Сергей Буренин - Бумеранг Гейдриха
— Мой фюрер, — опять заговорил Гиммлер, — мы стараемся изо всех сил, но каждый день преподносит нам все новые и новые неожиданности. Вот с очередной неприятной неожиданностью мы и пришли сегодня к вам.
— Что еще?
— Видите ли, полиция задержала одного уголовника по фамилии Шмидт. Обычный мелкий воришка, который начал свою жизнь с исправительного дома для малолетних. Но вот в процессе следствия обнаружилось, что этот тип вот уже несколько лет шантажирует офицера фон Фрича, которого застал за удовлетворением неестественных потребностей с одним из соответствующих типов. Полиция должна бы начать дело по статье 127, предусматривающей наказание за гомосексуализм, но в данном случае речь идет об армейском командовании. И, я думаю, здесь стоит подключить военную прокуратуру.
На какое-то время Гитлер потерял дар речи. О том, что надо будет произвести чистку среди этой прусской знати, он подумал сразу же, как решил объявить о подготовке к войне, но то, что двух основных военачальников можно будет убрать без особых трудностей, он и не подозревал. Теперь ответственность за другие смешения будет лежать на этих двух командирах.
— У нас что, не генеральный штаб, а клиника для сексуально невоздержанных психопатов! — взорвался наконец он, — Один не может воспользоваться проституткой без того, чтобы на ней не жениться, а второму и этого мало: ему нужны мальчики! Куда ни повернись, везде грязь папеновского наследства! А этот сутенер Бломберг еще сегодня утром уверял меня, что Фрич самая подходящая для него замена! Теперь я вижу почему! О каком суде чести можно говорить, когда обе эти развратные твари не имеют и понятия о чести! Я сегодня же отдам соответствующие распоряжения, а вы, Герман, — обратился он уже к Герингу, — подготовьте мне к вечеру ваши соображения по формированию нового генерального штаба. Мы на пороге войны, и мне нужны генералы, способные воевать на настоящем поле боя, а не в постелях! А сейчас все свободны, мне надо обдумать сложившееся положение.
Берлин, 25 января 1938 года
Вечером Гейдрих прошел в свой домашний кабинет и сел за старый кабинетный рояль. Его пальцы сами начали играть одну за другой пьесы из «Хорошо темперированного клавира». Он любил вот так играть и думать: руки сами знали свое дело, а музыка направляла ход его мыслей.
События начали разворачиваться с головокружительной быстротой. Именно сейчас настало время, когда на долгое время будут распределены сферы влияния. Геринг спит и видит себя главнокомандующим, и, похоже, Гиммлер решил ему в этом помочь. Но Гиммлер не так прост: он наверняка задумал какой-то ход, который еще выше поднимет значение СС, а значит, и его, шефа СС Гиммлера. Армия еще не настолько сильна, чтобы должность главнокомандующего гарантировала победные лавры. СС, конечно, спокойнее. А он, Гейдрих, совершенно не собирается гоняться за званиями. Нет, сейчас ему выгодней получить доступ к информации, любой информации, а тогда он сможет манипулировать кем угодно. Последние события показали, что значит вовремя запастись нужными сведениями. Вот ведь как просто оказалось разделаться с верхушкой генерального штаба, а все только потому, что его люди сразу же предоставили ему нужную информацию. Да, та картотека, которую он начал создавать еще в тридцать первом году, даром не пропадет. У каждого есть то, за что можно зацепиться. Абсолютно чистых людей нет. Но теперь прошли те времена, когда он, Гейдрих, со своим адъютантом Гильдишем возили на трамвае по вечерам пишущую машинку из служебного кабинета к нему в дом и там печатали карточки-досье, которые раскладывали по сигарным коробкам. Нет, теперь эта картотека должна разрастись до неимоверных размеров, и ее обязательно надо будет как-то механизировать.
После сегодняшних событий с верхушкой генерального штаба, ситуация в армии будет крайне напряженной: и Бломберг и Фрич пользуются в армейских кругах огромным авторитетом. Весь вопрос в том, хватит ли у этих пруссаков смелости встать на защиту своих товарищей, или же каждый будет дрожать за свою шкуру.
Мысли Гейдриха прервала зашедшая в кабинет жена Лина. С Линой Остен он встретился на Рождественских праздниках еще в 1930 году и, как только увидел ее, понял, что именно ее и хочет иметь рядом с собой постоянно. Казалось, они тогда при первой же встрече поняли, что какие-то невидимые нити судьбы связывают их воедино. У Гейдриха тогда была другая невеста, которую он, как только встретился с Линой, оставил в «интересном положении». Старший офицер крейсера «Берлин» Канарис был вне себя от поведения молодого лейтенанта Гейдриха. Он устроил суд чести. Гейдриху пришлось подать в отставку. Разрыв с невестой был, несомненно, только предлогом: настоящим поводом отставки было то, что молодой лейтенант слишком увлекся национал-социалистическими идеями, а тогдашнее правительство очень хотело сохранить армию и флот чистой от политических идей.
— У тебя что, неприятности? — спросила жена, обняв Рейнгарда сзади за плечи и прижавшись к нему всем телом.
Она за эти семь лет совместной жизни прекрасно поняла, что муж выход из всех сложных ситуаций находит, сидя за роялем.
— Нет, просто грядут перемены, и надо быть к ним готовым, — мягко улыбнулся Рейнгард.
— Все будет так, как вы задумали, — проворковала жена, — Ты знаешь, я сегодня купила обеденный сервиз, настоящая «Старая Вена». Хочешь посмотреть?
Лина обожала все то, что можно было отнести к «Старой Вене», и рыскала по антикварным магазинам в поисках новых экземпляров для своей коллекции.
— Ну что ж, если наши планы не удадутся, то мы, наверное, сможем открыть музей, — улыбнулся Рейнгард. — Я буду продавать билеты, а ты будешь главным гидом этой сокровищницы.
Когда Гейдрих уже шел за женой, чтобы посмотреть ее новое приобретение, та, как бы невзначай, спросила:
— Я сегодня заходила в кондитерскую на Унтер ден Линден, ты знаешь, весь город говорит, что новая мадам фон Бломберг проститутка. Это что, действительно так?
«Мы живем в маленькой деревеньке», — подумал Гейдрих, вслух же сказал:
— Не знаю, дорогая, но сам Бломберг, похоже, этого отрицать не стал. Он просто подал в отставку и собирается отправиться продолжать свой медовый месяц на Капри.
Берлин, 21 января 1938 года
Когда адъютант доложил, что полковник Хоссбах просит Фрича принять его, тот был очень удивлен. Полковник не был столь близко знаком с военным министром, чтобы наносить ему визит вежливости. Да и место для визита вежливости было не слишком подходящее. Сегодняшний день у Фрича начался с неожиданности, которая полностью выбила его из колеи: с отставки Бломберга. Известие о том, что молодая жена фельдмаршала — проститутка, его поразило, хотя оно вполне могло оказаться правдой, еще его жена обращала внимание на то, что молодая невеста фельдмаршала слишком крикливо одевается и временами ведет себя чересчур вызывающе. Сейчас, услышав, что к нему явился личный адъютант Гитлера, он понял, что сегодняшние сюрпризы еще не кончились. Адъютант ввел в кабинет как всегда подтянутого и даже к вечеру чисто выбритого полковника. Тот без всяких преамбул перешел к цели визита.
— Господин генерал-полковник, сегодня у фюрера был рейхсфюрер Гиммлер и сообщил ему, что у него имеются доказательства, что вы являетесь гомосексуалистом. В связи с этим он просил разрешить ему возбудить против вас уголовное дело. Я счел своим долгом предупредить вас об этом заблаговременно и если, как я надеюсь, это какое-то недоразумение, то со своей стороны я готов поговорить с фюрером о том, чтобы вам дали возможность оправдаться.
Вернер фон Фрич ожидал всего чего угодно, но только не этого. Сначала он даже не мог найти слов, чтобы высказать свое мнение. Его лицо покраснело, он подошел к посетителю, встал напротив него и подчеркивая каждое слово сказал:
— Даю вам слово офицера, что это чудовищная ложь. Кто-то просто хочет уничтожить генеральный штаб: сначала эта нелепая история с Бломбергом, теперь эта гнусная клевета на меня!
— Я тоже подумал, что это просто клевета, но фюрер уже заготовил приказ о вашей отставке. Я пришел предупредить вас, и если вы хотите попробовать восстановить справедливость, то я согласен завтра же переговорить с фюрером о том, чтобы он дал вам эту возможность.
— Буду вам очень признателен. Я и так большой должник перед вами за этот визит. Я сам попробую завтра добиться приема у Гитлера и потребовать назначения офицерского суда чести.
— Со своей стороны я приложу все усилия, чтобы помочь вам, — раскланялся Хоссбах, — Извините, но при данных обстоятельствах мне не желательно задерживаться в генеральном штабе. Честь имею.
После ухода посетителя фон Фрич долго расхаживал по кабинету из угла в угол и никак не мог прийти в себя. Теперь он ясно понимал, что идет планомерное наступление на генеральный штаб. Теперь было совершенно ясно, что дело Бломберга сфабриковано той же рукой, что и его собственное, но просто так, как это сделал Бломберг он, Фрич, сдаваться не собирается. Он добьется того, что эти свиньи еще извинятся перед ним!
