Александр Волков - Музыка в камне
Французские историки всячески стараются умалить значимость его побед, испытывая по отношению к Генриху тот же комплекс неполноценности, что и англичане по отношению к Вильгельму Завоевателю. Но только французов понять можно. Государство, созданное норманнами, не имело национальных границ, оно не было ни французским, ни английским. А Генрих победил благодаря мобилизации всех национальных ресурсов. Его поддержали обе палаты парламента. Лордам импонировала его смелость и находчивость, горожанам — его прагматизм, святошам — его показная религиозность, черни — его щедрость и снисходительность. Он первым из королей использовал в своих письмах и посланиях английский язык[16]. Он первым заговорил о достоинствах английского оружия. И он первым нарушил рыцарский кодекс чести. Необходимая английскому народу победа должна быть достигнута любой ценой: так рассуждал Генрих, когда при Азенкуре (25 октября 1415 г.) отдал приказ перебить знатных пленников.
Во всем этом заключалась не сила, а слабость его империи — колосса на глиняных ногах, которого свалила простая крестьянская девушка. Национализм Жанны д’Арк всего лишь реакция на национализм Генриха V. Последние приверженцы внутрисословного единства во Франции, вроде Филиппа Бургундского, были по ставлены перед необходимостью выбирать — или с народом, или против него.
Войну Алой и Белой розы часто называют последним всплеском феодализма. Но даже самая разгульная феодальная вольница не приводила к столь печальным последствиям — фактической гибели государственной элиты. Для феодалов война была увлекательным занятием, где победителя ждала награда — воинские почести, новые земли. В XV в. в Англии шла борьба за национальное лидерство, вот почему она получилась столь кровавой. Поражения во Франции заставили устыдиться всех — от йомена до рыцаря. И каждый жаждал реванша. И каждый мнил себя спасителем отечества при слабом, никчемном монархе, коим являлся Генрих VI (1421–1471).
В начавшейся суматохе участвовали почти все англичане, а не только знать. Герцога Глостера умертвили с согласия парламента, направляемого Эдмундом Бофором и графом Суффолком. Самого Суффолка казнили простые моряки, но за ними стоял Ричард Йоркский. Судя по всему, Йорки организовали и восстание Джека Кэда в 1450 г. Правящий дом спасли горожане, которым претили откровенно разбойничьи повадки восставших.
В итоге состоятельные буржуа, заседавшие в нижней палате, обрели немыслимые привилегии. Именно палата общин первой выдвинула предложение объявить Ричарда Йоркского наследником трона. Ее члены чувствовали себя избранными во всех смыслах слова, ведь статут 1429 г. закрепил право голоса лишь за теми землевладельцами, которые могли заплатить 40 шиллингов. Авторы закона резонно утверждали, что участие в выборах людей «небольшого состояния или достоинства» ведет к убийствам и мятежам.
Но убийства все равно начались. Почти каждое сражение этой войны превращалось в резню под лозунгом «Пощады не будет». Тактическими достижениями Генриха V никто не пользовался. Лишь через двести лет англичане снова научатся воевать благодаря военному гению Оливера Кромвеля. Столкновения Ланкастеров и Йорков какие-то нелепые, сумбурные. Битва при Таутоне (29 марта 1461 г.) сопровождалась метелью. Битвы при Уэйкфилде (30 декабря 1360 г.) и при Тьюксбери (4 мая 1471 г.) походили на драки. А битва при Барнете (14 апреля 1471 г.) из-за сильного тумана вообще превратилась в трагикомедию. Вошедший в моду полный доспех усиливал ощущение гротеска.
Герцог Йоркский мог бы избежать дальнейшего кровопролития, если бы воспользовался своим шансом после первой битвы при Сент-Олбансе (22 мая 1455 г.). Однако он предпочел действовать законным путем, созвав парламент от имени короля. Мог ли он поступить иначе? Абсолютистские тенденции, имевшие место прежде — в правление Иоанна Безземельного, Эдуарда II, Ричарда II — пресекались на корню. Теперь времена изменились. Генрих VI не годился на роль тирана, но любого другого диктатора народ охотно принял бы, так как чувствовал себя причастным к управлению государством. Вскоре Тюдоры, чьи права на престол просто смехотворны, продемонстрируют, как можно царствовать без ограничений, опираясь на выходцев из низов и приструнив родовое дворянство. Ричард Йоркский придерживался старых феодальных принципов, и потому его голова увенчала ворота Йорка. Ричарду Невиллу, графу Уорику, также недоставало наглости и напористости. Зато ими обладала Маргарита Анжуйская, давшая соответствующее воспитание своему сыну — наследному принцу[17]. Но англичанам была памятна авантюра королевы Изабеллы, и они вряд ли потерпели бы еще одну француженку.
Сластолюбивый Эдуард IV (1442–1483), сын Ричарда Йоркского, мог бы стать основателем династии, подобной тюдоровской, но собственные страсти прежде времени увлекли его в могилу. При его дворе царили вполне ренессансные нравы, а Вудвиллы — типичнейшая семейка выскочек, вкусивших благ, коими их щедро снабжал коронованный зять[18]. Тюдорам Эдуард оставил три важнейших завета.
Во-первых, пополнять казну можно с помощью политического шантажа. Договорившись с Карлом Смелым, Эдуард вторгся во Францию, но, попугав Людовика XI и получив с него 75 тысяч крон отступных и 50 тысяч ежегодных, удалился восвояси, не слушая проклятий обманутого герцога Бургундии.
Во-вторых, политические противники должны лишаться своих земель без права передачи по наследству. При Эдуарде феодальные наделы отчуждались навечно, без возврата наследникам. Таким путем король прибрал к рукам владения Ланкастеров.
В-третьих, осуждение конкурентов осуществляется с помощью парламента, придающего этому суду легитимность. Собравшиеся в январе 1478 г. парламентарии, довольные тем, что их не попросили об увеличении налогов, приговорили к смерти брата Эдуарда — Джорджа, герцога Кларенса. Кларенс давно раскаялся в отступничестве, но зато мог претендовать на престол, поскольку уже тогда для многих стала очевидной незаконность брака Эдуарда IV с Елизаветой Вудвилл.
Нашелся, однако, человек, разделявший устаревшие понятия о чести и достоинстве и почти в одиночку противостоявший порокам нарождающегося Ренессанса, за что потомки заклеймили его как коварного злодея и мерзкого уродца. Это Ричард III (1452–1485), стойкий и отважный в сражениях, ни разу не предавший своего старшего брата, хотя и испытывавший отвращение к его образу жизни, верный семьянин, не терпящий интриганов и подхалимов властитель.
Искажением столь привлекательного образа занялась тюдоровская пропаганда. Ее достижениям позавидовала бы даже советская историография с ее царями Панкиным и Кровавым. Теперь каждый английский ребенок знает, что Ричард был уродлив и горбат; Ричард ответствен за смерть Генриха VI и его сына, а также за казнь Кларенса; Ричард планировал убийство своей законной супруги Анны Невилл, чтобы жениться на племяннице Елизавете Йоркской. И наконец, самое главное: по приказу Ричарда в Тауэре умертвили малолетних принцев, чьим дядей и опекуном он был.
Актом парламента Ричард объявил принцев — с достаточно вескими основаниями — незаконнорожденными и не имеющими права на трон. Принцы исчезли в Тауэре в 1483 г., и дальнейшая их судьба неизвестна. После героической смерти Ричарда III на поле Босворта (22 августа 1485 г.) война завершилась, а королем стал Генрих VII Тюдор (1457–1509) — дальний родственник Ланкастеров, чьи отец и дед были незаконнорожденными[19].
Понятно, что подросшие принцы могли служить угрозой для прав на корону не погибшего Ричарда, а правящего Генриха. Тюдор, тайно устраняя мальчиков, убивал двух зайцев разом — расправлялся с конкурентами и чернил репутацию своего врага. Вероятнее всего, принцы находились в Тауэре, когда Ричард погиб, а Генрих VII прибыл в Лондон на коронацию. Чтобы укрепить свои права на трон, Генрих женился на Елизавете Йоркской, старшей сестре принцев. Предварительно Тюдор уничтожил акт о незаконности происхождения детей Эдуарда IV, поскольку он угрожал и его жене. А с уничтожением акта права на престол автоматически переходили к принцам! Вот их и убрали. Пройдет время, и великий драматург, сочинявший для внучки первого Тюдора, обвинит Ричарда во всех смертных грехах!
Дрожащий за трон Генрих быстро расправился со всеми оставшимися претендентами. На его совести смерть последнего представителя мужской линии Плантагенетов — молодого Эдварда (1475–1499), сына герцога Кларенса. Между прочим, нового короля в его правах на престол поддержали столь ненавистные англичанам французы, сражавшиеся в его рядах при Босворте. Тюдоры, даже преследуя католицизм, охотно сотрудничали с Францией, отрекшись от претензий на земли Плантагенетов. В Англии наступала эпоха Ренессанса, а с ней начался процесс превращения нации рыцарей в нацию лавочников.
