Наталия Ильина - Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1
Что все варяги были германцами, а именно норманнами, есть убеждение, вполне независимое от русских летописей. Оно-то незаконно, вопреки логике, вторгается в их тексты, сплетается с ними и прячется между строками древних воспоминаний. Чуждость этого суждения летописному рассказу обнаруживается, наконец, с полной очевидностью у самого родоначальника норманской системы. Германский ученый Байер, одаривший русскую науку и норманской теорией, и главными доказательствами ее верности, совсем не изучал русских летописей. «Великий знаток языков (не исключая и китайского), великий латинист и эллинист в 12 лет своего пребывания в России не научился, однако, и никогда не хотел учиться языку русскому»[22]. Он читал лишь отрывки хроники в плохом переводе[23].
Так родилась норманская теория, так нашла она себе основу в более чем свободном толковании сообщений русской летописи.
Внимательный читатель должен извлечь возможную пользу из неосторожных выводов норманистов: обострить свою мысль, углубить свое видение и проверить смысл древних слов.
Примечания:
3. Готье. Железный век в Восточной Европе. 248. 262 (1930).
4. Niederle. Manuel de l'Antiquite Slave. I. XIX (1923).
5. Томсен. Начало Русского государства / Пер. Аммона (1891).
6. Согласно новейшим исследованиям, следует читать не «к Руси», но «в Руси». См.: Приселков. Троицкая летопись, 57 и прим. 8 (1950).
7. Полное собрание русских летописей. I. II. Лаврентьевская и Троицкая летописи. 8-9. Издание Археографической комиссии. 1846.
8. Уплата дани одним древним народом другому не всегда была знаком подчинения. Нередко культурное государство или города-колонии платили дань варварам для того, чтобы себя оградить от их набегов. Так, греческая колония Ольвия платила дань скифам, Римская империя - россаланам, готам, Византия - гуннам, аварам, болгарам. Персы брали дань с Византии за оберегание горных проходов Кавказа. За ту дань, которую Киев платил хазарам, он получал доступ к южным морям. Когда народ сознавал себя достаточно сильным для того, чтобы отразить нашествие врагов, он прекращал уплату дани.
9. Летописец Новгородский. Москва: Синод. типогр., 1819. С. 29
10. Там же. 17.
11. Там же. 204.
12. Там же. 155.
13. Там же. 77-78.
14. Норманнами первоначально назывались норвежцы, потом это имя было распространено на шведов и датчан.
15. Погодин М. Исследования, замечания и лекции о русской истории. II. 23.
16. Забелин. Истории русской жизни с древнейших времен. I. 129.
17. Погодин. Исследования, замечания и лекции о русской истории. II. 110.
18. Schlotzer. Нестор. Russische Annalen in ihrer slawonischen Gnmdsprache. I. 156 (1802).
19. Там же. 157.
20. Там же. 178.
21. Там же. 187.
22. Забелин. История русской жизни с древнейших времен. I. 49.
23. Коялович. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. 99-100 (1884).
Глава вторая. Кто были варяги?
Рассказ нашей летописи о призвании варягов дает сведение неточное. Правда, оно может быть опорой для постановки вопроса о зарождении Русского государства или о появлении на Новгородской земле новой варяжской династии; имея в виду это сведение, можно спросить: кто же были варяги? Кто была Русь? Но удовлетворительного ответа на эти вопросы в нем найти нельзя.
Историческая критика объяснила смутность первых сообщений древней хроники. В самом деле, летописцы XI в. не могли знать точно, что происходило в нашем краю более чем за двести лет до них. Правда, уже с X в. при церквах, в святцах, отмечались некоторые события народной жизни, но этих заметок было недостаточно для понимания более ранней языческой эпохи. В греческих хрониках также было мало сведений о древней Руси. Между тем автор «Повести временных лет», составленной в начале XII века, хотел осмыслить «начало» русской жизни. «Повесть» есть уже попытка исторического истолкования, попытка установить ход русской истории сопоставлением и объяснением сохранившихся известий о ней. Когда норманисты и их противники стали внимательно изучать летописи, то обнаружилось, что и древнейшая хронология «Повести» неточна, и рассказ о начале Руси есть плод соображений ее автора[24]. Помыслы летописцев направлялись мыслью и настроениями того общества, к которому они принадлежали и в котором монастырь и княжеский двор имели руководящее положение. Поэтому сознание высоты новой христианской веры, сознание единства Руси, преданность княжескому дому, символу этого единства, незримо властвуют в летописном рассказе. Под влиянием таких настроений было естественно пренебречь народными преданиями о «Руси», относящимися к языческому времени[25], пододвинуть к христианской поре нашей истории начало Русского государства и объяснить русское имя как следствие появления на нашей равнине новой династии. Краткие, сбивчивые известия, затуманенные веками, указывали на Варяжскую землю как на родину призываемых князей.
Ввиду всего этого, данные летописи невозможно принимать без уточнения их и без проверки, и первые норманисты, утверждая свое учение на летописных известиях, все же искали и другие доказательства своей мысли, что варяги - норманны, и мысли летописца, что варяги 862-го года - русь. После того как критики «Повести» обнаружили произвольность некоторых ее положений, на внелетописные доводы легла почти вся тяжесть «норманской системы».
Мысль о норманстве всех варягов вообще была поддержана лингвистическими соображениями: варяги норманны потому, что слово «варяг» - норманское, оно происходит от шведского слова wara=o6eт, присяга через предполагаемую форму waring=воин, принявшей обет[26]. Эта лингвистическая догадка почему-то получает нередко форму доказанной истины. Между тем существуют и другие попытки объяснить нашего загадочного «варяга». Так, Шахматов полагает, что русский «варяг» и греческий «варанг» (βαραγγος) восприняты от переделки аварами имени франков[27], а Гедеонов находит у славян Варяжского моря живое слово германского корня varag, warang=мечник, от которого может быть произведено, грамматически правильно, русское слово «варяг»[28]. Осторожный читатель чувствует себя в праве заключить, что шведское происхождение слова «варяг» вовсе не доказано, тем более, что в северной (скандинавской) письменности соответствующее слово vaeringjar появляется впервые в связи с 1020 годом (сага о Болле Боллисоне) и применяется лишь к норманнам, поступившим в варангский корпус Византии, а в наших летописях мы уже встречаем упоминание о варягах в записях, связанных с IX столетием[29].
Слово «варяг» по своему смыслу означает воина или купца-пирата, приходящего обычно из-за моря, и само по себе не указывает на какое-либо определенное племя. Восточные славяне называли так всех балтийских пиратов - шведов, норвежцев, ободритов (славянское племя), маркоманов-вагиров[30]. В Сказании о Мамаевом побоище (XIV в.) говорится о дунайских варягах в дружине князя Димитрия Ольгердовича[31]. Одна из новейших летописей упоминает о варягах, живших еще до основания Киева на берегах Теплого (т. е. Черного) моря[32]. Свое профессиональное значение слово «варяг» сохранило и в настоящее время: в народном языке Архангельской губернии «варяжей» называют купца-заморца, в Тамбовской губернии «варять» означает заниматься развозной торговлей по селениям, а в Московской губернии «варягом» зовется мелочной «наезжий купец, разнощик»[33]. Помимо профессионального значения, слово «варяжский» имело и значение географическое: Варяжское, т. е. Балтийское море, Варяжское поморье; Ипатьевская летопись упоминает о сербских князьях «с кашуб, от поморья Варяжскаго, от Стараго града за Кгданском»[34]. В Патерике Печерском (XIII в.) сообщается: «Бысть в земле Варяжской князь Африкан»[35]. Поэтому в древности слово «варяг» применялось, между прочим, для обозначения народов, а именно тех, которые жили на Балтийском море и высылали на Русь дружины морских пиратов; так, в XI веке у нас варягами называли всех норманнов[36].
«Неправедно рассуждает, кто варяжское имя приписывает одному народу», - говорит Ломоносов. «Многие сильные доказательства уверяют, что они от различных племен и языков состояли и только одним соединялись - обыкновенным тогда по морям разбоем»[37]. Варягами могли называться и норманны - жители северных берегов Балтийского моря, и славяне - венды, заселявшие южные его берега. Лингвистические соображения о слове «варяг» недостаточны для просветления неясных речений летописного свода.
Эту неясность не устраняет и попытка историков определить народность варягов по именам первых князей, их бояр и послов. Следуя за Байером и Шлёдером, русские историки-нормаиисты признают эти имена скандинавскими и находят их в исландских сагах и в исторических сочинениях германского севера. Рюрик, по их мнению, не славянское имя, но датское или норвежское Hrorecur, Hraerek. Синеус происходит от Snio или Sinnuitz или Signiater или Siniam или Sune. Трувор - от Thorward и так далее[38]. Какое именно из многих скандинавских имен превратилось в то или другое славянское имя, норманисты решают разно, например, Байер предложил для Рогволода - Roghwaltr, Roegewald, Куник - Rognvaldr, Rognheitr. Некоторые из предлагаемых норманских имен - не имена, но прозвища (шведское Рериксон у Куника), возмещавшие недостающий шведский прообраз Рюрика. Иные ученые считают норманскими имена и воевод, и слуг княжеских (Погодин), другие признают имена Малуши, Малка, Добрыни - славянскими (Куник). «Имена первых русских князей-варягов и их дружинников почти все скандинавского происхождения», - пишет Ключевский[39] и добавляет к этому в другом месте: «В перечне 25 послов, - речь идет о договоре Игоря с греками, - нет ни одного славянского имени; из 25 или 26 купцов только одного или двоих можно признать славянами»[40].
