Сергей Ченнык - Альма
ЧЕМ УБИВАЛИ, или ОСНОВНЫЕ ФАКТОРЫ ПОРАЖЕНИЯ ЛИЧНОГО СОСТАВА В АЛЬМИНСКОМ СРАЖЕНИИ: РУССКИЕ
У русских наибольшее число раненых составляли пострадавшие от огня стрелкового оружия. Пули, выпущенные из британских «Энфилдов» и французских ружей Тувенена, наносили очень тяжелые раны, отличаясь повышенным останавливающим действием за счет деформации при соударении и практически не давая рикошетов. Действительно, многие солдаты и офицеры были убиты выстрелами с дальнего расстояния. Например, получивший английскую пулю в область сердца командир легкой №3 батареи 14-й артиллерийской бригады капитан Климантович.
Если круглая русская пуля, столкнувшись, пройдя через мышечную ткань, с костью, теряла значительную часть своей энергии и могла попросту упереться в нее, то пули из нарезного оружия, выпущенные с дистанции более 200–300 метров, деформировались и наносили страшные повреждения коллатеральным тканям.[84] Иногда, потеряв устойчивость, начинали кувыркаться, дробя кости.
Мягкие безоболочечные пули обладают высокой пластичностью и при контакте с мягкими биологическими тканями тратят часть энергии на собственную деформацию, тем самым увеличивают время воздействия и мощность удара. Это обстоятельство послужило одной из причин того, что Гаагская декларация (1899 г.) запретила использование для поражения человека пуль, сплющивающихся в теле.
Как и у союзников, часто причиной смерти становилась не сама пуля, а занесенная с остатками грязной одежды зараза. У одного русского солдата, подобранного французами, было проникающее ранение в грудь. Вскоре он умер. Вскрытие показало, что все его внутренности были поражены бактериями, вызвавшими мучительную смерть.{889}
Сепсис был явлением массовым, так как во время боя солдат имеет на себе различное дополнительное снаряжение. Его детали также проникали внутрь тела через раневые каналы. Никаких эффективных средств противодействия ему медицина того времени еще не знала.
И, конечно, не будем забывать, что при преодолении огнестрельным снарядом предметов одежды, содержимого карманов, при взаимодействии пули с плотной преградой предметы могут частично или полностью разрушаться. Образующиеся при этом осколки и фрагменты способны причинять дополнительные повреждения.
Такой же способностью обладают и обломки костей, поврежденных пулей. Все эти поражающие элементы носят название вторичных снарядов.{890}
Ранений от артиллерийских снарядов было у русских меньше, в основном это была работа французской артиллерии.
ПЕРВАЯ МЕДИЦИНСКАЯ ПОМОЩЬ РАНЕНЫМ: АНГЛИЧАНЕ
Врачам хватало работы и под свист снарядов, но когда он прекратился, ее стало кратно больше. Как только замолкли пушки, медицинский персонал союзников начал оказывать помощь пострадавшим, не разделяя их на своих и врагов. Как вспоминал помощник хирурга 23-го Королевского Уэльского фузилерного полка Сигер Холмс: «…я не знаю, как я дошел на своих подкашивающихся ногах к первой попавшейся палатке. Весь вечер и большую часть ночи мы работали при слабом свете фонаря, выполняя нашу печальную задачу, то отнимая члены, то зашивая раны, качая головами над теми, кто уже был мертв, и разводя руками перед теми, кому уже ничего нельзя было сделать, чтобы облегчить их последние часы, кроме как глотком воды или алкоголя. Я потратил час или два, разъезжая по полю сражения и развозя медикаменты, и таким образом увидел поле лучше, чем многие другие …Всюду по южному берегу Альмы сносят мертвых, умирающих и раненых, некоторые из них тихо стонут, некоторые кричат. Как я смог оценить, имелось 8 000 человеческих тел, из которых не менее четверти были мертвые. На каждого англичанина приходилось трое русских. Отделить раненых от мертвых было достаточно тяжело. Наша работа была далека от завершения, когда я был вынужден искать возможность отдохнуть…».
От усталости и перегрузки эффективность работы врачей страдала сильно. Тот же Холмс вспоминал: «Глаза жгло, руки тряслись, мы испытывали смертельную усталость, и больше убили людей операциями, чем спасли».
Медики, особенно английские, были в основном недавними выпускниками медицинских учебных заведений, прошедшими короткое обучение в течение 12–18 месяцев. Адъютант лорда Раглана ужаснулся картине, увиденной им на одном из медицинских пунктов английской армии, развернутом в сгоревшем Бурлюке. В своем письме домой он говорил «…о хирургах с руками в крови, о сложенных на соломе только что ампутированных руках и ногах, о полах, скользких от крови».{891}
Е. Тарле приводит слова хирурга: «Эти два дня я решительно купался в крови. Никакое описание не может передать всех ужасов этого поля сражения; мертвые, умирающие, лошади, ружья, лафеты, тела без голов, туловища без ног, раны такие, что у меня кровь стынет в жилах при одном воспоминании о них… Право, я ни с чем не могу лучше сравнить поле битвы в эти два дня, как с бойнею…».
Хирург военного корабля “Niger”, направленный в помощь медикам на “Colombo”, вспоминал, что на 650 раненых и больных на его борту, включая даже нескольких русских, было всего три врача, включая его: «у меня было столько работы, что не хватало времени даже для обеда… Я за один день сделал столько операций, сколько врач в Лондоне не делает за год».{892} Воспоминания помощника хирурга корабля «Везувий» Ричарда Армстронга категорически невозможно читать, будучи брезгливым и слабонервным.
Медики столь самоотверженно делали свою работу, что по праву отмечались в полковых летописях наравне с другими героями сражения. Разница была лишь в том, что те, кого они сейчас спасали, проявляли доблесть, убивая, врачи же проявляли доблесть, возвращая к жизни. История 23-го полка упоминает как героя сражения своего хирурга: «…усердие и способности мистера Ватта заслуживают похвалы, а доброта и внимание, проявленные к раненым солдатам полка Харрингтоном, помощником королевского поставщика продовольствия, добровольно оказавшим свою бесценную помощь в полевом госпитале Королевский уэльский фузилерный полк должен помнить всегда».
Медицинский парк англичан был разделен на две части. Одна из них занималась сбором раненых и доставкой на полевые медицинские пункты, которые были развернуты при каждой дивизии. Вторая перевозила получивших первую медицинскую помощь и нуждавшихся в эвакуации на выделенные суда. В первую же ночь были проведены операции более 400 человекам, в том числе более 100 — русским раненым.{893} Королевский флот предложил оказать помощь армейским хирургам, отправив на берег врачей с 31 корабля, но по непонятным причинам это предложение было не принято. В то же время французские медики были отправлены на берег для ускорения эвакуации и оказания помощи непосредственно на местах.{894}
Как бы ни старались медики, эвакуация и погрузка раненых были организованы плохо. Всё время чего-то не хватало: то воды, то одеял, то транспорта, то врачей.{895} Часто раненые, оказавшись на борту корабля, ощущали себя более брошенными, чем на поле сражения. Там их окружали свои боевые товарищи, здесь иногда рядом не было никого.
В некоторых случаях старшие офицеры британского флота сами проявляли инициативу, направляя на берег отряды во главе с одним-двумя офицерами. О своем участии в действиях такого отряда пишет священник Морской бригады Том Келли.{896}
Все проблемы военной администрации Англии, ее совершенная неготовность к войне обернулись после Альминского сражения настоящим кошмаром, особенно для тех, кто нуждался в немедленной помощи. Вдруг все с ужасом узнали, что многим полковым врачам нечем работать с поступавшими потоком ранеными. Создается такое ощущение, что девиз «Севастополь — за неделю!», которым так бравировали английские военные в Варне, армейские чиновники приняли за истину и решили сэкономить в том числе на медицинском имуществе. Оборудование для госпиталей оставалось еще в Варне, большая часть полковых медицинских пунктов — в Евпатории. Даже минимально необходимый запас для оказания первой медицинской помощи оставался до сих пор на транспортах. Не хватало, а зачастую не было вообще хлороформа, морфия, щипцов для удаления пуль. В случае перелома костей руки и ноги ампутировались.
Отдадим должное французским военным медикам, которые по мере возможности делились с британскими коллегами всем, чем могли.{897}
Английским раненым пришлось особенно тяжело. Британская военная медицина не поддавалась никакой логике в своем консерватизме. Еще перед высадкой Доктор Джон Халл, руководитель медицинского штаба британской армии, активно выступил против использования анестезии хлороформом,{898} который уже более семи лет достаточно эффективно использовался как обезболивающее средство. «…Использование ножа — основной метод. Лучше слышать, как человек душераздирающе кричит, чем видеть, как он беззвучно уходит в могилу…», — было его основным медицинским постулатом.{899}
