Н. Кальма - Джон Браун
Когда Текумсе явился для переговоров в Винсенн, резиденцию губернатора, Гаррисон приказал заманить индейцев в помещение и арестовать всю делегацию. Текумсе, почуяв недоброе, предложил вести совещание на открытом воздухе, в саду. Индейцы и американские офицеры уселись на траве. Статный, мускулистый и великолепный в своем расшитом плаще и перьях, Текумсе изложил требования племен. Но тут из-за деревьев выросли солдаты и окружили безоружных индейцев. Губернатор сам руководил избиением «дикарей».
Текумсе удалось ускользнуть, и предательство Гаррисона подняло против американских поселений все северо-западные индейские племена. Решительное сражение произошло на берегах реки Типпекану в ноябре 1811 года.
Больше тысячи индейцев сражалось с восемьюстами хорошо вооруженных и обученных солдат, которыми командовал Гаррисон. «Пророк» сам вел своих соплеменников в бой. Он громко пел воинственные песни, и индейцы верили, что он заговаривает их от пуль. Они дрались как одержимые. Долгое время исход сражения был гадателен. Победили белые, и Гаррисон разгромил и сжег дотла селение «Пророка». Индейцы обратились за помощью к Англии. Англия была в это время занята войной с Францией, и США, воспользовавшись удобным моментом, объявили ей войну.
Началась кампания 1812 года, неудачная для Америки и приведшая даже к разорению и сожжению столицы Союза — Вашингтона.
Война эта не была вовсе «войной из-за рыбных ловель», как писали потом в американских учебниках, а продолжением борьбы США за независимость и освобождение из-под английской опеки. Кроме того, США стремились захватить Канаду, принадлежавшую Англии.
Отец Оуэна Брауна — дед Джона — был борцом отряда коннектикутских добровольцев и умер, сражаясь с англичанами. Память об этом хранилась в семье, и когда мимо дома Браунов начали двигаться отряды оборванной милиции, среди которой, рядом с молодежью, шагали старики, Оуэн Браун сказал:
— Надо помочь своим. Многие уже ушли, пойду и я. Говорят, на севере, у наших, мало продовольствия. Мы со здешними ребятами решили подогнать им туда скот. Конечно, если будет нужно, придется и подраться.
Он взял свою винтовку, сказал, что хлеба хватит семье на всю зиму, что он надеется на Джона, поцеловал жену и ушел.
И началась страшная, с невиданными морозами зима. На долю Джона приходилась самая тяжелая работа: Леви был слаб, ни к чему не приспособлен, он все сильнее кашлял, все чаще сидел у камина с книгой. Подрос и окреп Сэмюэль, вместе с Джоном он рубил и валил деревья, но и он часто уставал и, кроме того, ленился и отлынивал от работы. Мачеха управлялась с хозяйством дома, и, когда иззябший, промерзший до костей Джон возвращался, она освобождала ему лучшее место у огня и давала еду, как настоящему хозяину в доме. Она тоже уважала этого мальчика, но про себя жалела, что он никогда не видел детства и не знал детских радостей.
Вьюги заметали дороги и тропинки к дому. Становилось все труднее добывать топливо. С каждым днем все беспокойней делалась Энн, все сильнее кашлял Леви. Скудными стали трапезы. Сэлли старалась изо всех сил, чтобы поддержать жизнь семьи, но видела, что девушка, порученная ей, тает. Энн умерла в середине зимы, и они с трудом выкопали ей могилу на холме, рядом с матерью.
Потом началась эпидемия лихорадки. Заболевали взрослые и дети, много соседей умерло. Сэлли настороженно следила за детьми: она не сумела сберечь Энн до прихода Оуэна, сумеет ли она сохранить остальных? И Джон видел, что она с тревогой провожает глазами его и Сэмюэля каждый раз, как они уходят из дому.
И вдруг заболела сама Сэлли. Она лежала в жару. Дети видели, что она борется со смертью. В бреду ее мучили несделанные домашние дела, и она беспрерывно двигала руками, будто что-то прибирала или стряпала. Несколько дней казалось, что Сэлли умирает, но ее сильный организм победил. К тому же в ней была такая неистребимая воля к жизни!
И вот она встала, но была слаба, как первая травка. Теперь Сэлли во всем зависела от Джона, от его заботы, распорядительности, внимания. Он был единственным кормильцем в доме, к нему обращалась она со всеми просьбами. И эта ее зависимость от мальчика сразу породила между ними какие-то новые отношения. Он приносил ей молоко и свежие яйца, она штопала его носки и чинила оленью куртку, и он принимал ее заботы очень серьезно и спокойно. Не было и помина прежней враждебности, Джон чувствовал к мачехе даже какую-то теплоту и привязанность.
Осенью вернулся отец. Он был сильно ранен в голову и хромал. Война еще не кончилась, но Оуэну Брауну не хотелось больше бороться за то, во что он не верил. Поэтому, когда истек срок его службы, он попросился домой. Он нашел дом в порядке, урожай был убран, Сэлли здорова. Джон с гордостью докладывал ему о домашних делах, и отец с удовольствием увидел возникшую между его женой и сыном дружбу.
— Ты теперь стал совсем взрослый, — сказал он Джону. — Я вижу, ты можешь во всем заменить меня. Ребята решили отправить еще скота нашим солдатам. Теперь я останусь дома, а ты пойдешь вместо меня.
Так Джон Браун отправился на войну.
7. Клятва Аннибала
Как все мальчики его возраста, Джон Браун мечтал воевать. Отец послал его гуртовщиком с полком, отправившимся к месту военных действий. Это поручение сразу ставило Джона в непосредственную близость к войне. Правда, его стадо находилось в самом конце обоза, но все же и здесь пахло порохом, и он мог сколько угодно болтать с солдатами.
Конский навоз, солдатская ругань, застревающие в грязи пушки, вытоптанные поля, опустошенные фермы — о, какой страшной и будничной стороной повернулась к Джону война!
Такая война не вызывала в нем ничего, кроме отвращения. На его глазах расстреляли нескольких безоружных индейцев. На тряских телегах провозили раненых. Среди солдат свирепствовала тифозная горячка. Дух их слабо поддерживался порциями виски и только что сочиненным гимном о знамени, усеянном звездами. Толковали, что английские корабли захватили весь американский флот.
На границе, у Ниагары, происходили кровавые бои. Англия отправила в Канаду несколько лучших отрядов Веллингтона. Американские солдаты ругали правительство и разбегались по домам.
«Мальчик из Коннектикута» гнал свое стадо и внимательно слушал, о чем говорили окружающие.
Как-то раз проезжий капитан на почтовой станции подарил ему книжку. Это была первая книжка в его жизни, не считая Ветхого завета. Он прочел ее залпом на бивуаке, задыхаясь от волнения, негодуя на солдат, которые орали у него над ухом, требуя от кашеваров обычной порции овсянки. Книга рассказывала о жизни великого карфагенского полководца Аннибала. Отец взял девятилетнего Аннибала на войну. Отправляясь в поход, он заставил мальчика дать перед алтарем клятву, что всю свою жизнь он, Аннибал, будет непримиримым врагом Рима. С тех пор жизнь Аннибала была посвещена выполнению этой клятвы. Он учился бегать, стрелять, управлять колесницей все с единственной целью сделать себя пригодным для войны с римлянами.
Когда Джон кончил читать книгу, его захватил такой мощный поток новых чувств и мыслей, что в этом потоке навсегда потонул прежний маленький фермер, любивший белок и коров. Кипучий мир, мир героических подвигов, открылся перед ним.
Как вспышка молнии, появилась перед Джоном на мгновение великолепная и далекая жизнь древних героев. Но Аннибал был таким же мальчиком, как и он, Джон, даже моложе Джона. Клятва Аннибала не давала ему покоя. Сейчас тоже шла война, и американский мальчик мог бы поклясться в непримиримой ненависти к англичанам. Но, к удивлению Джона, Англия не вызывала в нем враждебных чувств, а пленные солдаты-англичане, которых он видел, скорее даже нравились ему: у них был забавный говор, и они ловко свистели на самодельных свистульках.
Джон Браун завернул книжку в старый шейный платок, спрятал ее за пазуху и занял свое место в обозе рядом с фуражирами и коровами. Спутники не заметили в нем перемены. Он был одет в те же оленьи штаны и высокие сапоги с отворотами, у него были такие же неподвижные и внимательные глаза под широкими бровями, и он так же, как всегда, молчал и слушал, что говорится кругом. Но они не подозревали, что «мальчик из Коннектикута» исчез навсегда и что теперь с ними едет на неказистой лошаденке сам юный Аннибал!
Американский эскадрон продвигался все дальше на юг. Теперь на пути у него было мало ферм и мелких крестьянских хозяйств. По обеим сторонам дороги тянулись обширные табачные и маисовые поля. Сотни негров работали на полях. Табак, маис, негры — все это принадлежало богатым плантаторам. Иногда эскадрон останавливался на ночлег вблизи плантаторского дома, и тогда неизменно прибегали посыльные-негры покорнейше просить джентльменов пожаловать к хозяину. Разумеется, приглашение относилось только к офицерам. Но однажды посланные явились за Джоном. Плантатор хотел спросить у гуртовщика что-то о коровах, выписанных из Огайо.
