономике и критикуя Сталина, совершенно «не замечала» огромную трагедию крестьян.
«И кто бы тогда возвысил голос в защиту крестьян? А вскоре затем, в 1932-33, в России и на Украине вымирает от голода 5-6 миллионов человек. Ведь это на окраине самой Европы! — и свободная пресса свободного мира хранит полнейшее молчание.» — возмущенно писал А. Солженицын («Двести лет вместе»).
На январском пленуме Сталин предложил дополнить производственную смычку между городом и деревней товарной, через торговлю — «чтобы связь между городом и деревней стала прочной и неразрывной». Как это можно было реализовать именно в этот период — в период острейшего дефицита продовольствия, было непонятно.
Насколько была острой, даже панической ситуация с продовольствием в городах, говорит то, что через две недели после принятия постановления по этому вопросу — дополнительно 19 января 1933 года СНК СССР и ЦК ВКП(б) приняли закон «Об обязательных поставках зерна государству колхозами и единоличными хозяйствами». Вскоре были приняты такие же законы относительно поставок подсолнечника, картофеля и продукции животноводства То есть с первых дней 1933 года в режиме «нон стоп» у крестьян усердно выгребалось продовольствие. Особое значение для крестьян в этой связи имел пункт 17 закона от 19 января 1933 г., гласивший:
«Безусловно воспрещается местным органам власти и заготовительным органам допускать встречные планы или налагать на колхозы и единоличные хозяйства обязательства по сдаче зерна, превышающие нормы, установленные настоящим законом. Все излишки хлеба, после выполнения обязательств сдачи государству зерна, остаются в полном распоряжении самих колхозов, колхозников и единоличников».
Началось опять ослабление жесточайшего прессинга крестьян. Этот закон был принят с сильным опозданием под самый конец хлебозаготовок, когда встречные планы были уже давно приняты. Этот закон был актуальным только в период нового урожая — с июля 1933 года.
Обычно хлебозаготовки заканчивались в январе, но на этот раз Политбюро ЦК 22 января 1933 года постановило: «Продолжить хлебозаготовки в тех районах и колхозах, которые годовой план хлебозаготовок еще не выполнили». А поскольку мы наблюдали в 1932 году по различным причинам недосевы и проблемы с уборкой урожая, а зимой осеннее зерно уже никак не вернуть, то огромное количество колхозов установленный им план в принципе не могло выполнить.
Как раз об этом писал М. Шолохов Сталину 4 апреля 1933 года (в сокращении): «Вёшенский район, наряду со многими другими районами Северо-Кавказского края, не выполнил плана хлебозаготовок и не засыпал семян. В этом районе, как и в других районах, сейчас умирают от голода колхозники и единоличники; взрослые и дети пухнут и питаются всем, чем не положено человеку питаться, начиная с падали и кончая дубовой корой и всяческими болотными кореньями.
Вёшенский район не выполнил плана хлебозаготовок и не засыпал семян не потому, что одолел кулацкий саботаж и парторганизация не сумела с ним справиться, а потому, что плохо руководит краевое руководство. Овчинников громит районное руководство и, постукивая по кобуре нагана, дает следующую установку: «Хлеб надо взять любой ценой! Будем давить так, что кровь брызнет! Дров наломать, но хлеб взять!» Отсюда начинается и «ломание дров». Установка Овчинникова — «Дров наломать, но хлеб взять!» — подхватывается районной газетой «Большевистский Дон». В одном из номеров газета дает «шапку»: «ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ, ЛЮБЫМИ СРЕДСТВАМИ ВЫПОЛНИТЬ ПЛАН ХЛЕБОЗАГОТОВОК И ЗАСЫПАТЬ СЕМЕНА!» И начали по району с великим усердием «ломать дрова» и брать хлеб «любой ценой».
До чистки партии за полтора месяца (с 20 декабря по 1 января) из 1500 коммунистов было исключено более 300 человек. Исключали, тотчас же арестовывали и снимали со снабжения как самого арестованного, так и его семью. Не получая хлеба, жены и дети арестованных коммунистов начинали пухнуть от голода и ходить по хуторам в поисках «подаяния».
Исключение из партии, арест и голод грозили всякому коммунисту, который не проявлял достаточной «активности» по части применения репрессий, т.к. в понимании Овчинникова и Шарапова только эти методы должны были давать хлеб. И большинство терроризированных коммунистов потеряли чувство меры в применении репрессий. По колхозам широкой волной покатились перегибы. Собственно то, что применялось при допросах и обысках, никак нельзя было назвать перегибами; людей пытали, как во времена средневековья, и не только пытали в комсодах, превращенных буквально в застенки, но и издевались над теми, кого пытали. Ниже я приведу краткий перечень тех «способов», при помощи которых работали агитколонны.
Продовольственная помощь, оказываемая государством, явно недостаточна. Из 50000 населения голодают никак не меньше 49000. На эти 49000 получено 22000 пудов. Это на три месяца. Истощенные, опухшие колхозники, давшие стране 2300000 пудов хлеба, питающиеся в настоящее время черт знает чем, уж наверное не будут вырабатывать того, что вырабатывали в прошлом году. Не менее истощен и скот. Все это, вместе взятое, приводит к заключению, что план сева колхозы района к сроку безусловно не выполнят. Но платить-то хлебный налог придется не с фактически засеянной площади, а с контрольной цифры присланного краем плана. Следовательно, история с хлебозаготовками 1932 г. повторится и в 1933 г. Вот перспективы, уже сейчас грозно встающие перед вышедшими на сев колхозниками».
В этом письме Шолохова видна вся трагедия со многими аспектами (с разнообразием конкретных пыток мы познакомились ранее), из письма видно, что основной причиной голода были жесточайшие грабительские хлебозаготовки. Наивный Шолохов считал, что весь этот кошмар организовало местное начальство, а высшее руководство в Кремле, Сталин совершенно «не в курсе» происходящего. А, возможно, Шолохов прикинулся наивным, чтобы надавить на совесть Сталина, ибо это был единственный шанс спасти своих земляков от голодной смерти.
Ободранные «до нитки» голодные крестьяне и колхозники, наказанные коммунисты и их семьи, спасая жизнь, массово бросились убегать в другие районы. Советская власть эту тенденцию быстро обнаружила, Сталин оценил это как новую форму обострившейся классовой борьбы, саботажа, — и 22 января 1933 года вышло постановление СНК и ЦК ВКП(б) «О самовольном выезде крестьян из пределов своей области, задержке их и принудительном возврате на старые места жительства». И житницы были блокированы войсками Красной армии и отрядами ОГПУ, беженцев возвращали в их села и станицы, а некоторые пополняли лагеря дешевой рабочей силы, хотя в таком состоянии, в котором они были, — немногие доезжали до места ссылки. Не лучше была судьба и возвращенных из побега от голодной смерти «грешных» крестьян — «возвращенцев»
«В особенности тяжело положение так называемых «возвращенцев», то есть тех, кто подчас вместе с семьями где-то бродил все время, а теперь в значительных количествах возвращаются обратно в свои села и колхозы. Вот почему голодающие имеются чуть ли не во всех районах, вот почему такое большое количество районов учтено в качестве тяжелых. Но солидную часть голодающих представляют также колхозники, хотя и выработавшие много трудодней, но получившие на руки очень мало хлеба. В этих районах 75-80% выданного хлеба падает на общественное питание. Причем, конечно, относительно больше пострадали от общественного питания как раз хорошие колхозники, а в особенности тяжело многосемейным. Есть случаи, когда выданный на руки хлеб отбирали обратно» — докладывал Косиор Сталину 15 марта 1933 г., — «Уход из деревни, несмотря на чинимые препятствия, принял большие размеры».
