Владимир Казаков - Загадочный пеленг
ТРИНАДЦАТЫЙ ЗАМОЛК
Грозовые тучи прижали самолеты к земле. Скучающие без боевой работы летчики по приказу комдива собрались у СКП для тренировки по радиообмену. Короткая беседа начальника связи, и все разошлись, уселись в кабины самолетов. С СКП поступил приказ: настроиться на частоту № 1. Вскоре первый летчик подал голос: - Голубь-три, я Чайка, как меня слышите? Прием. Поочередно радист с СКП переговорил со всеми летчиками. Начальник связи доложил генералу, что среднеарифметическая оценка занятий хорошая. А капитан Неводов доложил полковнику Кронову, что эксперимент не удался. Ни генерал, ни сержант Языкова "голос" не опознали. Других людей привлечь к опознанию Неводов не посчитал возможным. - Тянешь, капитан, тянешь! - негодовал полковник. - Именно в четверке летавших на переправу твой козырь! А может, раненый, который в госпитале? Действуй, Неводов, действуй! Твои соображения насчет дивизионного верха имеют под собой зыбкую почву. - А мою версию все-таки доложите Центру! - Успеется, Неводов, успеется. Поспешность вместо лавров может принести похоронный венок. Шучу, конечно... Ты жми на эту четверочку летунов. На задания их ни-ни! Любой предлог подыщи. То, что не узнали голос, ничего не значит. Вот почитай вывод эксперта. Неводов взял протянутую бумажку. "...Возможность изменения тембра голоса механическим путем (регулятор тембра), искажения его по техническому состоянию ларингофонов (изменение влажности угольного порошка, коррозия мембран и т. д.), неплотное прилегание ларингофонов к горлу, а также искусственное изменение голоса могут не привести к положительному результату проводимого опыта. Неблагоприятные стечения технических и метеорологических обстоятельств могут вообще исключить положительный результат". - Уяснил? - Вот несколько запросов, товарищ полковник. Распорядитесь разослать быстрее. - Сделаем. Сейчас работаем только на тебя... Погода разведрилась, пришел антициклон с горячими ветрами, и дивизия работала в полную силу. Не дремали радисты и пеленгаторщики. Они "гуляли" по всем диапазонам, надеясь засечь Тринадцатого. Но он молчал, косвенно подтверждая версию полковника Кронова, что все передачи велись кем-то из пятерых летчиков, сейчас не летающих. Дешифровщики воздушной армии и подключившиеся специалисты Центра бились в поисках кода ранее перехваченных цифрограмм.
МНОГОЛЕТНЯЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ
В это же время вдали от фронта торопился закончить свое дело лейтенант Гобовда. Поисками "сына" лесника Слюняева заинтересовался Центр. Был объявлен всесоюзный розыск, в него включились чекисты многих городов и милиция. Раскапывались архивы всех военных училищ и школ за 1934 год. В одном из военно-авиационных учебных заведений среди курсантов, поступивших в 1934 году, значился Андрей Корнеевич Слюняев. Находка так обрадовала Гобовду, что он немедленно телеграфировал о ней полковнику Старикову. В ответ получил теплое поздравление. Но лейтенант Гобовда поторопился. В выпускных документах фамилия Слюняева не значилась. "Отчислен? Когда? Куда направлен?" - задавал себе вопросы Гобовда и ответов не находил. Пожелтевшие пыльные бумаги молчали. Значит, нужно было искать людей, работавших в училище в то время. И он нашел человека, знавшего курсанта Слюняева и даже учившего его. Им оказался пожилой инструктор, ветеран училища. Вот что он рассказал Гобовде. "...Как же, помню! Отличный был курсант, талантливый! Только фамилия у него подкачала. Слю-ня-ев! Чувствуете, как некрасиво звучит? По его просьбе я сам ходатайствовал перед начальством о разрешении заменить фамилию на более благозвучную. Разрешили. И правильно, разве можно летчику с такой фамилией? Оформляли законно, через газету. А вот на какую сменил, запамятовал". Установить это Гобовде было нетрудно. В одном из старых номеров газеты "Ейская правда" нашлось объявление, что А. К. Слюняев пожелал стать А. К. Кторовым. Вырезка из газеты перекочевала в папку к Гобовде. "Итак, Кторов?" "Лейтенант Кторов А. К. закончил курс обучения в 1936 году и направлен в в/ч 22539 на должность летчика-истребителя с предварительным предоставлением краткосрочного отпуска" - значилось в документах. Теперь следователю Гобовде предстоял путь в Казахстан - по распоряжению полковника Старикова - без заезда в Саратов. Лейтенант на автомашине преодолевал пустыню Бетпак-Дале и горько сожалел, что вместо живого дела он гоняется за тенью какого-то Слюняева-Кторова, воюет с каракуртами и фалангами - мерзкими жителями пустыни. После всех мучений он, все же благополучно прибыл в военный городок, где когда-то базировалась нужная ему часть. Сейчас вместо нее существовало другое подразделение - филиал авиационного соединения. Опять архивная пыль, затхлые бумаги, имена, имена, имена. Гобовда переворошил горы бумаг и почувствовал, что тонет в них, уже не воспринимает текста, теряет самообладание. Он поймал себя на том, что, не забыв еще одних фамилий, читает другие и в голове рубится винегрет из начальных слогов, складываясь в бессмысленные сочетания: ШуМиКаРаТуБо! Наконец следователь сдался и попросил у командира части помощников. Тот с большим трудом выделил трех солдат. Лейтенанта Кторова А. К. в списках личного состава в/ч 22539 не нашли. Никогда не прибывал человек с такой фамилией в часть! Этот финал не обескуражил Гобовду - он ждал его. Еще когда трясся в грузовике по пустыне, думал о такой возможности и намечал два варианта. Первый. В архиве есть след Кторова. Тогда двигай, лейтенант, дальше по следу. Второй: если это действительно зверь (а в этом Гобовда еще сомневался), он попробует запутать след, и тогда пригодится все, что есть в следственной папке. Пришлось развязать папку. Пришлось снова с первого листочка перевернуть архив. Забыв про фамилию, помня только имя-отчество, Гобовда отобрал восемь личных дел, в каждом из которых значилось: "Имя, отчество - Андрей Корнеевич", Восемь личных дел сверил с одним - тем, что покоилось в папке еще с училища. У одного Андрея Корнеевича данные были капля в каплю, как у Слюняева-Кторова. Сходились место, месяц, год рождения и другие отправные данные, вплоть до оценок в экзаменационном листе. И "папаня" у него был старый партизан К. Ф. Слюняев, и не Кторов он был... Впрочем, не все сходилось. В копии личного дела указывалось, что он женат, назывались имя и адрес жены, учительницы небольшого кишлака, но больше всего лейтенанта поразила приписка, сделанная чьим-то бисерным почерком: "По сообщению жены, получившей похоронную, погиб в боях на р. Халхин-Гол в 1939 году". Жена погибшего летчика жила в кишлаке Тахтыш-Чок. Нужно ехать туда. В этот день с юга в пустыню ворвался свирепый ветер бискунак4. На дороги и тропы он двинул барханы, поднял в воздух пласты бурого колючего песка. Вся пустыня до горизонта была завернута в серое пыльное облако. Плотный ветер ощущался как живая масса. В небо гигантскими черными воронками уходили смерчи. Блеклый утренний свет еле пробивался сквозь мглу. Казалось, все живое попряталось, притаилось и пережидало бурю! Но нет! Сквозь ураган двигались люди. Гобовда и шофер ложились грудью на ветер и шли. Ни раскаленный песок, бьющий по забинтованным лицам, ни сыпучий грунт, засасывающий ноги, ни жар пустыни, обжигающий легкие, не останавливали их. Забираясь на барханы, они падали на четвереньки и ползли, помогая друг другу. Иногда присаживались за каким-нибудь из песчаных бугров, сверяли по компасу направление и снова брели вперед. Время подходило к полудню. Горячий воздух перехватывал дыхание. Даже гранит не выдерживает дневного жара пустыни - трескается, а люди шли, волоча ноги по сыпучему песку. Остановки стали чаще, отдых продолжительней. Гобовда начал отставать. Пройдя еще немного, он сел на песок. Черный вихрь угрожающе пронесся над его головой. К нему вернулся спутник и, оттягивая бинт, закрывающий рот, закричал: - Товарищ лейтенант, где-то здесь, совсем немного осталось. Не найдем, тогда... - Что тогда? - Взгреет меня командир части за оставленную машину! - он махнул рукой и, выплевывая песок, помог подняться. - Не отставайте. Поддерживая друг друга, они взобрались на холм и свалились в мягкую горячую пыль. Шофер сел, повернулся спиной к ветру, посмотрел в сторону, где, как ему показалось, виднелись какие-то силуэты. Внезапно он вскочил, протер глаза: прямо перед ним маячил кусок глинобитной стены и пригнувшийся к земле куст саксаула. - Товарищ лейтенант, перед нами кишлак Тахтыш-Чок! - Спасибо, друг, ты не шофер, ты волшебник. Ты настоящий солдат! - Белые потрескавшиеся губы Гобовды попытались сложиться в улыбку: - Благодарю за службу.
ДИВЕРСИЯ
Старенькая полуторка неслась по наезженной дороге, поскрипывая на перекатах. Василий Тугов трясся в кабине, проклиная дорогу. Над автомашиной проревело звено штурмовиков. Тугов проводил их взглядом и вздохнул. В небе множился гул авиамоторов. Потрескивали пулеметы. Смещаясь на восток, шел бой. Маленькие крестики в небе описывали круги, взмывали, падали вниз, объятые пламенем и дымом. Тугов начал отличать самолеты. Вот пара "Яковлевых" рассекла звено "мессершмиттов". Ведущий на большой скорости, как рыбка, нырнул под живот чернокрылого, и сразу послышалась пулеметная дробь. Промаха быть не могло - стрельба велась с очень короткой дистанции. Из пробитого радиатора "мессершмитта" распылялась белая водяная полоса. Потом появилась струйка дыма, и он вздрогнул, завис, факелом пошел вниз. "Аэрокобры" отбивались от "фокке-вульфо.в". Головной "фокке" дал сильную дымовую завесу. Тугов определил: из крыльевых пушек, из синхронных, трасса незаметна. Наш ведущий энергично ушел из-под обстрела, ведомый... ведомый опоздал. Что это! Тугов схватил за плечо шофера. - Стоп! Остановитесь! Стой, говорю! От резкого торможения занесло кузов. Тугов выпрыгнул на ходу, еле удержавшись на ногах. Сбитый летчик падал; не раскрывая парашюта, затяжным прыжком уходил из зоны боя. Над ним появился белый язык. Купол наполнился воздухом и сразу обмяк, как проткнутый мяч. В стороны полетели обрывки шелка. Они белыми пятнами держались в небе, а летчик, кувыркаясь, приближался к земле, стремительно, неудержимо. Верхушка холма скрыла его. Тугов побежал. Там, за бугорком... Резкая боль в легких подогнула колени, и он перестал махать руками, прижал их к груди. Вот парашют... спутанные стропы... распластанный человек. Тугов приподнял летчику голову, ладонью стер с лица красную землю, пошевелил мягкую, как резина, руку. Сзади тяжело дышал подбежавший шофер. - Что, лейтенант? Тугов показал на парашют. На разорванных кусках зияли дыры с желто-черными рваными краями. Шофер взял полотнище, и оно расползлось в его руках. - Похоже, кислотой! - разминал он в пальцах и нюхал бурую массу. - Подгоняй машину, - сказал Тугов и прикрыл погибшего остатками парашюта. Теперь автомобиль осторожно огибал рытвины, плавно взбирался на бугры. Тугов смотрел на бездыханного летчика, лицо которого, почти без ссадин, покойно смотрело в небо открытыми глазами. При подъезде к военному городку Тугов увидел стоящего посреди дороги человека. Узнал Евгения Шейнина. Шофер остановил машину. Шейнин взялся за борт: - Звонил в госпиталь, узнал о твоем выезде и вот... встречаю. - Спасибо, Женя. - Скукотища без тебя. Пока ты валялся, я ведь на задания не ходил зачехлили намертво. Кладовщиков и каптеров обучаю, от комбата благодарность поступила. - Я тоже теперь, наверное, подштанниками заведовать буду. Шофер нетерпеливо засигналил. - Залезай, Женя, посмотри... Шейнин встал на подножку, прыгнул в кузов. Глядя на мертвого летчика, медленно разогнулся. Снял фуражку. - Истребитель-латыш с "тройки". Помнишь, прикрывал нас в первом полете... Падал парень, а глаза не закрыл, так и глядит синими. - Шейнин оторвал полоску перегоревшей ткани от парашюта и задумчиво рассматривал ее, пока ехала машина. - Остановимся у землянки СМЕРШа, Вася, топай прямо к капитану, расскажи. А я его отвезу... Койна твоя пустая, я придержал. Жду, не задерживайся, и Татьяну приглашаю... Эй, шеф, остановись! У землянки Неводова Тугов сошел. С порога улыбнулся вскочившей из-за рации Татьяне и бросил на стол кусок истлевшего шелка. - Еще один! - сказал капитан, будто через силу поднимаясь со стула. Здравствуй! Пойдем к парашютоукладчикам... Надо, Василий! Переглянувшись с Татьяной, Тугов пошел за капитаном. Потом вернулся, торопливо чмокнул девушку в щеку и шепнул: - Приходи вечером к нам в комнату, Женька тоже приглашал. Ага? Неводова он догнал бегом. Они вошли в большой утепленный сарай, где на длинном столе был растянут парашют из белого матового шелка. Молоденький ефрейтор-укладчик держал в руках сожженный кислотой венец купола. Увидев Неводова, ефрейтор вытянулся, приподнял худые плечи и на холодный кивок офицера ответил взахлеб: - Здравь жела, товарищ капитан! - Где начальник? - Вызван в штаб, товарищ капитан! - Оставьте нас одних, ефрейтор. Вернетесь через полчаса, - и Неводов пошел в дальний угол помещения, где в полутьме угадывались шкафы с гнездами для парашютов. - Ты принес мне не новость, Василий Иванович. Сегодня утром .подполковник Лавров вернул свой парашют, обнаружив на сумке темное пятно. При проверке нашли еще четыре испорченных, в том числе генеральский. Под клапаны ранцев введен аккумуляторный электролит, - капитан открыл дверцу с просверленными отверстиями для вентиляции. В углублении шкафа лежала парашютная сумка. Шкафчики под номерами. Парашюты разложены одинаково. - Неводов прикрыл дверку. - Теперь просунь палец в центральное отверстие, и ты упрешься в ранец. Кто-то и упирался, но только шприцем. На всех сумках проколы именно в этом месте... Какая часть полотнища под клапаном? - Верхушка купола. - Вот именно! Есть приказ: начальника парашютной службы и укладчика взять для следствия. Арест произведешь ты. - Почему я? - Лейтенант Тугов приказом командира дивизии с сегодняшнего дня временно зачислен в мой отдел... Ясно? Действуй. Неводов дал Тугову еще несколько поручений, и выполнение их затянулось до позднего вечера. Когда Тугов вернулся, в небе проклевывались первые звезды. У двери землянки стоял часовой. - Все выполнено, товарищ капитан. - Под столиком радиостанции в шинели котелок с кашей и чайник. Хлеб в столе. Пожуй, - сказал Неводов. Тугов нагнулся, развернул старую шинель. На крышке алюминиевого котелка лежала записка: "Моя очередь вечерней приборки. Попозже отпрошусь у старшины и приду. Таня". - За тебя получил выговор от комдива, - сказал Неводов. - Ты ведь не доложился о прибытии, а я тебя сразу в дело. Утром сходи... Как себя чувствуешь? - Немного устал. - Стой! Кто идет? - послышалось за дверью. - Дежурный по гарнизону. В землянку стремительно ворвался немолодой старший лейтенант и вскинул руку к козырьку. - Товарищ капитан, вес требуют к прямому проводу штаба армии! - Понял, Идите... - Проводив взглядом дежурного, Неводов вытащил из кармана толстый красно-синий карандаш. - Случайно не знакомая вещица? Тугов присмотрелся, помолчал, отрицательно качнул головой. - Доедай и иди отдыхать. Я на коммутатор. Неводов вышел из землянки. До телефонного коммутатора двигался медленно, мысленно готовясь к предстоящему, конечно, неприятному разговору. Мучил вопрос: есть ли связь между диверсией и тайным радистом? Хорошо законспирированный агент не должен рисковать, ведь любая диверсия дополнительный след. Еще размышляя, он протянул руку и взял от телефонистки трубку. - Здравствуй, Неводов, здравствуй! - Голос полковника Кронова звучал чисто, будто сидел тот не за сотню километров, а рядом за ширмой. - Я тебе должен докладывать или ты мне? - Нечего докладывать, товарищ полковник. - Так уж и нечего? - В щели между парашютным ящиком и полом найден карандаш. Некоторые из летчиков опознали, чей он. Но дело в том, что этот человек не был в парашютном помещении уже полмесяца. - Официально. А на самом деле? - Доказательств нет. - Ладно... Я их сам попробую найти. Завтра после обеда буду. Пока! Утром хмурый и задумчивый Тугов явился к Неводову. - Пока нет Татьяны, товарищ капитан... Вот посмотрите. - Он достал из кармана бумажку, развернул: блеснул стеклянный осколок. - Рядом с нашим общежитием мусорная куча. Иду после завтрака, а в ней копается столовский барбос. Он и выкинул лапами... - Кусок стеклянной трубки. - С делениями. - Думаешь, часть медицинского шприца? Тугов промолчал, отвел глаза. Тяжело, с расстановкой сказал: - Извините, что не сразу... Признал я тот карандаш... Женькин он. - Лейтенанта Шейкина, ты хочешь сказать? - Но он... вне всяких... Я давно знаю его! - произнес Тугов. - Как спал, Василий Иванович? - Плохо... Посидели немножко с Женькой, проводил Таню, а спать не дал... проклятый карандаш. Вы послушайте... - Сегодня ты мне не нужен. Можешь отдыхать, не беспокоясь за своего товарища. Я знал, чей карандаш. Он не имеет никакого отношения к происшествию. - И, увидев, как меняется выражение лица Тугова, мягко добавил: - Иди, Василий, иди... Полковник Кронов прилетел с экспертом и стенографисткой. Расположился он в штабе, отобрав маленькую комнатку у коменданта. - Я думаю, что парашютоукладчики не виноваты, - докладывал ему свои соображения Неводов. - Почему чехлы протыкали шприцем через вентиляционные отверстия? Потому что не имели времени или -не могли быстро открыть запертые шкафчики. А у обоих подозреваемых имеются ключи, они могли все сделать чище. - Согласен. Но, может быть, они и рассчитывали на такие рассуждения? - Возможно, только в любом случае это похоже на самоубийство. - Не скажи! - Есть косвенные улики против другого... Карандаш принадлежит Шейнину. Укладчик говорит, что видел Шейкина несколько раз около их сарая, но присутствия его в парашютной комнате не подтверждает. Вот это, - Неводов положил перед полковником стеклянный осколок, - часть медицинского шприца. Предварительный анализ показал, что в нем была аккумуляторная кислота. Осколок нашли в куче мусора рядом с общежитием, где живет Шейкин. - Шерлок Хо-олмс! Молодчага, Неводов, молодчага! Но ты, я вижу, устал. Зверски устал. Приказываю отдохнуть. Я покопаюсь сам... Погоди... Как ты думаешь, проникший в парашютную комнату где мог спрятать шприц? - В кармане, в сумке, да мало ли куда его можно сунуть! - Иди, Неводов, иди. Когда надо, позову. К вечеру лейтенанта Шейкина арестовали. Во внутреннем кармане его летной куртки нашли дырочку, проеденную аккумуляторной кислотой. Временно его посадили на гауптвахту в караульном помещении. Василий Тугов провожал Татьяну до общежития зенитчиц. Душная ночь обволокла землю, размытые силуэты домиков сонно моргали подслеповатыми окнами, где-то далеко устало ухал филин. Дорога пахла пылью. - Давай не напрямую, а нашим путем, а, Таня? Они повернули и тихо побрели к реке. У воды посидели, послушали плеск рыбы. Таня разулась, забрела в парную воду, вытянула смутно белевшую лилию. - Пошли? - Трава приятно грела голые ступни, и Таня шла медленно, коротенькими шажками. - Что будет, а? Ты веришь, Вася? - Поздно уже, - Тугов посмотрел на часы. - Без десяти двенадцать... Когда сухо щелкнули два пистолетных выстрела, а потом длинная автоматная очередь вспугнула тишину. Неводов выскочил из землянки и, кромсая темноту белым лучом фонаря, побежал. - Стреляли в караулке! - вдогон крикнул часовой, В караульном помещении были распахнуты все двери, комната, отведенная для трапезы, забита солдатами. Неводов приказал всем, кроме начальника караула, выйти. За столом, положив голову на левую руку, будто спал Евгений Шейнин. Правая рука откинута, до локтя засыпана рисом из перевернутой миски. Неводов приподнял его голову - над правым ухом сильно кровоточила длинная рваная рана. Начальник караула растерянно докладывал: - В двадцать три я сменил посты, и ребя... то есть бойцы, отужинали по расходу. Потом вывели арестованного. Сначала он пошел по нужде, потом сел есть, - Почему поздно? - Так заведено: губарей кормить в последнюю очередь. Ну вот, сел он, проглотил пару ложек, и тут в окно сразу пальнули два разе. Первая пуля в него, а вторая вон приклад у автомата расщепила. Я поднял ребят по тревоге, обшарили кусты, но темень хоть глаз коли, товарищ капитан. Сообщил дежурному, Над военным городком выла сирена боевой тревоги. - Время заметили? - Двадцать три часа пятьдесят минут. - Окажите первую помощь и вызовите врача. Рана не опасная. Болевой ,шок. Неводов подошел к пирамиде и рассматривал расщепленную ложу автомата. Распорядитесь оцепить кусты и никого не допускать к ним до утра. Усильте патруль. Дайте нож, старшина!
